Тринадцатая реальность (СИ) - Ищенко Геннадий Владимирович

– Для чего педали? – спросил водителя, который уже выехал на улицу, развернул машину и прибавил ход.

– Интересуетесь, ваше сиятельство? – сказал он, слегка повернув ко мне голову. – Педалей три, потому что меньше никак невозможно. Левая – это сцепление, средняя – задний ход, ну а правой можно тормозить.

Парню было скучно, поэтому он обрадовался возможности поболтать и, пока не приехали, рассказывал мне о своей машине. Управление отличалось от современных мне автомашин, но не слишком сильно, и я все прекрасно запомнил. При случае надо было заняться вождением.

Мы подъехали к большому четырехэтажному дому, в котором у Гагариных на втором этаже была квартира, и я бегом поднялся по лестнице. Хорошо, когда ты в молодом, пусть даже хилом теле. Я перед смертью уже забыл о том, что можно так бегать. А этим телом нужно будет заняться в самом ближайшем будущем. Не дело быть таким слабаком.

Дверь мне открыл сам Олег.

– Я отпустил прислугу, – поздоровавшись со мной, сказал он. – Родители уехали в гости и взяли с собой сестру, а младший брат с книгой у себя в комнате, так что нам никто не помешает. Сегодня у нас новенькая. Пойдем, сейчас познакомлю. Бросал бы ты свою Веру и занялся ею. Не девушка – персик! Она из дворян, а отец заведует кафедрой в университете.

– Если будешь трогать Веру, поссоримся, – предупредил я. – Я не лезу в твою личную жизнь с Ниной, вот и ты в мою не лезь.

Семнадцатилетняя Ниночка Федорова была безбожно красивой девицей, но относилась к мещанам, что лишало ее всякой надежды на брак с моим другом. Она в него влюбилась, чем он и пользовался всякий раз, когда предоставлялась возможность. Его отец знал об этой связи, но отнесся к этой шалости снисходительно, предупредив сына, что зазорным ребенком заниматься не будет.

– Ладно, не буду я трогать твою любовь, – засмеялся Олег. – Для меня дружба важнее.

Мы с ним вошли в большую гостиную, где на двух диванах разместились гости. Рядом стояли два низких столика с вином и закусками. На правом диване сидела Нина и какая-то незнакомая, красивая девушка, видимо, та самая, о которой говорил Олег. На левом диване расположились два парня и одна девушка. Это были Сергей Зубов, Игорь Дурасов и Лиза Аносова. Сергей учился в нашей гимназии, но окончил ее на год раньше. Во время учебы я с ним почти не общался и подружился уже позже здесь у Олега. Это был высокий и сильный юноша с немного грубоватыми чертами лица и вечно немного растрепанной шевелюрой. В нашей компании он не столько говорил, сколько слушал, а если говорил, то только дельные вещи. Во внешности Игоря было что-то азиатское. Это был парень примерно моего роста и комплекции, очень непоседливый и любящий говорить на любые темы. Лизе еще не исполнилось семнадцати и в нашу компанию она попала из-за дружбы с сестрой Олега. Особой красотой она не блистала, но имела хорошую фигурку и приятное лицо, усыпанное веснушками. Я считал, что они ее украшают, но сама Лиза думала иначе и старалась их забеливать. Она где-то нахваталась анархизма и среди нас не скрывала своих взглядов. Мы здесь вообще общались довольно свободно, без чинов и оглядки на Охранное отделение. Я поздоровался со всеми, после чего Олег представил меня новой девушке.

– Это, дорогая Александра, наш Алексей. Хотел сказать, что прошу его любить и жаловать, но не могу! Этого красавчика любить нельзя, потому что он уже влюблен, а из-за вас в магометанство не пойдет! А вот я бы пошел!

Александра была миниатюрной девушкой с копной русых волос, тонкими чертами лица и очень большими глазами, опушенными густыми, длинными ресницами. Смотреть на нее было приятно, я и засмотрелся, заставив девушку покраснеть.

– Не буду я его любить, – справившись со смущением, сказала она, показав улыбкой, что шутит. – Но временно попользоваться можно?

Я немного растерялся от этих слов, но потом вспомнил, что здесь, в подобных компаниях, слово «пользоваться» означало только право на внимание.

– Пользуйтесь, – улыбнувшись в ответ, разрешил я и повернулся к другу: – У тебя есть кофе и что-нибудь сладкое? Не хочу я пить вино.

