– В такую ночь не следует оставаться одному, – сказал у него за спиной чей-то голос. Он обернулся и увидел перед собой Лиану. Она застенчиво посмотрела на него.
– Привет, – сказал он. – Я что-то не видел тебя за столом.
– А меня там и не было. Я с Гиринтом сидела.
– Как он? – Кевин шагал по самой середине широкой улицы, и она постаралась идти с ним в ногу. Парочки со смехом обгоняли их, стремясь поскорее попасть в тепло. Было очень светло; яркий лунный свет отражался от белого снега.
– Неплохо. Хотя он ничему не радуется – в отличие от остальных.
Он быстро глянул на нее, затем, поскольку это показалось ему единственно правильным, взял ее за руку. Она тоже была без перчаток, и пальцы у нее были ледяные.
– А почему он не радуется? – Взрыв смеха донесся из-за ближайшего окна, и свеча, горевшая там, погасла.
– Он не уверен, что нам это под силу.
– Что – это?
– Остановить зиму. Они вроде бы выяснили, что это предатель Метран ее насылает – я, правда, не поняла, как он это делает. Насылает оттуда, с того далекого острова за морем. Он называется Кадер Седат.
Они шли по тихой улице, и Кевин вдруг почувствовал в себе какую-то удивительную глубокую собранность и полное спокойствие. На какой-то миг ему даже стало страшно.
– Но они же не могут туда отправиться – в зимние штормы, – тихо проговорил он.
Она кивнула. Ее темные глаза смотрели очень серьезно.
– Да, зимой не могут. Они просто не доплывут. И зиму остановить они тоже не могут, пока не попадут туда. Вот зима и продолжается.
И тут Кевину вдруг показалось, что он видит перед собой нечто очень важное, некий ускользающий сон из своего прошлого, который он тщетно старался поймать и понять в течение всех предшествующих ночей его жизни. И все разрозненные куски этого сна сейчас как бы соединились и встали на свои места. В душе Кевина воцарился покой. И он сказал:
– Помнишь, ты говорила мне – в тот раз, когда мы были вместе, – что Дан Мора у меня внутри?
Лиана резко остановилась, замерла, потом повернулась к нему лицом и очень тихо прошептала:
– Помню.
– Ну так вот – продолжал он – со мной происходит что-то странное. Я не чувствую ничего из того, что сегодня ночью так разогревает всех вокруг. Я чувствую нечто совсем иное…
Ее широко распахнутые глаза светились в лунном сиянии.
– Это кабан – прошептала она. – Ты был отмечен кабаном.
Да, и это тоже укладывалось в общую картину. Он кивнул. Все части соединились, как полагается. Кабан. Луна. Канун Иванова дня. Эта зима, которую они не в состоянии остановить. Все составляло единую картину. И откуда-то из царившего в его душе спокойствия он наконец выловил разгадку.
– Ты бы лучше оставила меня, – сказал он ей как можно ласковее и не сразу понял, что она тоже плачет. Этого он не ожидал.
– Лиадон? – спросила она сквозь слезы. Да, это было то самое имя.
– Да – сказал он. – Кажется, так. Ты лучше оставь меня, Лиана.
Она была еще очень молода, и он думал, что она не захочет, обидится, но, видно, недооценил ее. Тыльной стороной ладони Лиана смахнула слезы, поднялась на цыпочки, легонько поцеловала его в губы и пошла прочь, в ту сторону, откуда они только что пришли. Туда, где горело так много огней.
Он некоторое время смотрел ей вслед. Потом резко повернулся и пошел в сторону конюшен. Седлая своего коня, он услышал, как зазвонили колокола в Храме, и несколько замедлил движения: сейчас жрицы Даны должны будут выйти к людям.
Потом решительно вскочил на коня, осторожно выехал из конюшни и остановился там, где выездная дорожка соединялась с дорогой, ведущей из Морврана в Храм. Он видел, как они выходят из Храма и проходят мимо него. Некоторые, более нетерпеливые, бежали, другие шли шагом. Все они были в длинных серых одеяниях, неплохо защищавших от холода, и длинные волосы у всех были распущены по плечам, и все эти женщины, казалось, чуточку светятся, точно вобрали в себя немного света полной луны. Они все стремились в одном направлении, и он, повернув голову влево, увидел мужчин, выходящих им навстречу из городских ворот, и в ярком свете луны, отражавшемся от снега, эти женщины и мужчины встретились наконец на дороге.
И очень скоро там никого не осталось; смолкли и колокола в Храме. Где-то неподалеку слышались крики и смех, но теперь у Кевина в душе царил такой глубокий покой, что этот праздничный шум его ничуть не тревожил, и он решительно направил своего коня на восток.
Ким проснулась уже после полудня в той самой комнате, которую ей выделили сразу после приезда, и рядом с ее изголовьем тихо сидела Джаэль.
Ким чуть приподнялась в постели и протянула к ней руки.
– Неужели я весь день проспала? – спросила она. Джаэль неожиданно улыбнулась:
– Так тебе и полагалось весь день спать.
– И давно ты тут сидишь и на меня смотришь?
– Не очень. Мы все по очереди заглядывали к тебе, чтобы убедиться, что все в порядке.
– Все? А кто еще?
– Гиринт. Оба Источника. Маги.
Ким мгновенно села в кровати.
– А ты сама-то как себя чувствуешь? Нормально?
Джаэль кивнула:
– Никто из нас не смог зайти так далеко, как ты. Источники были истощены до предела, но сейчас уже поправляются и набираются сил. Пока их снова не осушат до дна…
Ким мучил вопрос об охоте, и она умоляюще посмотрела на Джаэль. Рыжеволосая жрица мгновенно все поняла и сама рассказала об изгнании волков и о белом кабане, напавшем на Кевина.
– Особенно серьезных ранений никто из них, к счастью, не получил, – закончила она свой рассказ. – Хотя жизнь Кевина висела на волоске.
Ким только головой покачала.
– Я рада, что не видела этого! – Она глубоко вздохнула. – Айлерон, кажется, сказал, что я что-то все же успела передать вам. Что это было, Джаэль?
– Котел Кат Миголя, – ответила жрица. И, поскольку Ким ждала разъяснений, прибавила: – Маги говорят, что с его помощью Метран и создает зиму там, на острове Кадер Седат. И из-за моря насылает ее на нас.
Ким не отвечала, пытаясь усвоить то, что только что сообщила ей Джаэль. А усвоив, не ощутила ничего, кроме отчаяния.
– Значит, все было напрасно? И мы ничего с этим сделать не сможем? Ведь зимой мы не сможем попасть туда!
