Пасифик (СИ) - "reinmaster"

— Любым путём, да, Айзек? Чего бы то ни стоило?

— Ух ты, — сказал Кальт, дёрнув головой, как будто уклоняясь от пущенного в его сторону мяча. — Около моего уха только что просвистел намёк. Едва не задело! Мой лидер, в чём вы меня обвиняете? Кроме нарушения проектных предписаний. В том, что я много учусь? Много работаю?

Кресло заскрипело, когда лидер взвился с места:

— Я обвиняю вас в том, что вы нестабильны и опасны! Я обвиняю вас в том, что вы неуправляемы! Что вы не одобряете мою политику и проводите свой курс, попутно ухитряясь изводить тех, кто действительно мне верен! Что за бойню вы устроили в научном городке? Прямо на пленарном заседании. Убили двух прекрасных мастеров!

— А для чего ещё нужны пленарные заседания? Я убрал балласт, скажите мне спасибо! Мартин, и вы, — я подключился к вашей оптимизации. Вынужденно — ведь это они вызвали меня на дуэль.

— Знаете, философ, после тех слов, что вы им сказали на всю страну, странно, что вас не вызвал весь научный корпус! Вы просто-напросто освободили место своим претендентам.

— Верно, — признал Кальт. — Мне нужны оба. Правая рука и… ещё одна правая рука.

— Зачем? — быстро спросил Улле.

— Затем. Пригодятся. Я же не спрашиваю, зачем вам этот милый домик в Иннерштадт, обозначенный в градостроительном плане как культурное наследие. Должно быть, я неправильно понимаю слово «наследие», или вы вы закопали клад под одной из своих…

— Айзек, чёртов вы наглец, закройте рот!

— Ничего, вы мне его сейчас зашьёте. Можно и потерпеть чуток. Мартин, не желаете помахать шлэгером? Обермастер Кройцер, а вы не хотите меня вызвать? Всего за полгода заведования научным городком вы умудрились откатить науку на два реестровых цикла. Ваши предложения, начиная с косметических и заканчивая попыткой чтения мыслей в игроотделе, бессмысленны и смехотворны! И вы ещё тщитесь создавать программы обучения! Ха! И тут мы опять возвращаемся к нашему экономному Мартину, так виртуозно смешавшему две качественно различные субстанции — пропаганду и обучение! Удачно сошлись сегодня звёзды! Фелькер, а сколько программ прошли лично вы? Государственная проблема кроется не в моём своеволии, а в непрофессионализме, имитации деятельности и опрометчивых решениях, принимаемых с кондачка…

— Довольно! — властно прервал лидер, унимая начавшееся в зале бурление взмахом ладони. — Прекратите, Айзек! Вы…

— Увлёкся. Вы тоже. Давайте же тащить обезьянье проклятие по миру, убегая от пожара! И ничего, что государство готово к войне, но не готово к элементарному выживанию, когда сдохнет курица, несущая золотые яйца. Мы будем бить в барабаны, уповая на мифический Пасифик, в то время как за спиной…

— Молчать!

С перекошенным лицом пошедший пятнами Улле вытащил из кармана крошечный пульт. Раздался треск. Лидер с детским любопытством воззрился на тераписта. Тот пожал плечами и поглядел вниз, деликатно притронувшись к встроенной в тело пластине нейроконтроллера.

— Ха! — сказал он со сдержанным удовлетворением. — И тут прокол. Всё ветшает, всё валится из рук. А мы ещё собрались воевать!

— Прекрасно, — отложив пульт и промакивая лоб платком, резюмировал Улле. — Он и тут поспел! Научники, ну, где же ваши гарантии?

— Это невозможно, — с жаром сказал один из приглашенных докторов Хель, адресуясь непосредственно к Райсу. — Контроллер снабжён защитой, при попытке взлома которой мы бы обязательно… мы бы непременно получили…

— Да-да, — тихонько сказал лидер. — Обязательно и непременно. Доктор, может, поясните — как?

— Капля терпения, бочка умения, — в тон ему ответил Кальт. — Вот так оно и бывает, Алоиз. А мы ещё даже не ступили на передовую. Это не щелчок, это иллюстрация. Как я понимаю, «спасибо» мне не дождаться?

— Спасибо, — сказал Райс. Кровь отхлынула от его сморщенного лица, выражающего теперь истинное огорчение. — Мне жаль. Мне так жаль, Айзек! Но, честное слово, я не вижу иного выхода!

Глава 23. Дорненкрон

Клик-клак!

