Негатор магический обыкновенный (СИ) - Творцова Аня "Optemus"

— О Мерлин… — выдохнула не верящая своему слуху профессор трансфигурации.

— К моему, надо признать, что не слишком глубокому сожалению, это именно так. Меня попросили озвучить, и я это сдѣлал. Но если вы спросите лично меня, то я скажу, что был бы рад, если бы вы и Хогвартс решили, что я им не интересен. Я смею полагать, что вы способны понять, каково это быть вынужденным посещать уроки, ведомые твоим буквально на единый власок [8] несостоявшимся убийцей.

— Я понимаю вас, Гарри, но и вы, вы ведь понимаете, что я сдѣлала всё…

— Именно поэтому я и говорю с вами. Поможете вы, поможем и мы. И моё личное мнение, пусть оно и разнится с дедушкиным. Скажем так, не моего уровня это решение. Когда-то на первом курсе директор сказал мне, что у меня должно быть нормальное детство и после этого отправил к Дурслям. Обратно в мой маленький, персональный ад. Ад, в котором я сын алкоголика и шлюхи. Если что, то именно за эти слова я раздул сестру дядюшки незадолго до третьего курса. Негодный, никчёмный, поганый мальчишка. Вот кем я был в их доме. И именно этот дом, непонятно по какой причине распоряжавшийся моей судьбой директор Хогвартса, посчитал наилучшим для меня местом. Мне неведомо, чем именно и как именно он руководствовался. Но помимо физической безопасности существует ещё и психическая. Эта крайне тонкая материя, задевая которую крайне сложно предсказать, каким именно будет результат. А потому скажу вам так. Именно дома я себя ощутил в тот день, когда лег спать в своей комнате в доме на Косой аллее. А несколькими днями позже задул свечки на первом в моей жизни именинном торте. Не знаю, был ли он у меня в годик. Может и был, но то, что последующие одиннадцать лѣтъ он был только у моего кузена, могу сказать точно. И подарки он получал и за себя, и за меня, и, вероятно, за нерождённых тётей его братьев и сестёр. Так как иначе их невменяемое на мой взгляд количество попросту не объяснить. Каким в такой обстановке я должен был бы вырасти, я, честно, не знаю. Каким угодно, но однозначно, что несчастливым. И я прошу прощения за то, что рассказываю вам всё это, но это просто то, что, как я считаю, вам стоило бы знать. Так как это поможет вам всецело и полностью осознать, как сказала бы профессор Амбридж, мою лояльность. Кому она принадлежит, и кто в моём мѵре правит бал. Я понимаю, дядя мне объяснил, и тем не менее. Мальчик Гарри умер, там, на койке, перед третьим курсом. После наркоза проснулся уже кто-то другой и фамилию он принял другую. Всего вам хорошего.

— Я приложу все усилия, чтобы вы остались с нами, — произнесла МакГонагалл, когда Гарри уже взялся за ручку. — Мистер Поттер-Олливандер.

— Как я и сказал, это ваше право, сдѣлайте Хогвартс тем местом, куда я захочу вернуться и сможете с гордостью говорить о том, что взрастили великого мага.

— Ну прямо уж так и великого? — с улыбкой, тронувшей губы, ответила ему МакГонагалл.

— А почему нет? — ответил ей Гарри и уже выходя, как-то не совсем обычно взмахнул рукой, было в его движении что-то. И лишь когда дверь закрылась, МакГонагалл увидѣла, что стоявший на её столе графин с водой обратился в прекрасную, олицетворяющую все четыре факультета, сверкающую своими хрустальными гранями скульптуру.

— Без палочки, — выдохнула смотрящая на творение своего студента МакГонагалл.

Ни через день, ни через два, и даже месяц и недѣлю с хвостиком спустя, творение юноши так никуда и не дѣлось. И каждый раз, когда её взгляд касался бережно установленной на самое видное место хрустальной композиции, сердце её наполнялось решимостью. Она хотела иметь право называть это юное сокровище именно своим учеником. И сдѣлала для этого всё. Как бы не было ей от этого больно.