– Может быть, коньяк? – предложил он. – Пирожные есть, но я отпустил служанку, а самому возиться с твоим кофе... И потом, какая беседа без вина?

– Лодырь, – сказал я. – Неси свои пирожные, а кофе я себе сделаю сам.

– Если можно, сделайте и мне, – попросила Александра. – Не хочется пить вино.

– Дурные примеры заразительны, – изрек Олег. – Иди за мной на кухню.

Глава 3

– Ну как она тебе? – спросил Олег, накладывая в блюдо заварные пирожные. – Кофе, по-моему, вон в том шкафу.

– Замечательная девушка, – сказал я то, что думал. – Если бы уже не был влюблен, влюбился бы сейчас. Где у вас турка?

– Вот она стоит, – показал он. – Спички на полке. Послушай, принеси пирожные сам, а то наша компания их смолотит до твоего прихода.

Он ушел, а я дождался, когда закипит вода, и занялся кофе. Никогда в прежней жизни не любил ни вино, ни водку, хотя время от времени приходилось употреблять. Здешний Алексей тоже не любил пить, но не считал это сильно вредной привычкой и за компанию не отказывался. Молодняк, что с него возьмешь! Закончив с завариванием, я взял один из подносов и поставил на него две чашки с кофе, сахарницу и блюдо с пирожными. К моему появлению все, кроме ждущей меня Александры, были заняты столиками. Закончили три бутылки вина и откупорили еще две, а от закусок почти ничего не осталась.

– Оставьте и нам пирожные, – попросила уже захмелевшая Нина. – Для вас двоих их слишком много, а у нас закуска заканчивается!

– А ты меньше пей, – посоветовал я. – Ты сюда пришла напиться или с пользой провести время? Еще немного – и тебя придется укладывать спать, причем одну. Никого так не развезло, одну тебя.

– Ну и ладно! – сказала она. – Тогда дай пирожное. Алексей, вот Лиза опять завелась со своей анархией, а я убеждена, что свои требования можно заставить выполнить только террором! Да не оглядывайся ты так на Сашу, она свой человек и стучать не будет!

– Если будешь выставлять столько вина, я к тебе ходить не буду, – сказал я Олегу, после чего повернулся к Лизе: – Заканчивала бы ты маяться дурью! Вроде умная девушка, а уцепилась за гнилую идею. И ведь не скажешь, что много выпила.

– А чем тебе не нравится анархия? – вскинулась она. – Наши законы лучше?

– Даже плохие законы лучше, чем их отсутствие, – назидательно сказал я. – Уже в первобытном обществе была какая-то иерархия и узаконенные обычаями отношения, а чем больше развивается человечество, тем сложнее отношения между людьми во всех сферах жизни, и они требуют обязательного регулирования. А организовать такое регулирование на добровольной основе не получится. Все идеи Кропоткина – это чушь собачья! Анархия нацелена на развал, а не на созидание. И чем тебя так не устраивают наши законы?

– А тебя они устраивают? – язвительно спросила она. – Ах да, ведь твой отец участвует в законотворчестве!

– Не совсем так, – засмеялся я. – Он ему всячески препятствует. А законы у нас есть всякие, и хорошие, и плохие. И мне в них не все нравится, только главная беда не в законах, а в людях. Вот чем недовольна ты?

– Как это чем? – растерялась она.

– Твой отец – инженер второго класса, – сказал я. – Получает вполне приличные деньги, чтобы вы жили в столице, ни в чем себе не отказывая. Вместо матери по дому трудится домработница, а она сама ничем не занята. Твой брат учится в университете, а ты на следующий год закончишь престижную гимназию. Куда вы ездили отдыхать в прошлом году?

– В Болгарию, а что?

– А то, что у тебя нет поводов для недовольства. Весь твой протест от молодости лет, недостатка ума и склонности к подражанию.

– Спасибо за дуру, – обиделась она. – Мне самой, может быть, и не плохо, у меня сердце болит за других!

– О других поговорим потом, – я оставил Лизу и сел между Александрой и Ниной: – Теперь поговорим с тобой, террористка. Я согласен, что у тебя могут быть поводы для недовольства, только настоятельно советую прекратить всякую болтовню по поводу террора, иначе договоришься до ссылки, причем в ссылку отправишься со всей семьей. Я думаю, что родные тебе спасибо не скажут. И учти, что террором, как и анархией, проблем не решишь.