Активированные магнитные полосы подтянулись друг к другу, заставив тераписта изменить положение рук. Рослые конвоиры шагнули вплотную, готовясь увести или зафиксировать осуждённого. Хаген вздрогнул. Он опять как будто раздвоился, и теперь одна половина, ставшая самостоятельной частью, балансировала на вихляющемся насесте, поёживаясь от сырости, пропитавшей стены Сторожевой башни, другая же — боролась с приступом удушья, так похожим на отчаяние, которое на долю мгновения мелькнуло в потемневшем взгляде доктора Зимы.

Райген. Круг размыкается, круг замыкается. И нужно дойти до конца.

Зашуршал брезент, скрипнуло железо.

— Тебе не обязательно смотреть, Франц, — сказал Кальт устало. — Хотя я не против, чтобы ты остался. Но тогда веди себя тихо, просто сиди. И будь добр, посторожи Йоргена, он горазд создавать ветер.

Ветер. Выпустите меня! Ради Бога!

Там, снаружи, ветер усиливался, и даже здесь, в подвале, ощущалась плавная качка дрейфующего корабля, увлекаемого куда-то к северу. Синеватый отсвет на лицах выцвел до медной прозелени, как будто зрителей штормило. Морские волки в первом ряду раздвинули шире складчатые шторки век. Намечалось что-то интересное.

— Я останусь, — решил Франц. — А солдат пусть прыгнет и укусит. И сдохнет.

Закусив губу, он вцепился в железный каркас и закаменел, обратившись вместе со стулом в живую инсталляцию протеста.

— Солдат сдохнет вместе со мной, — в глуховатом голосе Кальта зазвучали провокационные нотки. — Так же, как и ты. Помнишь?

— Я и не собирался жить вечно, — твёрдо сказал Франц. — Я знаю, с кем танцую.

— И всё же ты мог бы уважать мое дело. Ты тоже его часть.

— Лучшая часть!

— Может быть.

— Я готов вас простить, — внезапно охрипнув, произнёс Франц. — Может быть.

— Не трудись. Я не просил прощения.

Совещание клуба упрямцев явно зашло в тупик. Райхслейтеры внимательно следили за развернувшимся представлением. Корабль сносило на скалы, и никто не хотел пропустить момент, когда неуправляемое судно с размаху впечатается в отвесную стену и острый выступ рифа со скрежетом пропорет бронированный борт.

— Хорошие мастера, — признал лидер. — А вот наш Юрген что-то молчит. Вы тоже не рассчитывали жить вечно, мой бравый норд?

— Я бы ещё пожил, — откровенно сказал Хаген.

Алоиз Райс рассмеялся, негромко, но от души. Вслед за ним захихикали остальные — дробно, горохом, по цепочке, в кулачок, в перчатку. Только Улле холодно наблюдал за происходящим, поджимая губы, когда сухонький локоток лидера ударял его в бок.

— Айзек, а вы в своём репертуаре: стреляете по всем целям сразу! Что вы задумали? Допустим, красавец-мастер воспроизводит вашу логику формирования — я сужу по прогрессу в его обучении. А что представляет второй? Обновлённую версию? Или её противоположность?

— Полуфабрикат, работу с которым вы не даёте мне завершить.

— Ну ничего, — успокаивающе проговорил лидер. — Ваша первая правая рука поработает над второй и доведёт дело до конца. Не так ли, мастер Йегер?

— О да, — процедил Франц. — Я доведу. Могу поклясться!

Кальт нахмурился. Лишь дразнящее прикосновение нервного тика — не улыбки! — выдавало овладевшую им растерянность. Обострившимся эмпо-чутьём Хаген мог уловить тяжёлый телеграфный пульс лихорадочно бьющейся мысли:

Я ошибся? Ошибся. Но где?

***

— Я не закончил, — с тоской произнёс доктор Зима.

Башню качало.

Хаген закрыл глаза и всё равно чувствовал, как над головой, этаж за этажом, набирает размах гигантский маятник, обращенный грузилом к небу. Небо представлялось далёким и условным, отгороженным чередой сводчатых перекрытий. Пасифик был опять недоступен, его зов не пробивался сюда ни точкой-тире, ни созвучием. Как страшно погибать в подвале! Хаген прислушался к плещущему шуму, создаваемому током крови, напряг мышцы — мы здесь, мы здесь! — нырнул в ухающую пустоту желудка и ниже, вдоль каждого изгиба, каждой косточки. Всё исправно, всё в готовности, всё с затаённым трепетом ожидало последнего сигнала от остывающего каменного сердца.