Царь Каменных Врат - Геммел Дэвид

— Не время сейчас для чувств, — сказал Ананаис. Райван взяла его за руку.

— Для чувств всегда есть время — это и делает нас людьми. Оставь их.

Ананаис опустился на стену, прислонясь ноющей спиной к парапету.

— Ты поражаешь меня, женщина!

— Как легко тебя поразить, — улыбнулась она, садясь рядом с ним.

Он взглянул на нее и усмехнулся:

— Бьюсь об заклад, в юности ты была красоткой!

— Да и ты, я слыхала, был хорош.

Он, осклабясь, прикрыл глаза:

— Почему бы нам с тобой не пожениться?

— Мы не доживем до завтрашнего дня, жених.

— Стало быть, со свадьбой тянуть не станем.

— Староват ты для меня, Черная Маска.

— А сколько тебе?

— Сорок шесть.

— Вот и славно!

— Ишь, приспичило. Пошел бы лучше раны свои перевязал — ты весь в крови.

— Не успел я сделать предложение, как ты уже начинаешь меня пилить.

— С женщинами всегда так. Ступай!

Она посмотрела, как он идет к лазарету, поднялась и взглянула в долину. Легион готовился к новой атаке. Райван обернулась к защитникам.

— Уберите убитых со стены, недоумки! Давайте-ка, шевелитесь. Женщины, запаситесь мечами — и шлемы себе тоже подберите. — Она стащила шлем с лежащего рядом мертвого легионера и скинула труп со стены. Шлем — бронзовый, с черным плюмажем из конского волоса — пришелся ей впору, и она застегнула ремень под подбородком.

— Ты чертовски соблазнительна, Райван, — сказал, подойдя, Торн.

— Тебе нравятся женщины в шлемах, старый бугай?

— Ты мне всегда нравилась, женщина! С того самого дня на северном лугу.

— Ага, помнишь, стало быть? Мне это лестно.

— Нет такого мужика, который забыл бы тебя, — засмеялся Торн.

— Но никто, кроме тебя, не стал бы говорить о таких делах в разгар боя. Эх ты, старый козел! У Ананаиса хоть достало приличия сделать мне предложение.

— Правда, что ли? Не соглашайся — он гулящий.

— За день далеко не отгуляет. Легион снова пошел на приступ.

Около часа солдаты пытались захватить стену, но скодийцы словно обрели новую силу и мужество. Лейк набрал несколько мешков мелкой гальки и зарядил ею самострелы. Трижды огромные луки давали залп, и наконец один треснул, не выдержав напряжения.

Враг отступил.

Когда закатилось солнце третьего дня осады, стена еще держалась.

Ананаис подозвал к себе Балана.

— Как дела в Тарске?

— Там творится что-то странное. Была одна атака с утра, а потом — ничего. Враг бездействует.

— Хотел бы я, чтобы и у нас было то же самое. Видит небо, как хотел бы!

— Скажи, Черная Маска, ты верующий?

— С чего это ты вдруг?

— Ты сказал «небо».

— Я слишком мало знаю, чтобы верить.

— Декадо обещал мне, что я не останусь один. Но я одинок. Они все ушли. Либо они мертвы, а я дурак, либо Исток взял их к себе, а мне в этом отказано.

— Почему отказано?

— Я имею дар, но веры не имею. Прежде я лишь разделял общую веру. Понимаешь? Другие верили, и их вера передавалась мне. Но они ушли, и я ничего больше не знаю.

— Я не могу помочь тебе, Балан.

— Это верно. Никто не может.

— Верить, пожалуй, все же лучше, чем не верить. Не знаю почему, но мне так кажется.

— Это дает надежду в мире, где правит зло.

— Да, наверное. Скажи мне, на твоих небесах жены соединяются с мужьями?

— Не знаю. Ученые уже много столетий спорят об этом.

— Но вероятность-то хоть есть?

— Наверное.

— Тогда пошли, — велел Ананаис.

Они прошли по траве к шалашам беженцев, где сидела Райван со своими подругами.

Ананаис стал перед ней и поклонился.

— Женщина, я привел священника. Хочешь выйти замуж во второй раз?

— Ты глуп! — усмехнулась она.

— Ничего подобного. Я всегда хотел найти женщину, с которой мог бы провести остаток своих дней, но так и не нашел. По всему выходит, остаток дней мне суждено провести с тобой — так уж сделаю из тебя заодно порядочную женщину.

