Год крысы. Видунья - Громыко Ольга Николаевна

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77

– Тогда чего ты такой злющий вечно? – Жар щелкнул в саврянина останками ромашки и легкомысленно добавил: – Ну побыл немножко крысой, всего-то горя…

– Всего-то? – тихим нехорошим голосом переспросил Альк. Оселок выпал, Рыска обмерла, увидев, как резко побелели сжатые на рукояти пальцы. – Всего-то немножко побыл?!

– Ну да, – сдуру подтвердил Жар. – Ты ж сам сказал, что месяц. Я вот как-то в «мышеловке» целых четыре месяца…

– Ты, вор, сравниваешь свою заслуженную отсидку с этим? – Кончик меча уткнулся запоздало вскочившему Жару в горло, тот судорожно сглотнул и попятился, но клинок последовал за ним, покалывая еще отчетливее. – Ты вообще представляешь, что это такое?! Когда из тебя делают полного идиота, а потом превращают в вещь, которую любой может взять за хвост и поволочь куда ему захочется?! – Теперь Альк почти орал. Отступать вору стало некуда – уперся спиной в толстый дубовый ствол, и острие все глубже вдавливалось в ямку между ключицами, вот-вот кожу проколет. – Когда тебе приходится каждый миг бороться за свой рассудок, зная, что помощи ждать неоткуда?!

– Но ведь ты сам собирался кого-то в нее превратить!

Саврянин резко обернулся, но в Рыску, хвала богам, мечом тыкать не стал.

– Я собирался принять участие в честной борьбе. И без возражений смирился бы с ее исходом.

– А может, она была нечестной только с твоей точки зрения?

Альк метнулся взглядом к Жару, но того под клинком уже не было – вор успел отползти на другую сторону ствола, откуда пугливой белочкой поглядывал на саврянина: погонится вокруг дуба или нет?

Саврянин плюнул и опустил меч. Вернулся к костру, подобрал носок и пихнул туда клинок. Острие тут же пробило вязку и вылезло с другой стороны, но примерно половина лезвия оказалась спрятана, можно спокойно засунуть за пояс.

– Поехали, – сказал Альк, и от его ровного голоса Рыску пробрал мороз. – Я хочу поговорить с дедом до темноты.

Спустя четверть лучины они цепочкой ехали по узкой луговой тропе, больше не обменявшись ни словом. Под закатным солнцем волосы и рубашка Алька казались окровавленными. Саврянин, напружинившись, смотрел вперед, и Рыске почему-то вспомнилась крыса в деревянной клетке – с голодным, тяжелым взглядом.

«Даже если выпустить ее на свободу…»

Шпиль постепенно приближался.

Если бы Рыска с Жаром просто проезжали мимо, то нипочем не догадались бы, что это – скит. Их же обычно в виде пещер или землянок представляют, в безлюдной глуши. А тут – добротный домик в виду города, с резными наличниками и черепичной крышей. Только огорода нет, как и забора, а на единственной вскопанной полоске земли растет несколько кустов роз. Непонятно еще, каких, одни зеленые бутоны. От высокого крыльца ведут две тропки – пошире, к городу, и спуск к реке.

Отшельник уже стоял на пороге, скрестив руки на груди. Высокий статный старец с бородой до пояса, «ряса» куда приличнее Рыскиного платья. Издалека волосы казались такими же серебряными, как у Алька, но вблизи стало видно, что седина все-таки потусклее и посерее. Глаза с возрастом выцвели до блекло-желтого, однако живости и цепкости не потеряли. Святостью от отшельника не веяло, но умиротворением – пожалуй.

Альк осадил корову задолго до крыльца. Спешился, поискал, куда бы ее привязать, но в конце концов просто бросил поводья и пошел к избе. Место на верхней ступеньке было только для одного, и Альк остановился сбоку, возле перил. Савряне уставились друг на друга: дед оценивающе, внук с вызовом.

– Быстро ты, – заметил отшельник вместо приветствия.

– Ждал? – не слишком удивился Альк.

