Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна

В одном из дворов куча старых, замшелых кусков досок и жердей была прикрыта одеялом, грязным и с дырками, но в целом довольно хорошим. Буквально сразу же Веглао нашла в комнате одного дома на полу рассыпанные иголки — проглянувшее на минуту солнце ярко заблестело на них. Все они тут же перекочевали на её собственную скомканную перчатку и были отправлены в карман. Вскоре, обустроив вместе с Октаем своё новое убежище в одном из наименее пострадавших домов, Веглао зашивала прорехи в одеяле нитками, которые понадёргала из рубашки. Октай ушёл на рыбалку — рядом с деревней протекала речка.

Тем вечером они устроили замечательный ужин — поймали несколько маленьких рыбок и, поджарив их на палочках, ели вприкуску с молодыми листиками чеснока. В вымытой до блеска большой консервной банке они заварили малиновый чай, и его вкус напомнил им мирные, тихие, холодные осенние вечера в пещере и долгие разговоры у огня.

Было тихо. На небе догорал закат, и ребята смотрели на него, передавая друг другу банку с чаем. Солнце окрасило полуразрушенные дома в цвет червонного золота, заблестело на осколках стекла в рамах. Кажется, только сейчас ребята окончательно поняли, что ликантрозорий со всеми его ужасами позади, что они свободны.

— Чего ты улыбаешься? — поинтересовался Октай, передавая Веглао банку. У него самого улыбка была до ушей.

— Не скажу, — Веглао отхлебнула глоток чая, поперхнулась и, откашлявшись, засмеялась: — Ну и глоток! Я чуть половину за один присест не выпила.

— Нечего жадничать! — Октай забрал у неё банку, сделав страшные глаза.

Он отпил немного и сияющими глазами огляделся по сторонам.

— А знаешь, Веглао, — воскликнул он вдруг, — у нас когда-нибудь тоже будет свой дом! Вон как тот, — и он указал на стоявшую неподалёку добротную, крепкую избу, где они устроились на ночь.

— Вот было бы здорово! — заулыбалась Веглао. — А хороший дом, правда? У некоторых других вон крыши уже провалились, а этот ничего ещё!

Помолчав немного, она вдруг вскочила на ноги и подбежала к дому чуть ближе.

— Вот здесь я бы сделала качели! — крикнула она, махнув рукой вправо. — А вот тут, возле палисадника, скамейку. А в самом палисаднике посадила бы цветы. Лучше всего — георгины. Ты любишь георгины?

— А как они выглядят?

— Ну, это такие высокие цветы, — Веглао подняла ладонь на уровень своего плеча, — и очень пышные. Самых разных цветов, только синих, кажется, нет. У нас росли красно-белые. Они не опадали до конца сентября. А ты яблоки любишь?

— Кто же их не любит!

— Ну, тогда мы посадим ещё и яблоню. А ещё в саду будет большой куст сирени, и куча сорняков, а если кто-то скажет, что мне наплевать, как выглядит мой сад, то он будет прав…

Она вдруг замолчала.

Октай встревоженно взглянул на неё. Она стояла молча, кусая губы и глядя в землю. Волосы свесились на её лицо, отбрасывая тени на впалые грязные щёки.

— А ладно, всё это чушь, — произнесла она вдруг глухим, не своим голосом. Потом резко сорвала с головы шапочку и швырнула её на землю.

— Ну какой, к чёрту, дом? — горько выпалила она, подняв шапочку и небрежно отряхнув её. — У нас его не будет никогда. Мы же оборотни. И всегда будем оборотнями. Всегда.

Она подошла к костру, села на поваленную колоду. Октай молча взглянул на неё.

— Слушай, Веглао, — тихо сказал он, — ты устала и ранена. Попей-ка чаю и иди спать. А я подежурю.

Веглао вскинула голову, шевельнула тонкими ноздрями. Последние лучи заходящего солнца упали на её лицо, встревоженное и напряжённое.

— Октай, — проговорила она, — ты не чувствуешь их?

Октай поставил консервную банку на траву, потому что не хотел, чтобы Веглао увидела, что та дрожит в его руках.

— Чувствую уже два дня, — сказал он после паузы.

Веглао на миг сжала зубы.

— Как ты думаешь, — спросила она, — это не он?

Октай ответил не сразу. Он был храбр, но сейчас почувствовал, как шевелятся волосы на его затылке.