— Это все прекрасно, Черная Маска, — сказала она, поднимаясь на ноги, — да только я тебя не люблю.

— Да и я тебя тоже. Но если ты оценишь мои великие достоинства, мы с тобой заживем на славу.

— Ладно, — с широкой улыбкой сказала Райван. — Но брак осуществится только на третью ночь. Таков горский обычай.

— Согласен. У меня все равно голова болит.

— Перестаньте! — вскричал Балан. — Я не стану участвовать в этом. Вы глумитесь над священным обрядом.

Ананаис положил руку ему на плечо.

— Нет, священник, ты не прав. Это просто светлый миг в часы мрака. Посмотри — все улыбаются.

— Хорошо, — вздохнул Балан. — Подойдите ко мне оба. Беженцы, услышав о свадьбе, высыпали из шалашей, а женщины нарвали цветов и сплели венки. Принесли вина. Весть докатилась и до лазарета, где Валтайя как раз закончила работу. Она вышла наружу, охваченная противоречивыми чувствами.

Ананаис и Райван рука об руку направились к стене. Бойцы кричали им «ура», пока не охрипли. Ананаис взвалил жену на плечо и понес вверх по ступенькам.

— Поставь меня, увалень! — завопила она.

— Сейчас, только через порог перенесу.

Смех скодийцев докатился до лагеря легионеров.

— Что у них там происходит? — спросил Цеска Дарика.

— Не знаю, государь.

— Они смеются надо мной! Почему твои люди не взяли стену?

— Они возьмут ее на рассвете, клянусь вам.

— Если этого не случится, ответишь ты, Дарик. Не могу больше видеть этого проклятого места. Хочу домой.

* * *

Три кровавых часа продолжалась битва утром четвертого дня, но легионеры так и не взяли стену. Ананаис едва сдерживал радость — несмотря на усталость, он почувствовал перевес в бою. Без полулюдов легионеры сражались механически и жизнью рисковали неохотно. Скодийцы же дрались с обновленной уверенностью. Пьянящее вино победы бурлило в жилах Ананаиса, и он смеялся и шутил, посылая проклятия вслед бегущему врагу.

Но перед самым полуднем на востоке показалась пешая колонна, и смех утих.

В лагерь Цески въехали двадцать офицеров — они привели с собой пятьсот цирковых полулюдов из Дренана, специально созданных боевых зверей восьми футов роста. Помесь северных медведей, больших восточных обезьян, львов, тигров и лесных волков.

Ананаис застыл как вкопанный, обшаривая голубыми глазами горизонт.

— Где же ты, Тани? — прошептал он. — Во имя всего святого, не дай всему закончиться так!

К нему подошла Райван вместе с Баланом, Лейком и Галандом.

— Нет в мире справедливости, — бросила Райван, и защитники вдоль всей стены встретили ее слова гробовым молчанием.

Громадные полулюды, не задерживаясь в лагере, построились в широкую шеренгу, и офицеры заняли места позади них.

Торн потянул Ананаиса за рукав.

— Есть какой-нибудь план, генерал? — Ананаис вовремя сдержал резкий ответ: лицо Торна вдруг сделалось пепельно-серым, и губы сжались в тонкую черту.

— Никакого, приятель.

Звери продвигались вперед не спеша, вооруженные дубинами, зазубренными мечами, булавами и топорами. Глаза их были красны, как кровь, и языки свисали из пастей. Они приближались в тишине — жуткой тишине, разъедающей мужество защитников. Люди на стене заволновались.

— Нужно сказать им что-то, генерал, — произнесла Райван.

Ананаис потряс головой, глядя перед собой пустыми глазами. Он снова стоял на арене, чувствовал непривычный вкус страха... он видел, как медленно поднимается решетка ворот, и слышал, как внезапно затихла толпа. Вчера он встретил бы этих чудищ не дрогнув. Но сегодня победа, казалось, была так близка... он уже чувствовал на лице ее сладкое дыхание...

Какой-то воин соскочил со стены, и Райван обернулась к нему.

— Сейчас не время уходить, Олар. — Воин остановился, понурив голову. — Вернись и стань рядом с нами, парень. Мы все ляжем вместе — это и делает нас теми, кто мы есть. Мы скодийцы. Мы одна семья. Мы любим тебя.