Тьма сгущается - Тертлдав Гарри Норман

– Леофсиг, как думаешь, это правда – то, что люди поговаривают? О том, что рыжики делают с каунианами на западе?

Леофсиг хотел вздохнуть, но дыхание перехватило, и с губ сорвался только сдавленный хрип – более уместный в эту минуту.

– Не знаю, – ответил он, хотя Эалстан спрашивал не об этом. – Силы горние, надеюсь, что нет, – промолвил он, переведя дыхание. – Не хотел бы думать, что на такое способны… даже альгарвейцы. – Но Эалстан спрашивал и не о том, на что надеется брат. – Вот что я тебе скажу: это может быть правдой. Как они обходились с каунианами в лагере для военнопленных, как они обходятся с ними в городе… Может быть.

– Вот и я так подумал. Надеялся, ты меня разубедишь, – промолвил Эалстан. – Если ты прав – если мы правы, – люди Мезенцио могут опять прийти в Ойнгестун, чтобы отправить на запад новый караван… и забрать ее. – Страх звенел в его голосе, трепетал в глазах. – А я ничего не смогу поделать. Даже не узнаю об этом, пока не перестанут приходить письма.

У Леофсига с Фельгильдой таких проблем не возникало (а она в свою очередь, как подозревал молодой человек, едва ли пожалела бы, провались все кауниане в Фортвеге сквозь землю). Он глянул на брата с удивлением и сочувствием:

– Забот у тебя, как у взрослого. Не знаю, что и сказать. Перевезти ее к нам в Громхеорт не сумеешь?

Эалстан покачал головой.

– Ни в жизнь. Она с дедом живет. Да если б и сумел, рыжики ее здесь с тем же успехом заграбастать могут. – Он стиснул кулаки. – Что же мне делать?

– Не знаю, – повторил Леофсиг. Это показалось ему милосердней, чем ответить честно: «Ничего тут не поделаешь». – Можно отцу рассказать, – добавил он, поразмыслив. – Злиться, что ты в каунианку втрескался, он не станет – тебе ли не знать, – а подсказать что-нибудь вдруг да сумеет.

– Может, – окликнулся Эалстан без особой уверенности. – Я вовсе никому говорить не хотел, да ты будто знал, о чем спрашивать. – Он помрачнел. – Если мне и дальше будут приходить письма из Ойнгестуна, тут и рассказывать ничего не придется, верно. Если только не изовраться вконец. – Эалстан совсем посмурнел. – Сидрок очень скоро догадается. Это будет совсем скверно – он-то ее видел.

– Где?.. – Леофсиг опять осекся, не договорив, и сам себе ответил: – Так это та девушка, с которой ты в прошлом году поменялся корзинками!

Он шлепнул себя по лбу от злости, что не сообразил раньше.

– Ну да, – отозвался Эалстан. – Но тогда мы были просто друзья, а сейчас…

Пришла его очередь замолчать на полуслове.

– Сейчас – что? – поинтересовался Леофсиг.

Эалстан не ответил, упрямо покачиваясь на табурете. Молчание его подсказало брату все, о чем младший хотел умолчать. Леофсиг смущенно помотал головой. Это ему только казалось прежде, что он завидует Эалстану. Он еще только надеялся насладиться телом Фельгильды – в день, когда попросит ее руки, если когда-нибудь соберется. То, что Эалстану не пришлось жить надеждами, показалось ему ужасно нечестным.

– Так что ты будешь делать дальше? – спросил он.

– Мы об этом и говорили, – нетерпеливо отозвался Эалстан. Леофсиг не привык, чтобы младший брат обращался к нему таким тоном. – Я не знаю, что мне делать. Я не знаю, что могу сделать. И не хочу, чтобы кто-то знал, что мне вообще надо что-то делать.

– Мне все-таки кажется, что отец помог бы, – промолвил Леофсиг. – Меня он вытащил, вспомни.

– Помню, конечно, – отозвался Эалстан. – Если придумаю что-нибудь – первым делом его спрошу. Только не вздумай ему что-нибудь ляпнуть раньше, – добавил он с внезапной горячностью. – Если я вообще сподоблюсь, слышишь?!

Леофсиг не раз обращался подобным образом к младшему брату, но сегодня в первый раз услышал от него резкие слова и ощетинился было, но упрямое выражение на лице Эалстана подсказало ему, что отповедь тут не поможет, зато навредит изрядно.

– А ты не вздумай наделать глупостей в горячке, – ответил он грубо, но уже без злости, – слышишь?