— Может, и он, — тихо, почти неслышно сказал он наконец. — Что будем делать?

Веглао пожала плечами, глядя на огонь.

— Прежде всего загаси костёр, пожалуйста, — сказала она. — Он нам больше не понадобится. А над остальным будем думать.

Она поднялась, сделала, хромая, несколько шагов к дому и остановилась.

— Возможно, — сказала она, не оборачиваясь, — мы с ним и не столкнёмся. Спокойной ночи, Октай.

Она ушла в дом. Октай забросал слабые язычки пламени землёй, потом ещё немного посидел, допивая чай и глядя на алые краски заката, тающие в сиреневой гуаши ночи.

4

Незадолго до рассвета, в самый тёмный час суток, неподалёку от заброшенной деревни раздался громкий человеческий крик. После этого крика последовал другой, а потом — сухой треск выстрела.

Выстрел был только один, и после него было уже ничего не слышно, хотя стрелявший был ещё жив. Он не успел дотянуться до ножа, спрятанного за голенищем его сапога, потому что в этот самый момент смерть забрала его.

Потом на том участке всё было тихо. Только слышался приглушённый разговор, было отдано тихим голосом несколько команд, и шаги десяти пар ног прошелестели по траве, удаляясь от просёлочной дороги, где всё и произошло.

В это время в одном из домов пустующей деревни проснулся Октай. Проснулся не потому, что выспался, не от холода, не оттого, что услышал выстрел или крик, а потому, что ощутил недалеко от себя оборотней. Это ощущение было сильным, как какой-то резкий запах. Он открыл глаза и повернулся к Веглао. Она не спала. Увидев, что Октай проснулся, она поднесла палец к губам.

Тихо выйдя из домика, они огляделись по сторонам. Вокруг был своеобразный серый свет, какой бывает перед тем, как встанет солнце. На деревню опустился густой туман. Оборотни были где-то на севере, и очень близко. Держась за руки, ребята зашагали между домами, прислушиваясь и оглядываясь. Октай шёл впереди, держа большой нож наизготовку, Веглао за ним, чувствуя себя крайне неуютно без защиты — маленький ножик из ложки лишь с большой натяжкой мог сойти за оружие. Когда они поравнялись с уже знакомым им огородом на окраине, Октай вопрошающе взглянул на Веглао. Та сдержанно кивнула в ответ, и они, по-прежнему не говоря ни слова, побежали, пригибаясь, по сырой белёсой траве. Оборотней было много, может быть, десять или двенадцать, теперь они уже были уверены. И сейчас они быстро уходили. Через несколько минут после того, как деревня осталась позади и исчезла из виду в тумане, так что отыскать её снова можно было лишь по запаху костра, ребята остановились, почуяв сильный запах крови.

— Вон там, — тихо сказала Веглао, указав на выступившую невдалеке из тумана возвышенность. — За тем холмом.

Быстро поднявшись на холмик, ребята глянули вниз и потрясённо замерли.

Внизу, на заросшей свежей весенней травкой просёлочной дороге, стоял большой автомобиль, точь-в-точь похожий на тот, что отвёз их когда-то в ликантрозорий Љ14. Только у этого обе двери кабины были распахнуты, а брезент, накрывавший кузов, распорот ножом. Возле автомобиля на земле валялись два человека в серых галифе и гимнастёрках и заляпанных грязью сапогах. Один лежал на боку спиной к ребятам, прижав руки к животу и слегка поджав ноги, как будто мучился от желудочных колик. Второй лежал на животе, но его бледное лицо было повёрнуто к небу — ему свернули шею, словно птенцу. Вся земля вокруг этих двоих была утоптана. Фары автомобиля слабо светились, и это почему-то делало всю картину ещё кошмарней.

Веглао и Октай медленно, чтоб не поскользнуться на мокрой траве, спустились вниз и подошли к автомобилю и трупам. Веглао вздрогнула, взглянув на того, кому свернули шею. Октай подошёл к другому, взглянул на него и тут же отшатнулся, закрыв рот ладонью и издав глухой стон.

— Что такое? — Веглао подскочила к нему.

— Не смотри… — пробормотал Октай и бросился на колени, кашляя. Но Веглао уже успела увидеть: что-то перламутровым блеском отливало у живота мертвеца — кто-то вспорол ему живот и выпустил кишки… её и саму замутило, и спустя несколько секунд начало рвать так, как никогда в жизни, она едва успела упасть на колени.