Опомнился лишь наверху и обнаружил, что бьёт кулаком по застрявшей в проёме каталке — свалить её, чтобы ни одна морда не пролезла следом. Сын безучастно стоял у стены. И — никого по обе стороны коридора.
Обе каталки, и застрявшая, и зависшая, провалились в "аквариум" с глухим металлическим лязгом.
Иорданец встал на колени и присмотрелся к происходящему внизу. Он знал, что монстры оживут на некоторое время, точнее, насланные паразиты попытаются жить. Про двадцать минут он не знал. А они закончились. Люди, изуродованные Субстанцией до неузнаваемости, начали падать.
Через минуту Иорданец тупо и бездумно созерцал неподвижный кровавый могильник. Ещё через минуту до него дошло, что эти твари для него более не опасны. Но есть другие — в нормальном, человеческом обличье.
В первую очередь он отыскал встроенный в стену шкаф с одеждой для лаборантов. Затем пробудил сознание Батиса, и они переоделись.
Телепатией он не занимался с тех пор, как расстался с Зоей. С нею общаться было легко: даже гуляя, они могли, не глядя друг на друга, продолжать болтовню ни о чём — очень важный разговор влюблённых
Но сейчас он сел у стены, потянув за собой сына, ошеломлённого и перепуганного.
— Батис, помоги.
Помощь, в общем-то, не очень нужна, но мальчишку следовало переключить — и немедленно. Впрочем, помощь не нужна в поиске, но в последующих шагах спасения Батис просто необходим.
— Ищем оллфагов.
И они закрыли глаза и открыли внутреннее зрение. И увидели графическую коробку лаборатории Кейда, словно в примитивной компьютерной игрушке.
Матвей Иорданец и впрямь специализировался на орнитологии. И оллфагов в самом деле нашёл на одном из спутников Гарпии. И захватили его вместе с этими птичками, спавшими в клетках, помещённых в крио-контейнеры. Катер Иорданца никто не удосужился хорошенько обыскать. Пираты бегло просмотрели его на предмет ценных вещей, а ящики с видимой сквозь окошечко пернатой тварью отправили на склад с ненужными предметами, изъятыми у похищенных бедолаг. Как и все отобранные вещи, контейнеры подлежали со временем уничтожению. Но пока они стояли на месте. Нашёл место Матвей. Легко. Просто представил, что обхватывает ладонями контейнер, чтобы поднять, — и внутренним зрением его притянуло в отсек, где остался его собственный слабый, но ещё ощутимый ментальный след.
Он коснулся руки сына.
— Нашёл.
Теперь очередь Батиса.
Старшего сына Иорданец уже целенаправленно готовил к академии. В отличие от него самого, Батис имел все шансы стать ещё более сильным энергогностиком: умный, в хорошем смысле расчётливый, вдумчивый, на лету хватающий знания, он развивался так стремительно, что ещё немного — и сравнялся бы в знании энергогностики с отцом. И уже была у Батиса фишка, которую отец не только одобрял, но и помогал развивать. Мальчишка умел входить в сознание живности. Если в работе с животными у него получалось лишь видеть их глазами и чувствовать то, что они испытывают, то с птицами дело обстояло несколько иначе: при определённой точке концентрации Батис манипулировал сознанием птиц.
Поэтому Матвей и взял сыновей на спутники Гарпии. Младших — чтобы ощутили азарт поиска. Старшего — чтобы научился волевой охоте на пернатых, самых плохо поддающихся воздействию в их уголке Вселенной.
Кто же знал, что за ними уже следили.
… Батис сосредоточился и не замечал, как отец потихоньку делится с ним энергией. Одновременно Иорданец с тревогой приглядывался к сыну: сможет ли мальчишка выполнить то, что на гарпианских спутниках у него получалось шутя? Здесь задача потруднее. Оллфагов в местах обитания можно разглядеть, пользуясь оптикой, — здесь возможно только внутреннее визуальное наблюдение. Там они в сознании — здесь их разум спит в криогенном сне. Там они на свободе — здесь заперты в герметично закрытых ящиках.