– Слышу, – ответил Эалстан. – Вот смогу ли послушаться – не знаю, по нынешним делам…

– Тут не поспоришь. – Леофсиг поднялся на ноги и хлопнул брата по спине. – Надеюсь, все у вас будет нормально.

– Спасибо, – ответил Эалстан почти прежним голосом. И улыбка его, обращенная к Леофсигу, показалась старшему брату на миг прежней. Потом лицо Эалстана опять посерьезнело и стало почти незнакомым. – На большее в наши дни трудно надеяться, верно?

– На то похоже.

Леофсиг хотел было добавить, что можно еще надеяться на лучшее, но придержал язык. Эалстан на такие слова только рассмеется горько – подумав, он и сам чуть не фыркнул со злости.

– Ложусь спать, – промолвил он, зевая. – Камни ворочать тяжелей, чем альгарвейские неправильные глаголы склонять.

– Доброй ночи, – откликнулся Эалстан и завернул под нос такой неправильный глагол, что Леофсиг подавился.

– Где ты нахватался таких слов? – спросил он. – Я-то в лагере для военнопленных от стражи наслушался.

– От жандармов, – ответил младший. – Они еще и не такое могут ляпнуть – не со зла, правда, а для острастки. Сволочи, конечно, но все же не такие твари, как их солдаты.

– Может быть. Попадаются среди них неплохие ребята, – признал Леофсиг. – Но все равно они рыжики. – Это показалось ему достаточно тяжелым обвинением, но, подумав минуту, он нашел, чем его усугубить. – Это ведь они загоняют кауниан в грузовые вагоны.

– И верно. – Эалстан скривился. – Я забыл. Странно, как они могут спать ночами.

– Не знаю. – Леофсиг зевнул снова. – Зато могу сказать, как я буду спать ночью: как бревно.

Что он и взялся доказать на деле.

Два дня спустя, когда Эалстан сражался не то с альгарвейскими неправильными глаголами, не то с отцовскими задачами на двойную бухгалтерию, Хестан отвел Леофсига во двор, чтобы спросить вполголоса:

– Эалстан в последнее время сам не свой. Ты не знаешь, отчего?

– Знаю, – коротко ответил Леофсиг.

Он поежился: с каждым днем становилось все холоднее.

Когда стало ясно, что больше юноша ничего не скажет, отец недовольно поцокал языком.

– Я могу чем-то ему помочь?

– Может быть, – ответил Леофсиг.

Хестан подождал, не последует ли продолжение, потом хмыкнул про себя.

– Поиграть вздумал, а? Ладно, спрашиваю: что с ним случилось?

– Не стоит об этом рассказывать, – ответил Леофсиг. – Он просил молчать.

– А-а… – протянул Хестан. В свете ламп, сочившемся из окон кухни и спальни, дыхание его обрисовалось инистыми облачками. – Это все из-за тех писем, что он получает из Ойнгестуна, да?

Слишком поздно Леофсиг сообразил, что Эалстан предпочел бы, чтобы его старший брат ответил: «Каких таких писем?» Не получив ответа, Хестан многозначительно кивнул.

Леофсиг тоже выдохнул облако пара.

– Я лучше промолчу, отец.

– Почему? – спросил отец все так же тихо – он редко повышал голос, – но сердито. – Тебе я сумел помочь, знаешь. Может, смогу помочь и твоему брату.

– Если бы я думал, что сможешь, я бы первый побежал к тебе, отец, – ответил Леофсиг. – Если бы… но вряд ли. Хватит твоего влияния, чтобы рыжики перестали отправлять кауниан эшелонами на запад?

Хестан остолбенел. Глаза его выпучились на миг, блеснув в тусклом свете.

– Вот так, – проронил он, вместив в два эти слова целую речь. – Нет. Не хватит. Не знаю даже, чьего влияния хватило бы.

Плечи его опустились чуть приметно.

– Этого я и боялся, – заключил Леофсиг.

В дом они вернулись молча.

Скарню бросил укоризненный взгляд в вышину, будто пытался наставить силы горние на путь истинный.

– Пойдет снег – беда будет, – заметил он на случай, если силы горние к нему не прислушаются.

– Ага. – Рауну тоже глянул в затянутое сизыми мрачными тучами небо. – На снегу следы прятать трудновато.

– Все равно попробуем, – бросила Меркеля из-за каштана, стиснув в руке охотничий жезл, принадлежавший раньше Гедомину. – Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. И если повалит снег, следы может засыпать быстрей, чем мы их оставляем.