Карнивора (СИ) - Лейпек Дин

— А ты можешь? Без этой хреновины?

— Пьентажа? — Марика пожала плечами. — Не знаю. Но, возможно, у Мергира найдутся люди, которые смогут изготовить новый.

— Я видел, — еще тише сказал Харц. — Там, на берегу Танияры. На тебе ведь уже не было магической побрякушки.

— Не было, — задумчиво согласилась Марика.

— Значит, можешь без нее обойтись, если захочешь. Или если припрет.

— Возможно, — с сомнением ответила она.

— Чтобы вытащить нас отсюда, — медленно пробормотал Харц, глядя в сторону, на тщательно выметенный глинобитный пол, — тебя припрет?

Вечером того же дня Марику снова повели к Мергиру. Она ожидала этого — вали выполнил свою часть сделки, теперь настала ее очередь. Покои выглядели точно так же, как и вчера, и блюда на низком столе посреди пушистых ковров и атласных подушек были, кажется, точно такими же. Да и сам Мергир остался таким же черным, громадным и по-южному любезным.

— Благородная хайин… — снова начал он, шагая из-под арки к столу, но Марика, как и вчера, подняла руку. Она предполагала, что никто, кроме калифа и принца, не смеет перебивать вали Дахора. В общем-то, Марика даже надеялась, что это так и есть.

У нее не осталось ничего, на чем можно было бы торговаться. Значит, пришло время открывать кредит.

— Меня не впечатляет твоя вежливость, вали, а ты тратишь на нее свое бесценное время. Я увидела своих друзей, я знаю, что они в порядке. Я готова выслушать тебя.

Мергир усмехнулся.

— Северяне всегда слишком торопятся. Но будь по-твоему, хайин. — Он пристально посмотрел на Марику и сказал коротко и сухо: — Ты должна стать моим магом.

Марика с трудом сдержала улыбку. Она была уверена, о чем вали поведет разговор — но не знала, что буквально угадала, как именно он это скажет.

— А если я… не захочу? — осторожно спросила Марика.

— Тогда твоих друзей постигнет суровая кара, — холодно сказал вали, и было видно, что он уверен в своей победе.

Ей понадобилось два удара сердца, чтобы собраться с мыслями и ответить спокойно и даже немного язвительно:

— И это, конечно, тут же сделает меня сговорчивой.

Мергир поднял черные брови.

— Ты слишком дерзка, хайин. На твоем месте я бы говорил осмотрительней.

Марика широко усмехнулась. Она знала, что кредит растет с каждым мгновением — и знала также, что другого шанса у нее нет.

— Это тебе что-то нужно от меня, не наоборот, вали. Ты не можешь заставить меня делать то, что я не хочу делать.

Марика знала, что рисковала. И все-таки такой реакции не ожидала. В два шага Мергир оказался рядом с ней, огромный, черный, нависающий сверху, как глыба базальта.

— Не было ни одной женщины, которую я не мог бы заставить сделать то, что я хочу, хайин, — прошипел он, и от южной любезности не осталось и следа.

Марика невольно отшатнулась. Спине стало холодно, и она почувствовала омерзительное, холодное и липкое ощущение, свернувшееся внутри — страх.

Она никого никогда не боялась. С тех пор, как в ее руках появилась сила, с тех пор, как она тогда, давным-давно, прогнала Друзи с друзьями… Ладони кольнуло воспоминанием, Марика подалась вперед и выдохнула в лицо вали, склоненное к ней:

— Но я — не женщина. Я — маг.

Несколько мгновений он продолжал нависать над ней, а потом вдруг отступил на шаг и сказал необычайно учтиво:

— Прошу простить меня, хайин. Разумеется, ты вольна делать все, что захочешь.

И в тот момент, когда Марика решила была, что немыслимым, невероятным образом, победила, он добавил:

— Но и я волен делать все, что захочу.

И хлопнул в ладоши.

— Легих, — раздался голос Мики за спиной Марики.

