Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго

Магда обнаружилась у маленького окошка: сидела на сундуке и штопала белье. Сейчас без слоя белил и румян она выглядела даже симпатичной и какой-то по-домашнему теплой, почти родной.

Фриц собрался было снова извиниться за свое поведение ночью, но решил, что получится глупо. Наверняка Магда за много лет, проведенных в борделе, навидалась всякого пострашнее дурака, потерявшего голову от неразделенной любви. Поэтому он просто встал и молча оделся. Аккуратно сложенные ряса, рубаха и штаны лежали тут же на кровати. Сверху раздувал бока нетронутый кошель, похожий на переевшего в трактире купца. Фриц не стал пересчитывать деньги, хотя судя по взгляду Магды, та этого ожидала. Но если она и взяла что-то, то пусть оставит себе. Заслужила.

— Сколько я должен? — осведомился Фриц, развязывая тесемки.

Магда назвала достаточно большую сумму, однако не настолько огромную, как опасался Фриц. Он быстро выложил монеты ей в протянутую ладонь и добавил еще от себя.

Магда расплылась в улыбке.

— Ух, какая я везучая. Заходите еще, добрый герр.

Фрицу снова почудилась в ее тоне скрытая насмешка и горечь.

— С тобой точно все в порядке? — Понимал, что ведет себя по-идиотски, но все же не удержался и спросил.

Магда задорно подмигнула.

— Я продрыхла тут рядышком с вами всю ночь. Это даже лучший дар, чем серебро!

На том они и простились.

Конечно же, Конрада и прочей компании давно уже и след простыл. В пустом зале борделя надраивала пол служанка, еще одна мыла барную стойку. За умеренную плату они выставили Фрицу скромный завтрак, состоящий из яиц и лепешек. Потом один из крепких охранников, получив пару монет, проводил Фрица через спящий квартал удовольствий за город.

Солнце уже начало свой путь по небосводу и в его золотистых лучах самый злачный район города больше не казался жутким входом в Преисподнюю. Теперь квартал напоминал помятого пьяницу, вяло плетущегося домой после бурной ночи. Так же шаркая ногами двигался по улицам Фриц.

Постепенно свежий утренний воздух взбодрил его, ветерок рассеял ночной дурман и по дороге, ведущей к обители, Фриц пошел уже быстрее.

Все-таки на утреннюю службу он опоздал, успев только к собранию капитула: тихонько проскользнул в зал и уселся среди послушников на свободное место в углу. Парни принялись глазеть на него и перешептываться, на том дело кончилось — старшим клирикам было не до проступков Фрица. Все были слишком заняты дележкой щедрого пожертвования, полученного недавно от графини Доннерготтской.

Зато Людвиг заметил появление Фрица, вопросительно приподнял бровь, а тот в ответ просто кивнул.

Уже позже, когда все выходили из зала, Конрад перехватил Фрица и счел своим долгом отпустить пару острот по поводу благонравного брата, задержавшегося в объятиях дамочек на всю ночь. Насилу от него отвязавшись, Фриц поспешил в переписную мастерскую, желая быстрее поведать Людвигу обо всем случившемся.

Тот, видя, что Фрицу очень нужно поговорить, сразу же отвел его в маленькую кладовую, где хранил пергамент и чернила.

— На тебе прямо лица нет, — обеспокоенно произнес Людвиг. — Неужели не помогло? Эх я, старый дурак, лезу куда не просят со своими советами…

— Нет, нет, твой совет очень даже помог. Я чувствую себя лучше. По крайней мере, телом. — Фриц скривился. — Но вот на душе после визита вы эту зловонную дыру паршиво. Я осуждал брата Конрада и его компанию, а на самом деле такой же как они — греховный сластолюбец. Не могу точно припомнить, все как в тумане, но мне кажется, я был… излишне напорист с той куртизанкой.

Сбивчиво Фриц поведал о произошедшем в квартале удовольствий, в душе жалея, что приходится вываливать все на Людвига. Но очень хотелось выговориться. И тот, между прочим, сам предлагал делиться наболевшим.

