Молчи, терпи (СИ) - "Alena Liren"

И чувствовалось, что оно лишь на время. Слышалась какая-то недоговоренность, пустота, что остается после слов, не сказанных в нужное время. Холодок пробежал по плечам Бертрама, когда Эльза попыталась встать. Ведь это могло бы окончить приятный вечер… Нет, нужно остаться. Еще чуть-чуть…

– Так, значит, Вы думаете, что Катерина идеальна? – спросила Эльза, подняв взгляд к потолку. – Наверное, ее бархатная кожа, эти жемчужные зубки и черные, как ночь глаза и правда…

– О, Ваше Величество, ни к чему.

Он осадил ее так осторожно, но так резко… И слова больше не нужны. Эльза замолчала. Продолжая рассматривать потолок, словно так могло обнаружиться что-то новое, она прикрыла рот рукой. Девушка убрала назад прядь, что так неаккуратно упала на лоб и повернулась к балкону. Дверь закрыта, свет медленно темнеет, и небо приобретает другой цвет, более приятный взору. Ветер стучался, но не мог попасть в покои, как бы сильны ни были его порывы.

– Вы же знаете, как заключаются браки в наших кругах.

– Но любовь может появиться вместе с привычкой, – заявила королева. – Мои родители были счастливы в браке…

– Любовь может быть и вне брака.

Эльза знала.

Она читала книги о глупых любовниках, что так просто в один день решили бежать из дома, бросить и семьи и друзей, чтобы жить вместе. Штампованные сюжеты всегда кончаются хорошо, все живы и здоровы, а детки, что родились в греховном союзе, всю жизнь помогали родителям. Но в жизни все происходит не так, как в уютных книгах для глупых девочек.

– Вы говорите о супружеских изменах? – спросила девушка.

– Вы разве имеете что-то против этого? – сделав вид, что немало удивлен этому, спросил Бертрам.

– Мало кто хочет быть рогоносцем, Ваше Высочество.

– Но наставить рога приятнее, правда?

Аккуратный ротик Эльзы приоткрылся, но слова остались внутри. Ей не хотелось объяснять очевидного. Веки падали вниз, хотелось спать… С каждой минутой все сильнее и сильнее. Но Бертрам не спешил уходить. Беседа, которую он развязал, становилась все более откровенной, а Эльза выпила слишком много, чтобы заметить изменение лада и пресечь этот разговор.

– Измены отвратительны, – ответила девушка.

– Но вы только представьте…

Бертрам прикрыл глаза, пытаясь вспомнить что-то из своей жизни. Скрытое слоем многодневной пыли, покрытое мраком боли смятения. Его мысли путались в голове, но в нужную секунду… Когда пришло время сказать свое слово, он нашелся, о чем рассказать, как подать свою речь…

– Представьте себе самый несчастный из возможных браков. Где муж терпеть не может жену, что выглядит как ангел, но глупа, как самая обычная курица… Представьте себе женщину настолько мелочную и требовательную, что слуги бегут от нее после двух дней работы. Представьте, как мужу приходится тяжко в минуты, когда они с супругой должны быть особенно близки, когда нужно поделиться с ней сокровенным, – Бертрам выдержал паузу, он смотрел на Эльзу, ожидая увидеть перемену в ее лице. – И представьте, что чувствовал этот несчастный муж, когда встретил особу абсолютно противоположную. Разве можно винить его в легковерности?

– Он дал клятву…

– Клятвы – лишь громкие слова, Ваше Величество, – Бертрам поднялся с места, подойдя к Эльзе чуть ближе, чем прилично. – И Вы, как правитель, должны понимать, что в нашем с Вами мире все не так просто.

Тишина била больнее, чем молот кузнеца. Эльза привстала и пошатнулась, вновь упав на кушетку. В таком состоянии она не могла иметь грозный вид, не могла даже злиться так, чтобы это было заметно. Блеск алкоголя в глазах сглаживал углы, делая суровую правительницу кроткой молодой селянкой.

– Я не желаю продолжать эту беседу, – прошептала Эльза.

Бертрам кивнул, но молчать не хотел.

– Вы поняли, о чем я хотел Вам сказать…

Дверь скрипнула, заглушив слова. Больше нечего сказать, и произнести долгую жалкую речь уже не выйдет. Ведь она предназначена не для этих ушей. Джек отворил ворота собственных покоев, заставляя себя улыбаться. Правой рукой он держал костыль и упирался в него, левую его руку придерживала несравненно-прекрасная Катерина. На этот раз ее губы вновь были алыми…

– Надеюсь, мы не помешали, – ехидно заметила темноволосая королева.

Джек обменялся с Бертрамом озлобленными взглядами и застыл в дверях. Но ступор этот длился не так долго. Юноша выпрямился так, как смог, и шагнул вперед. Кожа его была бледнее, чем обычно, волосы растрепаны, а в глазах виделась усталость. Состояние Джека действительно было чуть хуже, чем прежде, но Эльза не могла найти в нем ничего такого, что не позволило бы ей видеть супруга с утра.

– Тебе нельзя вставать, – пожаловался Бертрам, отходя от Эльзы.

– Я все равно никого не слушаю.

Катерина глупо хихикнула за спиной Джека и улыбнулась, хотя он и не мог видеть ее лица. Эльза глядела на мужа так, словно произошло чудо. Она улыбалась искренне, Эльза не понимала, к чему несколько минут назад клонил Бертрам. Юноша вновь обратил внимание на брата, но затем резко обернулся назад.

– Здесь слишком много народу, – пожаловался он.

– Как только ты вернешься в лазарет… Снова будешь один одинешенек, и… – начал Бертрам.

– Я не вернусь, – ответил Джек, вновь заставив себя улыбнуться. – Моя болезнь не заразна, братец, не бойся. Вильгельм выздоровел, и мы останемся здесь еще два дня до отправления.

Хватка Катерины ослабла.

Она забежала к Джеку такой радостной, зная, что Эльза не сможет ей помешать… И когда юноша попросил ее о помощи, та с радостью ответила на его призыв. А сейчас, когда стало ясно, почему Джек решил вернуться в свои покои, Катерина почувствовала себя глупой использованной девчонкой, словно одной из тех горничных, с которыми Джек играл лишь забавы ради.