— Благородная хайин сегодня воздержится от трапезы, — с улыбкой сказал Мергир.

Птицы пели робко и неуверенно — до рассвета было еще далеко, и они будто бы не знали, а можно ли им уже нарушать тишину. Марика сидела на траве, прислонившись спиной к акации. В животе урчало, но когда-то ей приходилось и не так голодать. Когда-то, когда она была почти такой же беспомощной.

Но сейчас она собиралась это исправить.

— Локоло, — позвала Марика тихо.

Маленькая темно-коричневая птичка спорхнула из ветвей и доверчиво опустилась на протянутую руку. Но это еще не было магией, это было простым колдовством, договором с природой. Марике нужно было нечто большее.

Она медленно подняла ладонь и положила пальцы на маленькую беспокойную головку. Прикрыла глаза. И обратилась вглубь себя, в непостижимую темноту своего «я».

Потому что ей не нужен был пьентаж. Она сама была Волком. Она все могла сделать сама.

Птица пискнула и спорхнула с руки. Она взмыла вверх, над обрывом, судорожно взмахнула крыльями несколько раз — и камнем упала в пропасть.

Марика посмотрела на свою ладонь. На ней было крохотное, одно-единственное пятнышко светлой крови. Она глубоко вздохнула и очень осторожно приложила ладонь к траве, влажной и прохладной от предрассветной росы. Отняла руку — там, где она только что была, нежная зелень сменилась сухой мертвой желтизной.

Марика подняла голову.

У стены сада, нависающей над ним неприветливой и гладкой белизной, сидел Волк. И его чистые, как морозное зимнее небо, глаза улыбались.

II. Локоло

Локоло.

Два движения рук. Первое — простое и открытое, доверчивое и призывающее доверять. Второе — быстрое и четкое, короткое и неотвратимое.

И потом, когда крошечное сердце перестает биться — третье. Сильное и уверенное прикосновение пальцев к мягким, еще теплым перьям.

Но ничего не происходит.

Солнце поднимается над городом.

Локоло.

Ужинать удавалось не всегда. Марика недооценила Мергира — он был куда изобретательнее, чем она думала. Никто не собирался морить ее голодом — но вечерняя трапеза предполагалась только тогда, когда Марика соглашалась разделить ее с вали. Никто не заставлял ее идти к нему, никто ни к чему не принуждал — но по вечерам Мика больше не приносила еду. По началу Марика, разгадав эту закономерность, старалась ухватить кусочек-другой с обеда — тогда пошла череда жидких супов, пюре и рагу, недоеденные остатки которых Мика с милой улыбкой уносила. В общем-то, можно было прожить и на завтраках с обедами — не всегда у Марики была в жизни и такая роскошь…

Но, с другой стороны, а чем она рисковала? Вали действительно не мог принудить ее — к чему угодно — не потеряв ее доверия, а Марике казалось, что именно это, ее доверие, было для него важнее всего. Этого он добивался, для этого каждый вечер ждал ее у себя.

Но ведь она не станет доверять ему после одного ужина, верно?

Локоло.

Трепет крыльев, любопытный взгляд маленьких черных глаз.

Прикосновение.

Смерть.

Солнце встает над городом.

— Здравствуй, хайин.

— Здравствуй, вали.

— Благодарю тебя за то, что согласилась разделить со мной эту трапезу, хайин.

— Никакой другой мне все равно не видать после захода солнца, не так ли, вали?

— Но ты пришла не поэтому.

— С чего ты это взял?

— Говорят, что твой тотем — волк, хайин. А волка не сломить голодом.

— Это не тотем.

— Но ведь это зверь, которому ты поклоняешься?

— Нет. Это мое хедийе.

— И что это?

— Я.

Локоло.

Крылья.

Прикосновение.

Марика проводит пальцами по гладкому оперению, по замершему на ладони крошечному телу.

Сердце — здесь. Она знает, что нужно сделать, чтобы оно снова забилось. Но рука не слушается ее.