Девушка без лица (ЛП) - Боросон М. Х.

Пепел летел мимо меня с ветерком. Дождь днем оставил лужи среди брусчатки, и пепел падал в воду, таял в жидкости, которая казалась мне знакомой: в детстве папа заставлял меня пить воду с пеплом талисманов. Он пытался исцелить меня от глаз инь. Чтобы я не видела то, что было мне открыто.

Кусочки обгоревшей бумаги разлетались с холодным ветром.

Ветер точно был холодным. Потому что ничто не отвлекало моего отца, он сильно сосредотачивался. Это холодный ветер заставил его поднять голову, отвернуться от костра и пронзить меня взглядом, словно стрелой в сердце.

Он нахмурился.

Я сглотнула.

Воздух между нами словно стал плотным и горел. Мистер Янци юркнул в мой карман, словно отец мог его увидеть.

Отец протянул руку. Он сжал пальцы, и я подумала, что он собрался исполнить проклятие рукой, но нет, он поманил меня.

Мои ноги понесли меня к нему, и вскоре я оказалась рядом, стала достаточно близко, чтобы соприкасаться.

Или ударить друг друга.

Я думала о нем часто за месяцы разлуки. Я подготовила сотню сцен в голове, репетировала их мысленно, а теперь оказалась лицом к лицу с ним и не знала, как себя вести.

— Ли-лин, — сказал он. — Я знаю, что ты затеваешь, и я не позволю тебе осуществить твои злые планы.

ЧЕТЫРЕ

— Я не знаю, о каких планах идет речь, отец, — сказала я.

— Не зови меня отцом, — рявкнул он, — бесстыдница! У тебя нет отца, а у меня — ребенка.

Его слова трещали как хлыст.

— Хорошо, — сказала я. — Я буду звать тебя шифу, ведь я многому научилась от тебя, и я тебя уважаю.

Он хмыкнул, звуча как мистер Янци. Это было понятно, ведь дух был в его глазу, но я все еще не понимала, какой была связь между ними.

— Но, — продолжила я, — уверяю, шифу, я не планирую ничего злого. Я только исполняю свой долг и почитаю мужа.

Его человеческий глаз и стеклянный смотрели на меня. Когда он заговорил, голос был тихим, но строгим:

— Ты не проводила Главные ритуалы?

— Говорю снова, отец… то есть, шифу, я не исполняю такое, и я даже не знаю, о каких ритуалах идет речь.

Его человеческий глаз смотрел почти так же строго, как стеклянный. Он ответил:

— Ты уверена в этом, Ли-лин?

Я не смогла убрать гнев из слов.

— Уверена, шифу? Думаешь, я могла исполнить Главный ритуал и забыть? Я могла делать его случайно, невольно запомнив длинные абзацы писания, повторяя их каждый день в одно время, не желая того? О, да, отец… Шифу, если бы я такое сделала, я бы знала.

— Избавь меня от своего возмущения, — сказал он. — Это важно, Ли-лин. Нет времени на женские эмоции.

— А когда-то было?

— Хватит, женщина. Если ты не стоишь за ритуалами, то что ты тут делаешь?

— Новичок пришел просить совета наставника, — сказала я, — надеясь научиться.

Его точеные черты и белые усы на пару мгновений отразили задумчивость. Он полез в сумку, рылся там, пока не нашел то, что искал. Он вытащил четыре деревянных прута, каждый в шестнадцать дюймов длиной. Он протянул пару мне, и я осторожно приняла их.

Он поднял по пруту в руке.

— Хочешь поговорить? Сражайся.

Я скривилась. Я любила сражаться, потому что отвлекалась от мыслей, позволяла телу вести меня. Но говорить во время сражения было печально.

Я смотрела, как он держал прутья, изучала взглядом его стойку.

— Словно это мечи-бабочки? — спросила я. Он кивнул, я заняла боковую стойку лошади и взмахнула прутьями, словно мечами, привыкая к их весу и балансу.

Мы поклонились друг другу, заняли стойки снова и напали. Отец быстрыми движениями взмахивал прутьями и делал выпады, я отбивалась. Наши инструменты стучали, словно барабан. Я знала, что отец обманывал ритмом противника. Как только оппонент думал, что ритм постоянный, отец нарушал его жестоким ударом.

И он пришел сверху. Его прут ударил с силой, прижал мои пальцы к моему оружию. Я отпрянула, кривясь и разжимая пальцы.

