Божьи воины. Трилогия - Сапковский Анджей

Ознакомительная версия. Доступно 80 страниц из 399

Было очень холодно. Когда Рейневан проехал мост через Ядкову и погрузился в туман, ему казалось, что он нырнул в ледяную воду. «Ну что ж, – подумал он, – ведь уже сентябрь».

Раскинувшееся вокруг белое поле тумана отражало свет, позволяло, в общем, неплохо видеть то, что находилось по сторонам. Однако Рейневан ехал в совершенной темноте, едва различая уши коня. Наиболее плотный мрак висел – как ни странно – на самой дороге, меж рядами деревьев и густых кустарников, силуэты которых были уже настолько демоническими, что юноша то и дело вздрагивал от неприятного ощущения и невольно натягивал вожжи, пугая и без того пугливого коня. Он продолжал ехать, посмеиваясь над собственной трусостью. Ну как же можно, черт побери, бояться кустов?

Два куста неожиданно преградили ему путь, третий выхватил из рук вожжи. А четвертый приставил к груди что-то такое, что могло быть только наконечником рогатины.

Вокруг затопали копыта, усилился запах конского и человеческого пота. Щелкнуло кресало, посыпались искры, разгорелись фонари. Рейневан прищурил глаза и откинулся в седле: один фонарь подсунули ему почти под нос.

– Для шпика слишком хорош, – сказал Хайн фон Чирне. – Для платного убийцы – слишком молод. Однако внешность бывает обманчива.

– Я…

Он осекся и скорчился в седле, получив по спине чем-то твердым.

– Кто ты такой, пока что решаю я, – холодно бросил Чирне. – И кто не такой. К примеру, ты не пробитый болтами труп во рву. Пока что. Именно благодаря моему решению. А теперь помолчи, ибо я думаю.

– А что тут думать, – проговорил Вителодзо Гаэтани, итальянец. По-немецки он говорил свободно, однако его выдавал певучий акцент. – Ножом его по горлу, и вся недолга, и поехали, потому как холодно и есть хочется.

Позади затопали копыта, зафыркали лошади.

– Он один, – крикнул Фричко фон Ностиц, которого тоже выдавал молодой и приятный голос. – За ним никого нет.

– Видимость может быть обманчива, – повторил Чирне.

Из ноздрей его коня бил белый пар. Он подъехал близко, совсем близко, так что они коснулись стременами. Рейневан с ужасающей ясностью понял почему: Чирне проверял. И провоцировал.

– А я, – повторил из тьмы итальянец, – говорю – ножом по горлу.

– Ножом, ножом, – повысил голос Чирне. – Все у вас так просто. А мне потом исповедник дырку в брюхе вертит, совестит, напоминает: мол, убить без повода – большой грех, надо иметь повод, мол, важный повод, чтобы убить. На каждой исповеди мне долбит: повод, повод, повод, нельзя без повода, все кончится тем, что я возьму и раздолбаю попу череп булавой, в конце концов, раздражение тоже повод, нет, что ли? Ну а пока пусть все будет так, как он мне на исповеди наказал.

Ну, братец, – обратился он к Рейневану, – давай излагай, кто ты. Погляди, есть повод иль надобно его наперед придумать.

– Меня зовут Рейнмар из Белявы, – начал Рейневан. А поскольку никто его не прерывал, продолжал: – Мой брат, Петр из Белявы, был убит по заказу братьев Стерчей, а убил его Кунц Аулок и его шайка. Поэтому у меня нет причин их любить. В Кромолине я услышал, что и меж вами тоже дружбы нет. Поэтому поехал следом, чтобы сообщить, что Стерчи были в поселении, сбежали оттуда, услышав о вашем приближении. Поехали на юг, по броду через реку. Я говорю все это и делаю из-за ненависти к Стерчам. Сам я отомстить им не смогу. Поэтому надеюсь на ваш отряд. Ничего больше я не хочу. Если я ошибаюсь… Простите и позвольте мне ехать своей дорогой.

Он глубоко вздохнул, устав от поспешно произнесенной речи. Кони раубриттеров похрапывали, позвякивали упряжью, фонари выхватывали из мрака прозрачные, пляшущие тени.

– Фон Беляу, – фыркнул Фричко Ностиц. – Надо же! Получается, что он какой-то мой дальний родственник. Не иначе.

Вителодзо Гаэтани выругался по-итальянски.

– В путь, – неожиданно кратко приказал Хайн фон Чирне. – А ты, господин из Белявы, со мной. Рядом.

