Попытка говорить 2. Дорога человека - Нейтак Анатолий Михайлович

Неклюд не знал, что именно и как именно сделали его старшие товарищи. Он мог видеть лишь результат: когда он в очередной раз вышел из медитативного уединения, которое так любил, от былого соперничества Луня и Дубравы не осталось и следа, а души их сияли новым качеством, одним на двоих. Причём сияние это вполне могло потеснить даже укреплённую веками Силу самого Дирага.

Итак, в обители Неспешного собрались ради одного дела сразу четыре высших мага. Редкий случай! Но и задача перед ними стояла такая, что подготовка к её решению, за время которой явились на свет и сгинули десятки поколений обычных смертных, не воспринималась как слишком долгая. Не так-то легко достичь вершин в магическом искусстве, не так-то просто спуститься к самым корням мира, чтобы постичь сокровеннейшие тайны…

И сказал Неклюд:

- Как вам известно, я преуспел в разрушении. Вернуть материю в её изначальное состояние, вновь заставить её блестеть испепеляющим светом Творения для меня легко. Но хотя могу я направлять этот свет, куда захочу, он всё же слишком силён для моего ума и непокорен. Не способен я вновь обуздывать ту силу, которую высвобождаю.

Сказала Дубрава:

- Если ты всего лишь не успеваешь поймать ускользающий свет, я могу дать тебе достаточно времени для того, чтобы ты успевал совершить это. Обещание моё не ложно, так как теперь время стало моей стихией.

И добавил Лунь:

- Я же присоединюсь к действу и предоставлю вам достаточно места. Как бы велико или мало ни было то, что вы собираетесь делать, я помогу вам в этом. Ибо моя новая стихия – размер.

Дираг Неспешный подытожил:

- Возьмёмся же за труд, друзья и ученики мои. Если мой опыт способен поддержать вас в ваших трудах и начинаниях, я охотно предоставлю вам его – так же охотно, как делал это раньше и как делаю это сейчас. Приступим!

И они приступили.

Первые опыты, как водится, не оказались удачны. Снова потянулось столетие за столетием, ибо даже Дубрава не могла управлять внешним временем мира; это – привилегия риллу, а не магов, сколь бы могущественными они ни считали себя. Стихийная магия, этот букварь начинающих, была отложена. Четвёрка высших обратилась в своих экспериментах к подлинным абстракциям, изобретая, опровергая и заново изобретая одну теорию за другой.

Когда миновало ещё две тысячи лет, Дираг сказал:

- Опасаюсь я, что близится наше сотрудничество к концу. Невозможно терпеть поражение за поражением, не отчаиваясь. Чем дальше, тем больше усилий отдаём мы своим личным проектам и тем меньше – тому общему делу, ради которого я некогда созвал вас и которым вдохновил.

Услышав это, Лунь вздохнул, как вздыхают смертные.

А Дубрава сказала:

- Все мы устали. И понятно, если Неклюд всё неохотнее откликается на зов: в его природе с самого начала не было много общительности. Но я стала замечать, что даже Лунь уже не вызывает во мне тех чувств, что полыхали каких-то пять веков назад…

Молвил Неклюд:

- Когда делаешь нечто неправильным образом, стоит ли удивляться постоянным неудачам? Должно быть, в самом начале допустили мы ошибку, которая и не даёт нам продвинуться.

- О чём ты? – спросил Дираг.

И Неклюд ответил ему:

- Нам ведомо, что материя есть уснувшая энергия. А мне лучше, чем кому-либо, известно, что можно снова пробудить её… и известно, что невероятно трудно заставить энергию снова уснуть. Как бы нам ни хотелось этого, но с риллу нам не тягаться.

Воскликнул Дираг:

- Если у тебя есть какая-то новая идея – говори!

Тогда Неклюд сказал:

- Косная материя Пестроты не подвластна нам в полной мере. Но означает ли это, что так же точно не будет нам подвластна текучая материя Дороги Сна? Сосредоточившись на покорении плоти мира, мы забыли о том, что лежит за его гранью. А ведь даже риллу не занимались переделкой сущего, как мы – они творили Сущее из плоти Дороги!

Тогда оживился Дираг, а в глазах Луня и Дубравы ярче вспыхнуло то пламя, что казалось почти задушенным слоем векового пепла.

