Коммандос из демиургов - Казакова Екатерина "Красная Шкапочка"

ГЛАВА 23

Вернулась после переговоров из королевского гнездышка разврата и порока. Моих сил хватило только на то, чтобы стянуть обувь и завалиться в койку. По всей видимости, продрыхла я до обеда, так как проснулась от громкого вопля собственного организма, требовавшего удовлетворения всех надобностей, и ощущения постороннего присутствия.

С трудом оторвав голову от подушки, покрутила головой… Нет, никого не видно. Показалось…

Прочапала в санузел, влезла под душ, дабы смыть с себя дворцовую грязь и усталость последних дней. Только намылилась, как внимание привлекло странное движение, пойманное боковым зрением: мой лифчик, лежавший поверх корзины для белья, принялся куда-то уползать. Точнее, медленно, но верно продвигался в сторону чуть приоткрытой двери в ванную комнату.

«Так. Нервы надо лечить, они не казенные», — констатировал мозг.

«И с выпивкой пора завязывать», — просемафорила печень, явно опасающаяся цирроза.

Быстренько смыв мыло, подхватила первую попавшуюся тяжелую вещь — щетку для мытья спины с длинной никелированной ручкой.

Осторожно вышла из душевой. И что я узрела? Бюстгальтер полз, словно червяк, и добрался почти до самых дверей! Сейчас к кому-то заглянет писец…

Тут же, что было сил, голой пяткой ударила пониже замка. Створка распахнулась, человек, сидящий за ней, взвыл и схватился за подбитый глаз, а я в чем мать родила принялась его дубасить по башке своим импровизированным орудием возмездия.

— Дарья! Прошу, только не…

Вот так сюрприз! Папаша Ника, оказывается, ко всему еще фетишист и вуайерист…

— Ах ты гад! — В моем рыке сквозили нотки будущего убийства с особой жестокостью. Нет, мне не жалко, чего-чего, а бельишка-то хватает, но так нагло воровать… Пришлось громко хлопнуть дверью в обратном направлении.

Разогретая в горячем душе и в не менее горячем бою за право на личное уединение, укутавшись в махровый халат, я вышла на кухню и увидела Арка, прикладывавшего пачку пельменей к своему правому глазу с нехилым фонарем. На голодный желудок не скандалилось, поэтому я «приветливо» буркнула:

— Хорош тут строить из себя раненного в жопу бойца, а то я не знаю, что демиург может излечиться движением бровей!

И поставила вариться утренний энергетик, продолжая ворчать, как старая грымза:

— Может, ты уже совсем переедешь, прихватив свои тапочки, пижамку, зубную щетку и парадную вставную челюсть? А то, знаешь ли, я несколько подустала просыпаться и лицезреть твою наглую рожу.

Он молчал и сиял улыбкой дебила, которому выдали кубики с буковками «Ж», «О», «П», «А» и велели сложить из них слово «СЧАСТЬЕ». Я, на манер пилы «Дружба-2», продолжала зудеть:

— Нет, ну что ты вот за мужик? Вроде не мальчик, а ведешь себя как подросток в детском лагере. То в кровать ко мне залезешь, то белье украсть пытаешься. Ты еще лягушку мне в постель положи или лицо зубной пастой разрисуй. Вот чего добиваешься?

— Чтобы ты привыкла к моему присутствию в своей жизни, — выдал мерзавец и застенчиво хлопнул ресничками. — Поэтому я и пробую разные варианты своего поведения.

В ответ на это программное заявление по моему охмурению я, бухнув перед его наглостью чашку недоваренной бурды, рявкнула:

— Вот давай ты не будешь мне тут выступать в роли влюбленного, а опять станешь надменным ублюдком. Ты мне в таком виде как-то больше нравишься. И добавила «про себя»:

«Боже, чего я несу… Еще пара таких вот визитов, и точно буду встречать его поцелуем в щечку!»

Папулька ушлепка тут же принял облик, который мне прекрасно запомнился по нашей с ним первой встрече, и на душе сразу стало радостно. Что ни говори, но привычный вид врага как-то милее, нежели надетая на его волчий оскал маска овечки. Кофе был сварен, я нацедила свою мензурку и решила узнать, чего это его паскудное величество зачастило ко мне с визитами.

