— Конечно, я понимаю, — в голосе Шварца слышалась легкая улыбка. — Скажем, через неделю? В следующую пятницу, в полдень, в «Уолдорф-Астории»?
— Это приемлемо, — согласился я. — До встречи, мистер Шварц.
Я положил трубку и повернулся к О’Мэлли:
— Continental Trust вышел на связь. Они хотят встретиться.
— Неудивительно, — О’Мэлли задумчиво почесал подбородок. — После того, как вы сорвали их планы на Харрисона, они хотят оценить нового игрока на поле.
Я подошел к окну, глядя на вечерний Нью-Йорк. Огни небоскребов мерцали в сгущающихся сумерках, создавая иллюзию звездного неба.
Глава 6
Предложение
Массивные вращающиеся двери из латуни и стекла «Уолдорф-Астории» впустили меня в роскошный вестибюль. Утренний свет играл на мраморных колоннах, а воздух был пропитан ароматом дорогих сигар и власти, щедро сдобренной деньгами.
Идеальное место для встречи с людьми, которые считают себя хозяевами мира. Возможно, они правы.
Я подошел к консьержу, чопорному малому с нафабренными усами и глазами, отточенными замечать разницу между обычными богачами и настоящими воротилами.
— Мистер Стерлинг, — произнес я, поправляя безупречный виндзорский узел на галстуке. — К мистеру Шварцу.
Консьерж просиял фальшивой улыбкой:
— Конечно, сэр. Вас ожидают в Дубовой комнате. Позвольте проводить.
Я последовал за ним через лабиринт коридоров с позолоченными светильниками и персидскими коврами, заглушающими шаги. Время от времени мы проходили мимо старомодных джентльменов, чьи костюмы стоили больше, чем годовой заработок рабочего. Они кивали друг другу, как члены тайного клуба.
Консьерж остановился у массивной двери из темного дуба с бронзовыми ручками.
— Дубовая комната, сэр.
Он постучал, дождался приглушенного «Войдите» и открыл дверь, пропуская меня внутрь.
Я шагнул в сумрак комнаты и почувствовал запах власти. Смесь дорогого табака, кожаной мебели и едва уловимого аромата страха, который всегда витает вокруг людей, принимающих решения о судьбах других.
— Мистер Стерлинг! — голос Александра Шварца разрезал тишину. — Рад, что вы приняли наше приглашение.
Передо мной предстала картина идеально срежиссированной демонстрации силы. Шварц, представительный мужчина с железно-серыми висками и властным лицом, сидел в глубоком кожаном кресле.
За его спиной у окна, в полутени, стоял Генри Форбс. Я сразу узнал его худощавую фигуру, ястребиный профиль и пронзительные серые глаза. Человек, с которым я не так давно встречался в его роскошном офисе на Мэдисон-авеню.
В дальнем углу комнаты, едва заметные в полумраке, маячили две массивные фигуры, без сомнения, телохранители.
— Благодарю за приглашение, — ответил я с отработанной интонацией уверенного в себе молодого финансиста. — Признаюсь, я заинтригован.
— Присаживайтесь, — Шварц указал на кресло напротив. На низком столике между нами стоял хрустальный графин с янтарным виски и три стакана. — Выпьете?
— Пожалуй, нет, — я опустился в кресло, чувствуя, как дорогая кожа принимает вес моего тела. — Слишком рано для виски, а для делового разговора нужна ясная голова.
Шварц одобрительно хмыкнул и перевел взгляд на Форбса:
— Видишь, Генри? Я же говорил, у парня хватка и выдержка.
Форбс отделился от стены, шагнул в круг света и опустился в кресло рядом со Шварцем. Его пальцы барабанили по подлокотнику, единственный признак внутреннего напряжения.
— Мистер Стерлинг, — произнес он, не тратя времени на любезности, — мы уже встречались с вами в моем офисе, и я предложил вам консультировать наш металлургический проект в Пенсильвании. Но обстоятельства изменились.
Я сохранил безмятежное выражение лица, хотя внутри все напряглось.
— Вы отказываетесь от проекта? — спросил я, уже зная, что это не так.
— Проект продолжается, — вмешался Шварц. — Но ваша потенциальная роль расширилась.