«Он даже не велел меня обыскать, – подумал Рейневан, шлепнув лошадь. – Не проверил, нет ли у меня спрятанного оружия. А велит быть рядом. Конечно, очередная проверка. И провокация».

На придорожной вербе покачивался фонарь – хитрый трюк, имевший целью обмануть едущего следом, убедить его, что отряд находится далеко впереди. Чирне снял фонарь, еще раз осветил Рейневана.

– Честное лицо, – отметил он. – Честное, искреннее лицо. Получается, внешность не обманывает, и он правду говорит. Враг Стерчей, да?

– Да, господин Чирне.

– Рейнмар из Белявы, да?

– Да.

– Все ясно. А ну, взять его. Разоружить, связать. Постромок на шею быстро!

– Господин Чирне… – выдавил схваченный сильными руками Рейневан. – Как же так… Как же…

– На тебя есть siqnificavit [283], парень, – небрежно бросил Хайн фон Чирне. – И награда за живого. Тебя, видишь ли, разыскивает Инквизиция. Какое-то волшебство или ересь, мне, впрочем, все едино. Но поедешь ты в путах в Свидницу, к доминиканцам.

– Отпустите меня… – Рейневан застонал, потому что вожжи болезненно врезались в суставы рук. – Прошу вас, господин Чирне… Ведь вы все же рыцарь… А мне надо… Я спешу… К невесте, которую люблю!

– Как и все мы.

– Но вы же ненавидите моих врагов, Стерчей и Аулока!

– Верно, – согласился раубриттер. – Ненавижу сукиных сынков. Но я, парень, не какой-то там дикарь. Я – европеец. Я не допускаю, чтобы мной руководили симпатии и антипатии. В деле.

– Но… господин Чирне…

– По коням, господа.

– Господин Чирне… Я…

– Господин Ностиц! – резко прервал его Хайн. – Это вроде бы ваш родственник. Так сделайте так, чтобы он умолк.

Рейневан получил кулаком по уху так, что у него посыпались искры из глаз, а голову пригнуло чуть не до конской гривы.

Больше он заговаривать не решался.

Небо на востоке посветлело в предчувствии зари. Еще больше похолодало. Связанный по рукам Рейневан дрожал, трясся и от холода, и от страха. Ностицу пришлось несколько раз призывать его к порядку, рванув вожжи.

– Что с ним делать-то? – неожиданно спросил Вителодзо Гаэтани. – Тащить с собой через все горы? Или ослабить отряд, дав ему эскорт до Свидницы? А?

– Еще не знаю. – В голосе Хайна фон Чирне чувствовалось нетерпение. – Я думаю.

– А, – не отступал итальянец, – неужто награда за него так уж велика? Или за мертвого дают гораздо меньше?

– Меня интересует не награда, – проворчал Чирне, – а хорошие отношения со Священным Официумом. И вообще, довольно болтать! Я сказал – думаю.

То, что они выехали на тракт, Рейневан понял по изменению звука и ритма копыт, бьющих по грунту. Это была франкенштейнская дорога. Но вот ехали ли они в сторону самого крупного из здешних городов, или удалялись от него, угадать он не мог. Решение доставить его в Свидницу скорее всего говорило о втором. Впрочем, звезды могли указывать на то, что едут они именно во Франкенштейн. Скажем, на ночлег. Он ненадолго перестал ругать себя за собственную глупость и принялся лихорадочно размышлять, придумывая фокусы и планы бегства.

– Хооо! – крикнул кто-то впереди. – Хооо!

Вспыхнул фонарь, вырвав из мрака угловатые контуры телег и силуэты наездников.

– Есть, – тихо сказал Чирне. – Пунктуально! И там, где договорились. Люблю таких. Но видимость может быть обманчива. Господин Гаэтани, останьтесь позади и будьте начеку. Господин Ностиц, присматривайте за родственником. Остальные – за мной!

Впереди, в ритме шага коня, заплясал фонарь. Приближались трое верховых. Один, словно кукла, закутанный в тяжелую, просторную, укрывающую круп лошади шубу, и двое арбалетчиков, таких же, как стрелки Чирне, одетых кое-как, но с металлическими воротниками и в бригантинах.

– Господин Хайн фон Чирне?

– Господин Гануш Трост?

– Люблю точно держащих слово, – потянул носом человек в шубе. – Вижу, наши общие знакомцы не преувеличивали, порекомендовав нам вас. И охарактеризовав. Рад видеть и доволен сотрудничеством. Думаю, можно двигаться?