Вторая клятва - Раткевич Сергей

"Проклятье! Ну почему так получается? Почему чертов язык подводит меня именно тогда, когда он больше всего нужен? Где моя хваленая подготовка? Что за косноязычие? И как это сэр Роберт должен меня понимать, если я сам не понимаю, что сказал?"

Однако сэр Роберт понял.

— Олбария. Ледгунд. Новая земля. Так? — коротко спросил он.

Эрик только кивнул. Говорить он был не в силах. Тот, кто вот так, из невнятного бормотания, сумел все понять… Он и решит так же. Одной фразой. Вот только какой она будет?

Ждать. Затаиться и ждать, боясь спугнуть удачу. Страшась другого исхода. Делая вид, что его не бывает, и все равно страшась.

Сэр Роберт молчал. Молчал, глядя Эрику прямо в глаза. И чем дольше он молчал, тем страшнее делалось.

"Да скажи же ты, наконец, хоть что-нибудь! — мысленно взмолился Эрик. — Что угодно лучше, чем это жуткое молчание и спокойный задумчивый взгляд!"

— Эрик, я же не сумасшедший, чтобы считать, будто одно-единственное государство, каким бы большим и мощным оно ни было, в состоянии полностью присвоить себе такое открытие, — наконец сказал сэр Роберт.

Стон облегчения Эрику сдержать удалось.

— Что ж, а я именно такой сумасшедший, — признался Эрик. — Я хотел этого… для Ледгунда. И боялся, что Олбария успеет первой.

— Ну разумеется, Олбария успеет первой. Но из этого не следует, что остальные навсегда опоздают.

— Вы так считаете, милорд?

— Ты хоть капитана-то слушал? Или все продумывал как меня резать станешь? — хмыкнул сэр Роберт.

— А что? — К ужасу своему, Эрик обнаружил, что оба раза был занят другим. В первый раз любовался красотой Энни, во второй — целиком погрузился в свои переживания. У него нет этой информации. Только обрывки. А ведь она здесь — самая важная. Это из-за нее все происходит. Как же он так оплошал? И даже не понял, что оплошал.

— А то! — недовольно откликнулся сэр Роберт. — Капитан говорит, что, по его расчетам, там целый материк! Материк, понимаешь? Неужто ты считаешь, что одному государству под силу проглотить такое? Что оно не умрет от несварения желудка?

— Но земли ведь чем больше, тем лучше, разве нет?

— Ошибаешься, существует некий предел, дальше которого заходить нельзя, — ответил сэр Роберт. — После этого предела количество уже не переходит в качество. Скорее наоборот.

— А у нас считают по-другому… — пробормотал Эрик.

— Многие, к несчастью, считают по-другому. Вот только те, кто так считает, в конечном счете просчитываются. Причем происходит это довольно быстро, и результаты оказываются самые плачевные, — заметил лорд-канцлер. — Я тебе сейчас скажу одну вещь, которая тебя, возможно, удивит: мне не хочется, чтобы с Ледгундом случилось какое-то несчастье. И не потому, что я такой уж добрый и хороший. А потому, что мы соседи. Потому что Ледгунд и Олбария рядом. Потому что, если в одной стране происходит какое-то безобразие, это не может не отражаться на другой.

— Но если у соседей беда, они становятся слабее, и их можно… захватить? — предположил Эрик.

— И потратить кучу средств и сил, чтобы справиться с тем, что натворила эта самая беда, да еще и держать на захваченной территории большую армию? — усмехнулся сэр Роберт.

— Но можно же просто все забрать и уйти, — сказал Эрик.

— В случае Ледгунда «все» означает флот, верно?

— Ну, — кивнул Эрик. — Наверное.

— А как же олбарийские корабельные верфи? Они что, разориться должны из-за того, что я приведу чужие корабли? Или ты считаешь, что кораблей может быть бесконечно много? Да и окупит ли ваш флот наши военные потери, даже если его продать?

— То есть война вообще невыгодна? — спросил Эрик.

— Воюют не ради выгоды, воюют, когда нет другого выхода, — ответил лорд-канцлер. — А у нас с тобой выход есть. Если мы, конечно, сможем договориться, и если тот, о ком я думаю, действительно достоин того, что я собираюсь ему предложить.

— А… о ком вы думаете, милорд? — тихо спросил Эрик.

— О том, кто ни разу не вступал на олбарийскую землю с мечом в руке. О том, кто никогда не видел в своих соседях врагов. О том, кто не имеет никакого понятия о фаластымской отраве. О том, кому парламент даст денег и корабли, если только ему немного повезет… — ответил сэр Роберт, лорд-канцлер Олбарии.

— Но… это же… — Эрик осекся.

— Олбария с радостью предложит Ледгунду, равно как и прочим заинтересованным державам, принять участие во второй исследовательской экспедиции к новой земле, — сказал сэр Роберт. — Просто должен быть кто-то, с кем мы могли бы об этом договориться. Кто-то, кто пожелает договариваться с нами. Договариваться, а не воевать. Кто-то, кому доверяет ваш парламент, понимаешь, Эрик?

Эрик понимал.

— Значит… чтобы что-то сделать для Ледгунда… нужно что-то сделать с королем Вильгельмом, милорд? — спросил он.

— Без тебя сделают, — буркнул сэр Роберт. — Короля, к твоему сведению, можно законодательно сместить. Особенно когда есть повод и есть в чью пользу.

Эрик заметно расслабился, а лорд-канцлер невесело рассмеялся.

— Ты полагал, что я тебя пошлю за его головой? — спросил он.

Эрик кивнул.

— Хватит с тебя уже, — с толикой сочувствия в голосе сказал лорд-канцлер Олбарии. — Может, я в сто раз худший секретный агент, чем ты, но ты в сто раз хуже меня подходишь для этой работы.

— Почему это? — вскинулся Эрик.

— Вот поэтому, — ответил сэр Роберт и достал из-под одеяла, коим был накрыт, стопку карандашных рисунков Эрика. — Мне сказали, что к этому прилагаются еще и сказки, это правда?

— Да, милорд… — Эрик окончательно растерялся.

— Тебя нужно показать Якшу, — решил сэр Роберт. — Да-да, тому самому Якшу. У него просто талант раскрывать миру чужие дарования.

— Но я же не придумал ничего особенного, — запротестовал Эрик. — Подумаешь — сказки с картинками…

— На мой взгляд, твоих сказок и картинок достаточно, чтобы тобой всерьез заинтересовалась олбарийская гильдия бардов, — сказал сэр Роберт. — А там — Троанн, Марлеция, Арсалия… выставки… концерты… ту самую книгу, на которую тебя выменяли, ты ведь в цвете рисовал?

— Да, милорд, — кивнул Эрик.

— А теперь почему одним карандашом пользуешься?

Эрик замялся, не зная, как ответить. Не зная, как объяснить свой невероятный ужас перед всем этим. Перед рисунками и сказками, которые приходят сами собой, стучатся в дверь памяти, ломятся в нее, гремят хитроумными отмычками и вскоре помнятся так, словно происходили въяве, словно все это случилось с ним самим, а не с какими-то придуманными героями, которых и на белом свете-то никогда не было.

— Мне страшновато рисовать в цвете, — сказал он наконец. — Мне вообще страшно этим заниматься. От этого ведь с ума сходят.

— Кто тебе сказал? — удивился лорд-канцлер. — Я лично знаю кучу бардов, художников, поэтов, сказителей и прочих представителей этого мира… сумасшедших среди них не больше, чем среди прочих.

Эрик чуть помедлил и рассказал все, что ему когда-то говорил по этому поводу его первый наставник.

— Чушь, — отрезал сэр Роберт.

Он как-то так это сказал, что Эрик ему сразу поверил.

— Он тебе солгал. Не знаю, правда, с какой целью… Думаю, он боялся, что эти способности, если их не контролировать, помешают тебе сделаться секретным агентом. А ему был нужен секретный агент с такой внешностью и такими способностями, как у тебя. Ему даже художник и сказитель был нужен, только в определенных рамках. Вот он эти рамки для тебя и установил. Все, что для дела, — хорошо. Все, что сверх того, — ведет к безумию.

— Я больше не секретный агент.

— Вот и рисуй, — откликнулся сэр Роберт. — Грех это, такой божий дар впустую растрачивать.

Эрик вздохнул.

— Кроме того, я хотел бы тебе подбросить тему для размышления, — сказал сэр Роберт. — Я как раз об этом и думал, когда отрава подействовала. И теперь думаю. Присоединяйся — будем вместе думать. Можешь наставнику рассказать, тут лишние мозги не помешают. Особенно такие, как у него. Вот мы собираемся плыть куда-то туда в расчете на новые территории и прочие полезные в хозяйстве открытия. Что, если там уже живут люди? Что, если эти земли не пустуют? Что, если на них расположены неведомые нам могучие государства, которые так же, как и мы, озабочены поиском новых земель? Что, если эти государства мощнее наших? Что, если их флот сильнее? Что, если они пожелают расширить свои владения за счет нас?