Едва Фриц замолчал, Людвиг строго посмотрел на него и сказал с нажимом:

— Ты сделал для фрау Магды все, что мог: дал возможность отдохнуть и хорошо заработать. Если бы ты не был с ней всю ночь, пришли бы другие мужчины, которые запросто сотворили бы с ней такие вещи, которые тебе и в страшном сне не представить. Я многое повидал до того, как покинул мир, и представляю, насколько мужчины могут быть жестоки с женщинами. И еще я точно знаю, что ты даже в помутненном сознании никогда не причинишь женщине боль, будь она хоть проституткой.

— Ты обо мне слишком хорошего мнения, — мрачно заметил Фриц.

— Вовсе нет, — отрезал Людвиг. — Я лишь говорю о том, что вижу и понимаю.

— Благодарю на добром слове, и все же мне не стоит больше посещать бордель, даже если сильно захочется… Это большой грех.

Фыркнув, Людвиг продолжил тем же резким тоном:

— Гораздо больший грех брать женщину силой! Или приставать к молодым послушникам, склоняя их к мужеложству.

Фрица передернуло.

— У нас в обители и такие уроды есть? Я уж думал, что братия перебрала все пороки.

— Увы, даже в монастырских стенах обитают далеко не святые. — Людвиг развел руками.

— Это-то я понимаю, но мужеложство да еще с молодыми парнями — просто за гранью. — Фриц нахмурился, невольно забывая о собственных заморочках. — И кто эта мразь?

— Прости, но не скажу, иначе ты по юношеской горячности наломаешь дров, — твердо проговорил Людвиг. — Мы с братьями разбираемся, нужно все точно выяснить и собрать доказательства. У нас ведь тут все сплошь герцоги, графы да бароны, просто так никого не обвинишь.

Фриц невольно задумался, кто мог быть самой паршивой овцой в стаде паршивых овец. Тут же припомнилась ничем не обоснованная вражда наставника послушников к руководителю хора. Да и странные манеры последнего. Сложить два и два оказалось несложно. Но озвучивать свою мысль Фриц не стал, лишь спросил:

— Помощь вам не нужна?

— Пока нет, но если что, мы обязательно тебя попросим. — Людвиг улыбнулся. — Я собственно поведал тебе об этом, только чтобы ты представлял размеры настоящих грехов. То, что ты перестанешь ходить в бордель, никак не изменит положение дел с продажной любовью, зато подпортит тебе здоровье, да и фрау Магде станет только хуже. Помни, вместо тебя у нее будут другие посетители не столь щедрые и благородные.

Людвиг как всегда говорил дельные вещи, и Фриц по здравым размышлениям понял: не стоит строить из себя кающегося грешника. Пока ему необходимо делить ложе с женщиной, требуется время, чтобы окончательно избавиться от нерастраченной страсти. Потом уже следует начать каяться и полностью погрузиться в монашескую жизнь. А если, решая свою проблему, Фриц еще и немного облегчит жизнь Магды, то так будет даже лучше.

Через несколько дней он снова присоединился к компании Конрада и в доме терпимости сразу же попросил позвать Магду.

С тех пор Фриц стал посещать ее несколько раз в месяц, иногда с другими монахами-развратниками, иногда один, запомнив дорогу к борделю. Он неизменно звал Магду, так было проще, чем привыкать к новым девицам, к тому же она уже знала его привычки и тайны.

Долго, очень долго во время жарких ночей Фрицу мерещилось, что сжимает он в объятиях вовсе не пышнотелую Магду. Но постепенно образ Солы стал размываться и таять. Фриц уже не мог точно припомнить черты ее лица, только общий портрет, а не отдельные детали. Прямой у нее был носик или чуть вздернутый? А родника, которую он любил целовать, находилась на левой груди или все же возле пупка? Да существовала ли вообще та родинка? И как звучал ее голос?

Однажды, лежа в постели, Фриц вдруг четко осознал, что перед ним именно Магда, и постарался доставить ей удовольствие. Оказалось, есть много приятного в том, чтобы заботиться о наслаждении партнера, а не своем собственном. Фриц привык получать, ведь Сола старательно тренировалась на нем в ублажении мужчин. Но и отдавать было чудесно! И Фриц впервые поймал себя на мысли о том, что хорошо бы когда-нибудь встретить женщину, с которой они могли бы обмениваться теплом, быть на равных. С Магдой это было невозможно, несмотря ни на что, она оставалась проституткой, выполняющей свою работу.