Он наклонился вперед, и свет настольной лампы безжалостно осветил каждую морщинку на его властном лице.
— Мистер Стерлинг, Continental Trust наблюдает за вами с большим интересом. Ваш взлет по финансовой лестнице, от стажера до поглощения «Харрисон и Партнеры» за рекордные сроки… Впечатляет. Некоторые сказали бы, подозрительно впечатляет.
— Я всегда был способным учеником, — скромно заметил я.
— Не скромничайте, — Форбс сухо улыбнулся. — Ваше поглощение Харрисона было мастерским ходом. И, кстати, вы испортили определенные планы некоторых людей.
— Включая ваши? — прямо спросил я.
— Включая наши, — подтвердил Шварц без тени смущения. — Но мы не из тех, кто таит обиду. Мы предпочитаем адаптироваться.
Форбс внезапно открыл лежавший рядом с ним портфель и достал коричневую папку.
— Но перед тем, как мы перейдем к делу, есть кое-что, что может вас заинтересовать, — он раскрыл папку и выложил на стол фотографию. — Узнаете этого человека?
Я взглянул на фото и почувствовал, как сжимается сердце. Снимок запечатлел помятого мужчину средних лет с опухшим лицом и затравленным взглядом. Его явно сфотографировали в полицейском участке.
— Нет, — честно ответил я. — Кто это?
— Джозеф Моран, — произнес Форбс с удовлетворением фокусника, раскрывшего секрет трюка. — Механик, работавший на текстильной фабрике вашего отца в день его смерти.
Воздух в комнате внезапно стал густым, тяжелым. Время словно замедлилось.
— И что с ним? — спросил я, контролируя каждый мускул на своем лице.
— Он арестован вчера вечером по обвинению в мелком мошенничестве, — Шварц жестом отмахнулся, показывая, насколько неважна причина ареста. — Но во время допроса он разговорился. Вспомнил некоторые детали о смерти вашего отца. Весьма интересные детали.
Форбс положил на стол еще одну фотографию, черно-белый снимок.
— Вы знаете, что это?
Я всмотрелся в пожелтевшую фотографию. На ней была запечатлена часть ткацкого станка с хорошо заметным дефектом в системе безопасности.
— Часть оборудования фабрики, — сказал я. — Судя по всему, с неисправным предохранителем.
— Именно, — Форбс удовлетворенно кивнул. — Моран утверждает, что ваш отец обнаружил эту неисправность. И не просто обнаружил, выяснил, что манипуляции с предохранителями проводились систематически для увеличения производительности. С ведома руководства.
— Это преступная халатность, — я позволил гневу проступить в голосе, как и ожидалось от сына погибшего человека.
— Более того, — продолжил Форбс, словно не заметив моей реакции, — ваш отец собирался предать это огласке. Написал письмо в трудовую инспекцию и профсоюз. Моран видел эти письма.
Шварц медленно налил себе виски, звук льющейся жидкости был неожиданно громким в напряженной тишине.
— Видите ли, мистер Стерлинг, Моран признался, что получил указание устранить проблему. От менеджера фабрики. После визита некоего джентльмена из головной компании.
— И он устранил моего отца? — моя рука непроизвольно сжалась в кулак.
— Несчастный случай на производстве, — Шварц сделал глоток виски. — Трагедия, которых в те годы случалось немало. Никто особо не расследовал.
Я смотрел на фотографии, чувствуя, как внутри разгорается настоящая ярость. Не показная, не наигранная, подлинная. Пусть это был не мой отец, а отец Уильяма Стерлинга, но чувство несправедливости и гнева было абсолютно реальным.
— Зачем вы мне это показываете? — мой голос звучал хрипло.
— Моран готов сознаться, — произнес Форбс с деланным сочувствием. — Полное признание. Детали, мотив, сообщники. Все, что нужно для правосудия.
— При одном условии, — Шварц подался вперед, и тени сделали его лицо похожим на дьявольскую маску. — Мы можем направить это расследование в нужное русло или похоронить его навсегда. Все зависит от вас, мистер Стерлинг.
Вот оно. Шантаж. Классический, безупречно выполненный.
— Чего вы хотите? — спросил я, зная, что они ожидают именно такого вопроса.