Будь это сражение с настоящими мечами, мои пальцы были бы отрублены, а меч выпал бы из руки, и тогда противник убил бы меня. Повезло, что это была тренировка.

— Не нужно быть такой беспечной, — сказал он.

Я опустила голову, он шагнул вперед.

— Задавай вопрос, — сказал он, обрушив выпады (я уклонялась) и удары (я отбивалась).

— Шифу, — сказала я, отражая его прут, — ты знаешь о растении, которое может задушить человека изнутри?

Его защита вдруг оставила брешь, и я сделала выпад, легонько задела его плечо.

Он отступил на шаг. Он смотрел мне в глаза со строгостью в человеческом глазе и пустотой стеклянного, и мне было не по себе.

— Я знаком с таким, — сказал он. — Сисюэмо шу.

От этих слов я моргнула. Первое означало «демон-кровосос», похожее на европейское слово «вампир». Шу просто означало дерево, хотя так часто называли и другие растения.

— Деревья-вампиры? — повторила я.

Он махнул продолжать сражение, и я остановила его прутья своими. Он заговорил, пока мы бились, бросая вызов моей сосредоточенности.

— Я видел раз дерево-вампира, — сказал он, пока наши прутья стучали друг по другу, — когда был в Пекине.

Он не рассказывал, что был в Пекине. Я отвлеклась на информацию, и его прут попал по моему запястью. Он отпрянул, давая мне прийти в себя. Я тряхнула рукой, подавляя боль.

— Я не знала, что ты хоть раз был в Пекине, отец.

Его взгляд ударил меня сильнее дерева.

— Шифу, — исправилась я.

Мы продолжили бой. Мужчины, проходя, заметили нас, несколько остановилось посмотреть.

— Я провел несколько месяцев в Пекине, — сказал отец под стук прутьев, — когда был очень юным, — тук, тук. — До того, как решил стать даоши, — тук, тук, тук. — Потом, когда я начал учиться у шифу Ли, пришел приказ, чтобы шифу поспешил в Запретный город, — тук, тук, тук, тук. — Шифу взял меня с собой, потому что я там уже был.

«Он был в закрытой зоне, где жил император, дважды, но не рассказывал мне?» — прутья отца пробивали мою защиту. Он с силой стукнул меня по локтю, вспыхнула боль, а через миг задел мой подбородок. Если бы это были стальные мечи, моя голова уже покатилась бы по земле.

— Сосредоточься, — сказал он.

Я отошла, глядела на него и округу. Дюжина мужчин обступили нас, смотрели и болели.

— Шифу, мне сложно поверить, что ты был в Запретном городе, доме императора и его семьи, дважды. Почему ты ни разу не рассказывал об этом?

Он махнул, и мы продолжили бой, ускользая друг от друга, танцуя с прутьями.

— Таким не хвалятся, Ли-лин, — сказал он, ударяя и отталкивая мое оружие. — Тридцать лет назад какой-то дурак привез подарок из Южной Африки, деревце в горшке с листьями синего цвета. Одна из дочерей императора Тунчжи съела пару ягод, и дерево стало расти внутри нее. Цветы выросли из ее рта.

Удары отца были точными, но он не старался пробить мою защиту. Он бился рефлекторно, и даже так мне было сложно отбиваться. А он еще и говорил.

— Доктора семьи императора пытались срезать стебли, но из них текла кровь принцессы. И потому в Запретный город вызвали даоши. Хотя растение было новым для них, — тук, тук, — они смогли уловить в нем грязную энергию. И они пытались придумать, как помешать дереву разрастаться. Для сдерживания заражения потребовались самые сложные ритуалы из всех, что я видел, — его удары вдруг стали быстрее, отгоняли меня, — заклинания, — удар, — жесты руками, — стук, — особые шаги, — взмах, — талисманы, — стук, — и все были в тесном сотрудничестве между собой и с традиционным докторами, которые слушали ее пульс и работали с энергией.

Чтобы перевести дыхание, я отпрянула от зоны досягаемости его оружия. Он обрадовался и вытер пот со лба, а потом продолжил:

— Шифу Ли и тридцать других даоши — тридцать! — по очереди колдовали день и ночь неделю. Они смогли поддерживать жизнь принцессы днями, — он поманил меня к себе для нового сражения, и я послушалась с неохотой. — Их общая магия остановила рост Сисюэмо шу, и она могла дышать, но они не смогли убить растение или убрать его. Девушка умерла от голода.