Но поганец меня определил:

— Дарья, ты когда-нибудь жила с мужчиной?

— Только подживалась, — оскалилась скрытность, не желающая делиться фактами из личной биографии.

— Ты вообще бываешь серьезной?

— Сейчас я серьезна, как раковая опухоль. И поэтому, дорогой противник, давай ты уже скажешь правду, какого хера прицепился ко мне, как цыганка на вокзале?

Они-с вскочили, приняли пафосную позу (глазки горят, щечки раскраснелись, кулачки сжаты) и стыдливо промолвили:

— Ты мне нравишься.

«Не заливай, — зевнул жизненный опыт. — Такие, как ты, не испытывают никаких чувств. Вы привыкли только брать то, что хочется, а если кто-то вам отказывает в удовлетворении желаний, искренне не понимаете, как таким подаркам судьбы можно отказать. Ты же меня в асфальт закатать хотел, а теперь поешь о высоких чувствах».

— Арк, прости, но я не верю! Что поиметь хочешь — не сомневаюсь, отомстить за сына — тоже, но вот поверить в то, что ты испытываешь ко мне что-то, кроме презрения… нет. Я слишком циничная, чтобы повестись на сказки про благородные намерения.

— А если ошибаешься? — Он бесстрастно смотрел на меня, но вот ходящие ходуном желваки на скулах выдавали волнение.

— Даже если и ошибаюсь, в любом случае ничего не получится. Ты мне не нравишься как человек, и я тебя не хочу как мужика.

Он смазанным движением переместился ко мне за спину и, словно змей-искуситель, стал нашептывать на ухо:

— Ну зачем же так категорично, ведь пока не попробуешь — не узнаешь… Поверь, ты не ведаешь, от чего отказываешься…

— Я тебя таки умоляю, знаешь, сколько раз мне это уже говорили? Почему все мужики думают, что размер их члена имеет для нас какое-то сакральное значение? — заворчало проснувшееся было раздражение. Но развернуться ему в полный рост не дало любопытство, тут же высунувшее свой нос:

— Хотя, знаешь, покажи, что у тебя в штанах, может, вы, творцы миров, чем-то и отличаетесь от простых смертных?

— Стерва, — прорычал его облом, а демиург, сердито пыхтя, вернулся на свое место.

— Обожаю с утра послушать комплименты. — Я паскудно улыбнулась в ответ и налила себе еще кофейку.

Атмосфера стала накаляться. И в тот момент, когда я уже хотела указать товарищу на дверь, в кухню влетел Сосискин. Увидев «дорогого гостя», он плюхнулся на задницу и удивленно присвистнул:

— Хрена себе, да у вас тут практически семейный завтрак. Вы, юноша, как? Вы свататься пришли или напаскудничали — и в кусты? Как ближайший родственник Дарьи Петровны, я вот интересуюсь, у вас, молодой человек, серьезные намерения или мне готовить иск о возмещении морального ущерба?

— Самые серьезные, — без улыбки подтвердил паразит планы на мое тело.

Пес скроил мерзкую рожу:

— Вынужден вам отказать в притязаниях на руку моей драгоценной девочки. Вы мужчина не свободный, у вас вроде как жена имеется, да к тому же разводов среди демиургов не бывает! А сожительствовать в грехе не позволят наши моральные принципы. Да и потом, вы против нее — голодранец, так что остро встает вопрос о вашей корысти. Увы, но я вам не верю, посему прошу удалиться и впредь нас не беспокоить, много вас тут таких ходит, а Даша девушка незамужняя, сами понимаете — репутация может пострадать…

Демиург застыл, словно сурикат на сторожевой кочке. Если бы лапки к груди прижал, то точно была бы копия мелкого грызуна.

Видя такую реакцию, пес решил додавить клиента. Он прижал уши к голове, вздыбил шерсть на холке и попер, как танк:

— Не, ну я чо-та, на фиг, не понял? Ты че тут застыл, как холодец? Мне че, гычу те отгрызть, чтобы доперло — мы в твоем внимании не нуждаемся? А ну вали на фиг, и чтобы я тебя тут больше не видел! А еще раз сунешься — порву к кошачьей матери, и вся твоя семейка будет у меня на урановых рудниках гнить! Тоже мне, жоних нарисовался, хрен сотрешь!!!