Совершит ли мальчишка чудо?
Может, Матвей слишком многого ждёт от сына?
Тонкие, жёсткие пальцы Батиса впились в ладонь отца.
Внезапно мальчик перестал дышать. Иорданец обмер от ужаса. Но потом прочувствовал, что жёсткая хватка пальцев, вцепившихся в его ладонь, не ослабла. Вместо вздоха облегчения Матвей послал сыну ещё порцию энергии, а затем по невидимому лучу направленного внутреннего взгляда проследил, что же происходит.
Вот они, закрытые клетки с оллфагами. Подача газа давно прекратилась, а вместе с ним в ящики перестал поступать и воздух. В трёх клетках оллфаги задохнулись и умерли. В двух — живы, поскольку пираты ящики бросали, не заботясь об их сохранности: герметичность нарушена — воздух поступает. Последние две пары птиц спят на остатках газа. И Батис пытается их пробудить.
Длинный вздох и длинный выдох мальчишки. Дрогнули крылья оллфагов, лежащих в углу накренившейся клетки.
Почти незаметно, но всё-таки короче — вдох и выдох. Торчащая из кучи пуха и перьев широкая лапа медленно сжала кривые когти и медленно же снова выпустила их.
Батис дышал нормальным воздухом — то же иллюзорно ощущали оллфаги. Постепенно оживали закоченевшие лапы и крылья.
Мальчишка резко открыл глаза. Из четвёрки оллфагов такое проделать пока смог только один. Но остальные тоже оживали. Вяло, но оживали. И тогда Батис, всё ещё напряжённый, подумал: "Почему я здесь? Здесь крыла не поднять". Он посмотрел на стенку клетки глазами оллфага, увидел, как она тонка. Потом увидел стенку ящика-контейнера — её тоже легко пройти. И первый оллфаг просочился сквозь две преграды и позвал за собой остальных.
53.
На считывание информации у меня ушло три минуты. Сидящий рядом Ник Имбри крепко зажмурился и помотал головой, морщась от чужой боли.
— Безопасными коридорами мы вышли из лаборатории, — вслух сказал Иорданец. — Оллфаги всё рвались лететь напрямую. Несколько раз Батису приходилось удерживать их и настраивать на то, что бегущие под ними люди — их подопечные, которых надо защищать. Потом уже выяснилось, что вмешательство Батиса в сознание оллфагов имело очень неожиданные последствия: птицы каким-то образом засекли Батиса в собственном сознании и сочли, что он член их стаи. Ещё позже их птенцы воспринимали мальчика уже как вожака и слушались его беспрекословно… Покинув лабораторию, мы первое время скрывались в пригороде. Думали, охрана нас будет искать. Нашли брошенный, как мы думали, дом и жили. На улицу боялись выходить, поэтому не знали, что в тот же день — день нашего побега — вся эта зараза двинулась на город… Но взаперти долго не проживёшь. Мы вышли и очутились в пустыне ада.
Он передохнул немного и закончил:
— Не забывайте, мы даже не предполагали, на какой планете находимся. Наткнувшись на останки первого же аэротакси, монитор которого доживал последние минуты, мы узнали, что город называется Андромеда. И всё. Второе, что мы начали лихорадочно выискивать, — это космопорт. Думали добраться до первого катера, а там, на орбите, хоть один корабль найдётся… Чтобы попасть в космопорт, надо идти от лаборатории через весь город. Так мы попали на Звёздную площадь, а оллфаги нашли прячущихся здесь людей. Они голодали. Как их бросить? А потом уже выяснили неприятную вещь: транспорт, больше и тяжелее аэротакси, в воздух не поднимается. Тени создают какой-то фон. Да и аэротакси неохотно кружат не выше трёх метров от поверхности. В последнее время теней, что ли, стало меньше. Такси берут потолок до пяти метров.
