Сааведра ослепительно улыбнулась.
— Ты постригся. Я так привыкла, что у тебя патлы на физиономии или кое-как завязаны на затылке, а теперь все ясно видят, что у тебя написано на лбу. Сарио, обещай, что обязательно ухмыльнешься, как ты умеешь, граццо. Ну, знаешь, такая брезгливая, надменная ухмылочка.
Он едва удержался от ухмылки — именно такой, какую описала Сааведра.
— Да, постригся, — кивнул он. — И ухмылочек не будет, обещаю. Да здравствует достойная компордотта! Сааведра рассмеялась.
— Шутишь? Достойная компордотта — и ты? Сарио изобразил вежливую улыбку.
— Ведра, ради благополучия семьи я готов на любые жертвы. В ее глазах появилась тень сомнения, но сразу исчезла. Сааведра вновь рассмеялась.
— Сегодня жертвы не нужны, можешь вести себя естественно. — Она указала на противоположную стену, увешанную картинами. — За это тебе все простят. Люди знают, что у каждого гениального художника в голове водятся тараканы.
— Ведра, спасибо на добром слове, но я уверен: что-то вроде этого друзья и родственники говорят всем остальным претендентам. И не только тут, но и везде, где участникам конкурсов приходится ждать решения жюри.
— Да, это доброе слово, — кивнула она, — но это еще и правда. Матра Дольча, Сарио, ты ведь и сам прекрасно знаешь, какой ты художник. И я знаю. И все остальные претенденты из нашей семьи. Разве ты не замечал, какими ухмылками они тебя провожают?
— Хмурыми, завистливыми? — Он улыбнулся. — Да, Ведра замечал. И спасибо тебе за веру. — Он порывисто схватил ее за руки, крепко их пожал — миг назад не собирался, не хотел этого делать, просто очень нуждался в ней и стремился высказать то, что надо было высказать гораздо раньше и не один раз:
— Ты меня никогда не бросала в трудную минуту. Никогда. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал. Даже когда я… Эйха, Ведра, спасибо тебе от всего сердца. — Он поцеловал тыльную сторону ее левой ладони, затем правой. — Спасибо за все. Не сомневайся, Луса до'Орро, я знаю, что ты для меня сделала. И ценю твою дружбу и поддержку. И когда смогу.., если смогу, отплачу добром за все. Не сомневайся. Ведра. — Он прижал ее ладони к своей груди, к Золотому Ключу. — Номмо Матра эй Фильхо, номмо Чиева до'Орро. Не сомневайся.
Ее ладони были холодны.
— Золотой Свет? — спросила она. — Почему ты так меня назвал?
— Потому что ты и есть Золотой Свет. — Он отпустил ее руки. — Ведра, ты всегда была рядом со мной, сияла так же ярко, как Золотой Свет нашего Дара. — Он улыбнулся. — Нашей Одаренности.
— Но я не…
Он не дал ей договорить.
— Я уже сказал тебе однажды: тот, в ком есть огонь, легко разглядит такой же огонь в другом. — Сарио отвел взгляд, справился с волнением. — Ну вот, сейчас наш новый герцог наконец-то дойдет до картин Грихальва. Может, поглядим, как он будет их рассматривать, и попробуем предугадать решение?
Сааведра едва заметно вздрогнула и ответила с улыбкой, которой недоставало обычной безмятежности.
— Было бы что предугадывать.
— Эйха, пожалуй, ты не права, всякое может быть. Этторо — мастер неплохой, Домаос, Иво и Иберро мало в чем ему уступают… — Род Грихальва представил всего пять кандидатов. — Есть и в других семьях неплохие художники, даже Сарагоса не совсем безнадежен… — Его хитрая улыбка договорила: “Хотя вряд ли может на что-то надеяться”. — Вдруг наш герцог в память об отце назначит его Верховным иллюстратором? Правда, такого еще ни разу не случалось, и все же…
— Нет, Сарио. Никто, кроме тебя.
Сарио удовлетворенно кивнул. Он ждал этих слов. Она никогда не бросала его в трудную минуту. Она всегда верила в него.
Он улыбнулся и отошел от стены, на которой висели его отборные работы. Не надо их заслонять — сейчас сюда придет герцог Алехандро.
* * *
По комнате растекались запахи воска и кедра. Преклонив колени на голых каменных плитах перед великолепной иконой (а что в Палассо Грихальва не заслуживало эпитета “великолепное”?), Раймон Грихальва внимал тихим шагам и скрежету щеколды. Он торопливо прошептал последние слова молитвы, поцеловал Чиеву, прижал к сердцу, встал, повернулся, обмер.
— Дэво!
На лице старика играла саркастическая улыбка.
— А ты ожидал кого-то другого? Раймон ожидал. И не стал лгать.
— Мы с Сарио договорились, что он придет и сообщит результат.
— Все, как ты и рассчитывал. А разве ты сомневался?
— Нет. — Раймон отпустил стол с иконой, за который схватился для устойчивости. — Ты прав, я на это рассчитывал. А ты разве нет?
В сиянии свечи лицо Дэво проигрывало. Он начал сильно сдавать уже в сорок пять, было ясно, что до пятидесяти одного, в отличие от Артурро, ему не дотянуть. И даже до сорока девяти — возраста Отавио, скончавшегося год назад. Сейчас Ферико занимал должность Премио Фрато, но все они — дряхлые старцы, Ферико тоже недолго проживет на этом свете.
«Остается Дэво.., или даже я…»
— И я рассчитывал, — признался Дэво. — На мой взгляд, не могло быть другого выбора. Но ведь я Грихальва, кое-кто может сказать, что я пристрастен.
Раймон поднял брови.
— В числе претендентов было еще четверо Грихальва.
— Раймон, не надо кривить душой… Ты слишком стар для таких игр. — Улыбка смягчила слова. Дэво устало вздохнул и тяжело опустился на узкую скамью возле двери. — Эйха, знал бы ты, как мне больно. Вот бы кто-нибудь изобрел волшебный эликсир, изгнал старость из моих несчастных суставов. — Он осторожно помассировал давно потерявшие форму пальцы. — Это все из-за болот. Клянусь Матерью, из-за болот. — Кряхтя, он выпрямил спину и прислонился к стене. — Если рассуждать по совести, никто из наших мастеров, кроме Сарио, не заслуживает этой должности.
— И никто из претендентов от других родов.
— Верно, Раймон. Но уже поползли злые сплетни. Говорят, мы повлияли на решение.
Раймон хрипло рассмеялся.
— Мы? Грихальва? Помилуй, Дэво, ведь при дворе нет ни одного нашего! В политической жизни города и герцогства мы — никто…
— Ты забыл о спальне. — На миг лицо Дэво осветилось жестоким весельем. — Грихальва — в постели, Грихальва — при дворе.
— И все-таки мы отстаем от Серрано, — сердито возразил Раймон. — Катерин Серрано — все еще Премиа Санкта. По сей день отравляет екклезию, настраивает против нас.