- Стыд и позор, – сказал Неспешный, – столь долго упорствовать, следуя ошибочной методике! Гораздо раньше надо было понять, что мы идём неверными тропами, но привычка, видимо, одолевает не только сильнейших, но также и мудрейших, к скорби их. Итак, ищем способ приблизить Дорогу Сна!

И они искали, все четверо. А так как они были поистине сильны, им сопутствовал успех.

В сотрудничестве был создан четвёркой высших магов инструмент, способный сдвинуть границы реальности. Под его действием в сущее проникали потоки материи и энергии Дороги. Более того: созданный ими артефакт позволял манипулировать этими потоками почти как угодно, лепить из них формы великой силы и поразительной странности.

С помощью этого инструмента можно было творить даже живое – с новыми, не имеющими аналогов свойствами. И всем четверым хотелось верить, что близок час, когда они сотворят не просто живое, но разумное, сравнявшись в этом с богами и самими риллу.

- Этот артефакт, – сказал после очередной долгой паузы Неклюд, – мы назвали Арфой Грёз.

- Ясно, – сказал я.

…истории могут рассказываться множеством разных способов. И то, что Неклюд выбрал чисто устную речь, обойдясь даже без демонстрационных иллюзий, не говоря уже о ментальных посылах, меня не удивило. От мага, считающего, что чай должен быть заварен и разлит руками, вполне можно было ждать чего-то подобного.

Но вот манера изложения… напрашиваются два вопроса: насколько он был откровенен, сколько в его словах правды? И следует ли предположить, что высший не любит вспоминать о тех временах, о заре своей долгой жизни?

И если ответ на второй вопрос – "да", то причины этой нелюбви…

- На самом деле, – вновь растоптал тишину Неклюд, – Арфа была первым, далёким от совершенства образцом. Шедевр в своём роде, конечно – уже потому, что сразу четверо высших магов сходятся для совместной работы очень редко… Но Арфа всё же оставалась тестовым инструментом. Пробой искусства и сил. Мы могли бы сделать более совершенный инструмент преобразования реальности… со временем. Если бы у нас было время. Если бы нам его дали.

Да. Причины нелюбви – или то, что Неклюд желает подать как таковые – понятны.

- Время? Но ведь Дубрава могла управлять временем, как…

Хозяин впервые прервал меня. Притом довольно жёстко:

- Не только она это могла.

И – снова молчание. Густое, как патока. Липкое, как бараний жир.

Неклюд поднялся. До мельчайших мелочей повторил неспешный ритуал приготовления чая с последующим его разлитием по чашкам. Молча сел на своё место, отпил глоток, оценивая качество. Затем слегка нахмурился. Но вряд ли из-за свойств напитка, который был ровно так же хорош, как и в первые два раза.

- Я расскажу тебе об Арфе Грёз и связанных с нею давних событиях больше, Рин Бродяга. Но не сейчас.

Я промолчал. Мудрый я.

- У всего есть цена, Рин Бродяга. У всего, что было, есть и будет, у того, что может быть и у того, чего быть не может. Есть своя цена и у игр. И у знаний. А также – у принесённых клятв.

"К чему он клонит?"

Поставив свою чашку на стол, Неклюд поднялся на ноги.

- Следуй за мной, – приказал он.

И исчез. Переместился в пространстве.

Вслушавшись в палевое эхо применённых чар, я рассчитал координаты, зачерпнул ровно столько Силы, сколько требовалось для формирования моего собственного транспортного заклятья, после чего тоже переместился.

Неопределённость. Вот что первым делом шло на ум.

Неопределённые размеры окружающего пространства: перспектива тонет в дымке, вроде бы и не слишком густой, но эффективно гасящей даже магическое восприятие (интересно, а как? в Квитаге было по-иному, в Тумане Межсущем тоже… разобраться бы… и позднее – использовать!). Направления не отличаются одно от другого: где верх-низ, где лево-право – не понять.

Даже оттенок пресловутой дымки – и тот не разобрать. То ли он очень быстро меняется, то ли это место просто-напросто шутит не смешные шутки с моим зрением, говоря конкретно, с цветовосприятием. Обманывает мои глаза, которые, несмотря на вмешательство Сьолвэн, остаются похожими на человеческие.