Глава тридцать вторая "Экзамены на спор и основные, куда уж без"

Рон был так рад, что сумел помочь Гриффиндору выцарапать Кубок по квиддичу, что на следующий день не мог ни на чём сосредоточиться. Из раза в раз он снова и снова принимался обсуждать матч, и ни Гарри с его сестрой, ни Гермиона и слова не могли вставить, а Рон уже видѣл себя в основном составе пушек Педлл, а то и паче того, Арлингтонских соколов. За них он правда никогда не болел. Смысла не видѣл, а вот не мечтать, да о позиции у них, каждый мальчишка мечтал бы. Так до вечера воскресенья и дожили.

В промежутке выслушали прочитанную МакГонагалл краткую лекцию о том, что же это за зверь такой, СОВ. С чем и как именно его едят и когда стоит ожидать результаты.

За ужином накануне экзамена, в Большом зале царила атмосфера лёгкой подавленности. Касалось это в большей своей части пятого курса и лишь самую капельку седьмого. Гарри и Рон почти не говорили, но ели с аппетитом, проголодавшись за целый день способных кого хочешь утомить занятий. А вот как всегда сидящая напротив них Гермиона то и дѣло откладывала нож с вилкой и ныряла под стол, чтобы выудить из сумки книгу и проверить какой-нибудь факт или цифру. Рон уже собирался сказать ей, что надо нормально поесть, иначе она не заснёт, как вдруг вилка выскользнула из её ослабевших пальцев и с громким звоном упала в тарелку.

— Держите меня, — пробормотала она, глядя в вестибюль. — Неужто это они? Экзаменаторы?

Гарри и Рон, как впрочем и почти все присутствующие в зале, мгновенно повернулись на скамье и уставились в открытую дверь. В вестибюле стояли Дамблдор и МакГонагалл, а также представляющая в данный момент министерство Амбридж, а рядом с ними находилась группа очень древних на вид магов и волшебниц.

— Может, посмотрим поближе? — предложил Рон.

Гарри и Гермиона кивнули, и трое друзей поспешили к распахнутым дверям. Переступив порог, они замедлили шаг и чинно прошествовали мимо экзаменаторов. Гарри подумал, что крошечная сутулая ведунья с морщинистым, словно затянутым паутиной лицом и есть упомянутая дедушкой профессор Марчбэнкс, та самая, что принимала у него экзамен. И дедушка считал, что это весьма волнительно, что спустя столько лѣтъ она же примет этот же экзамен и у его внука. Амбридж обращалась к ней с большим почтением. Видимо, профессор Марчбэнкс была глуховата: она отвечала Амбридж очень громко, хотя их раздѣляло не больше двух шагов.

— Прекрасно, прекрасно добрались, мы приезжаем сюда уже далеко не в первый раз! — нетерпеливо сказала она, чем вызвала вполне, как показалось Гарри, искреннюю улыбку у стоящего напротив неё Дамблдора.

Остаток вечера прошёл довольно уныло. Почти все находящиеся в гостиной пытались что-то повторить в последнюю минуту, но проку от этого было немного. Гарри, хотя и переживал, как все сотальные, но не пытался что-либо в судорогах повторять, понимая, что толку от этого не будет, скорее хуже сдѣлается, вместо этого улёгся в постель пораньше. Но всё равно лежал без сна, как ему показалось, не один час. Вспоминал консультацию по выбору профессии, понимал, что не ему одному нынче не спится. Но никто не подавал голоса и наконец мало-помалу все заснули.

Наутро понедѣльника, за завтраком, пятикурсники по-прежнему почти не разговаривали между собой. Парвати бормотала себе под нос заклинания, и солонка перед ней судорожно подёргивалась. Гермиона перечитывала «Успехи заклинательных наук» с такой скоростью, что взгляд её казался расплывшимся, а Невилл каждые полминуты ронял то находящийся в его руках нож, то вилку, и в итоге опрокинул ещё и вазочку с мармеладом. Которая стараниями домовиков вернулась к исходному своему состоянию, но всё же.

Когда завтрак кончился, пяти и семикурсники остались слоняться в вестибюле, а прочие ученики разошлись по аудиториям. Гарри так и вовсе прямо на большой лестнице пристроился. Кинул очищающее и прямо на мраморных ступенях уселся. Вскоре к нему присоединилась признавшая тот факт, что попросту перенервничала, Гермиона. Произошло это после того, как подошедший к ней минутой ранее староста попросту отобрал у неё судорожно перечитываемую ею книгу и погрозив пальцем, велел взять себя в руки и успокоиться: