Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт"

Ясенецкий, который за эти три дня кое-как научился держаться в седле, был без ума от своей гнедой кобылки, самой смирной и покладистой лошади, что нашлась в конюшне. Рейтары даже не прятали ухмылки, глядя, как он то и дело чешет ее за ухом, словно кошку, гладит по морде и кормит с ладони сухариками, выпрошенными у кухарки. Кобыла принимала угощенье и ласку с благодарностью, дурить и брыкаться привычки не имела, и рысь у нее была довольно ровной и не тряской. Поэтому Видо надеялся, что завтра герр аспирант сможет снова сесть в седло без особых мучений.

Да и сама поездка предполагалась недолгой. К вечеру они должны были добраться до постоялого двора в деревне Шомберг, самом дальнем поселении городского округа Вистенштадта. Там Видо собирался переночевать, заодно расспросив трактирщика о новостях, а утром снова отправиться в путь, чтобы к обеду быть в Дюневальде, где жила подозрительная девица по имени Ева-Лотта, ученица местной знахарки и нелицензированная ведьма.

Ну а дальше все будет зависеть от обстоятельств. Если вину девицы подтвердят надежные свидетели и чутье самого Видо, ему придется выяснить степень этой самой вины хотя бы приблизительно. Одно дело, если ведьма лечила людей и скот, заговаривала землю на плодородие или искала хорошие места для колодцев. Тогда Видо как патермейстер Ордена должен будет всего лишь вынести ей порицание за отсутствие лицензии и наложить штраф на общину. Нет, герр Ясенецкий, не на саму ведьму — ну какие деньги у деревенской знахарки?

О наличии лицензии для своей ведьмы должна заботиться именно община, ведь если они пользовались ее трудами, значит, несут за нее ответственность. Староста обязан был сообщить патермейстеру своего округа о появлении ведьмы, патермейстер — проверить умения, оценить законопослушность и благочестие знахарки, а потом преподать ей основы «Уложения о ведьмовском роде, Господу послушном и от Врага отрекшемся».

После этого знахарка дала бы клятву соблюдать законы божеские и человеческие и получила бы книгу записей для учета своих дел, орденскую же лицензию и нагрудный знак, обязательный к ношению. Да, вроде кошачьего жетона, вы совершенно правы. Этот знак фиксирует использование силы, так что любой орденский мейстер может проверить с его помощью законопослушность ведьмы или ведьмака. Нет, осечек обычно не бывает. Имеются некоторые тонкости практического порядка, но это долго объяснять…

И нет, Видо понятия не имеет, почему в случае с девицей Евой-Лоттой, сиротой крестьянского сословия, все получилось иначе, и покойный патермейстер Вольф за целых три месяца не нашел времени наведаться в поднадзорную деревню!

На последней фразе раздражение все-таки прорезалось в голосе, потому что Ясенецкий вопросы задавать перестал. Видо, разумеется, немедленно извинился и пояснил, что его дурное настроение связано не с беседой, а с необходимостью делать чужую работу, причем безнадежно просроченную! За три месяца, или сколько там прошло со времени последнего визита Вольфа, ведьма без лицензии могла натворить чего угодно! О чем вообще Вольф думал, когда… Впрочем, это неважно и к делу не относится.

Главное, что сообщил о ведьме не староста, которому это вменялось в прямую обязанность, и даже не местный священник, а вовсе посторонний человек, один из бродячих торговцев, подрабатывающих осведомителями Ордена. И вот это уже тянуло на крупное нарушение того самого «Уложения» и грозило неприятностями целому кругу лиц. Самой ведьме, деревенскому старосте, священнику и патермейстеру Вольфу, каковой избежал ответственности по причине своей безвременной смерти!

— Еще и полугодовой денежный отчет в Орден наверняка написать не успел, — с ехидцей добавил капитан, который ехал по другую руку от Видо. — Держу пари, от него-то он волкам в пасть и прыгнул!

Видо только вздохнул, признав про себя, что шутка дурацкая, но… что-то в ней есть, а капитана можно понять. Сам он просто не указывал в отчете большинство трат, на возмещение которых имел право, вроде расходов на такие вот поездки. Младшему графу Моргенштерну не к лицу считать, сколько он проел на постоялом дворе или заплатил за ночлег. Фон Гейзель, который отвечает за всех своих людей и ведает их расходами, дело другое!

— Ну а если ведьма не так законопослушна, как хотелось бы, — продолжил Видо, — тогда все осложнится. Вряд ли за ней числятся серьезные злодейства, обычно мы привлекаем деревенских ворожей за мелкую порчу людям, скоту и земле. Бывают преступления серьезнее, вроде вытравливания плода, проклятий на смерть и болезни, тогда с этим придется разбираться не только мне. При подозрении на подобное я обязан ведьму арестовать и вызвать дознавателя из Главного Капитула, а до его появления — начать расследование и сбор доказательств.

— И… что ей может грозить в самом худшем случае? — помолчав, осторожно спросил Ясенецкий.

Видо пожал плечами. Предмет разговора был ему не очень приятен, однако интерес московита он понимал. И это Ясенецкий еще не знает, что «Уложение» касается его самого непосредственно!

— Вы ведь понимаете, что худший случай — это убийства и прочие преступления настолько темные, что смерть может быть для человека не самым страшным исходом? — уточнил он. — Людоедство, например, или использование плоти человека для ворожбы…

— Я помню те маски, — хмуро уронил ведьмак. — За такое полагается смертная казнь?

— Обычно — да, — отозвался Видо. — Либо вечное заключение в темницах Ордена в качестве объекта исследований. Нам ведь нужно изучать ведьмовство, чтобы знать, как с ним справиться.

— Понятно, — бросил Ясенецкий и замолчал.

Видо немного подождал, поглядывая на него, а потом сказал, пытаясь смягчить впечатление от своих слов:

— Знаете, за несколько лет моей службы Ордену, с тех пор как я окончил семинарию, я помню всего четыре случая смертных приговоров — и каждый раз они были безусловно заслуженны. Орден не карает по одним лишь доносам и подозрениям, не получает признаний пытками и не осуждает на смерть, если есть хоть малейшая возможность, что преступник раскается. Мы не палачи, мы стражи и защитники рода людского. Вот вы сами… Помните ведьму, что едва не погубила вас? Две невинные жертвы — и это лишь те, кого она уморила и сожрала в доме Марии Герц. Но мастерство, с которым ведьма сотворила личину, не достигается без долгой практики, понимаете? Значит, она убивала и до этого. На что ее осудили бы вы? Эта тварь, она же считала людей кем-то вроде скота, который можно забивать для еды и прочего… использования. Неужели вы бы ее помиловали?!

— Я… не знаю, — признался Ясенецкий через некоторое время. — То есть я вас понимаю, конечно! Но я, наверное, попытался бы выяснить, как получилось, что она стала… такой? Ведь не родилась же она злой ведьмой-людоедкой! Да, бывают психопатические личности с органическим поражением мозга, тогда с этим ничего не поделать, только изолировать от общества. Но… вдруг это психическая болезнь? Вдруг имеется способ вылечить даже такое существо и сделать нормальным человеком?!

— Вы, герр Станислав, этого при Клаусе не скажите, — невесело усмехнулся капитан. — Том парне, что в капитуле остался… Я, к примеру, понимаю, что вы просто человек добрый и ученый. Молодой еще, к тому же. Может, кроме этой паскудной твари, и зла настоящего не видали. Такого, которого мы тут все нахлебались полным ковшиком, как пива на ярмарке. Клаус почему такой мрачный ходит, знаете? Он к девчонке той посвататься думал, которую ведьма убила, чтобы маску сделать, а саму девицу — сожрала, словно цыпленка. Беленькая такая, кузнецова дочка… Очень она ему по сердцу пришлась, Клаус даже из отряда уходить думал, чтобы, значит, жизнью не рисковать, когда семья появится. А теперь все, остались от его зазнобы кости горелые, дочиста обглоданные, да личико с волосами — вместо гроба можно всю целиком в шляпной коробке похоронить. Так что вы при нем помалкивайте насчет лечения ведьм — не поймет и не оценит.

Над отрядом нависла тишина, только копыта мерно цокали уже по проселочной дороге, иногда звякая на камушке, но чаще мягко опускаясь на утоптанную землю.