– Гончая из общины прибежала всего три лучины назад.

– И что пишут?

– Сбежал, искусал старшего наставника, заморочил головы каким-то весчанам. Это они?

Внук промолчал, не желая подтверждать очевидное.

– Девчонка видунья? – Старик присмотрелся к Рыске. Внимание было какое-то неприятное, как у сытого и слегка разочарованного из-за этого хищника.

– Нам нужно поговорить. – Альк чуть подвинулся, заслоняя девушку.

– Так мы вроде и не молчим, – усмехнулся отшельник, прекрасно понимая, что имеет в виду внук. – Что ж, заходи. Поговорим.

Весчан он с собой не звал, и Рыска вздохнула с облегчением. Не тут-то было! Стоило двери закрыться, как Жар тут же соскользнул с Болезни и беззвучно шмыгнул к дому. Прижался спиной к стене возле окна, прислушиваясь, а при случае и кося в него глазом. Девушка тоже не выдержала, присоединилась.

– Неплохо ты тут устроился. – Альк присел на стул, осмотрелся. Ничего лишнего, единственная роскошь – старинный письменный стол из черного дерева, знакомый с детства. Не удержался дед, перевез из замка. Вся остальная мебель сколочена из толстых березовых досок, на постели домотканое белье. – Сам хозяйничаешь?

– Женщина из Шахт через день приходит. – Старец подошел к навесному шкафчику, открыл. Внутри оказалось несколько кувшинов и мисок, накрытых чистыми платками. – Хлеба, творога, квасу? Вина, увы, не держу. Нарушает ясность мыслей.

– Я не голоден.

– А твои друзья?

– Они мне не друзья.

– Что ж так? Вы вроде неплохо спелись.

– Я больше не верю в дружбу. А в хоре каждый все равно ведет отдельную партию.

– Ну, как знаешь. – Отшельник закрыл дверцы, обошел вокруг стола и сел напротив внука. Сцепил пальцы над столешницей. – Меня, полагаю, ты тоже навестил не из уважения к старости?

– Нет.

– Хотя бы не врешь, – одобрительно заметил старец. – Признаться, я удивлен. Думал, ты заявишься сюда в несколько ином виде.

– Это временно. Мне нужна твоя помощь. Скажи, можно ли как-нибудь разрушить связку?

Но бывший путник не спешил расставаться с секретами общины.

– А помнишь, – задумчиво сказал он, глядя мимо внука на реку за окном, – как я отговаривал тебя идти в Пристань? Как мать рыдала? Разом на пять лет постарела, я ее даже не сразу узнал, родную-то дочь…

– Я не жалею о своем решении, – огрызнулся Альк. – Если думаешь, что я стану каяться и проклинать юношескую глупость, то вынужден тебя разочаровать. Моей единственной ошибкой было излишнее доверие к наставникам. Это не повторится.

– А твой отец так мечтал, что ты займешь его место, – словно не слыша, продолжал дед. – Столько сил и денег в твое обучение вложил. История, фехтование, риторика, дипломатия, три языка… Месяц добивался у тсаря аудиенции, чтобы похлопотать за сына, пристроить на свое место – даже если это означало его уступить.

Альк поморщился:

– Лучше бы он спросил, о чем мечтал я.

– И как, ты этого добился? – с мягкой иронией поинтересовался отшельник.

– Если б это зависело только от меня…

– Оно и зависело от тебя, – уверенно перебил дед. – Если наставники решили, что ты годишься только в крысы, то это твоя, а не их вина.

– Да я был лучшим среди тамошних видунов! – Альк вскочил.

– Лучшим не значит хорошим. – Дед тоже поднялся, спокойно и непреклонно глядя внуку в лицо. – В любом случае теперь это не имеет значения. Ты ведешь себя как беспокойник, который уже месяц как умер, но не желает с этим смириться, продолжая тревожить живых людей. Ты ведь и сам чувствуешь это, правда? – понизил голос отшельник. – Может, человеком чуть слабее, реже, но оно никуда не исчезает. Ты изменяешься. От тебя уже веет безумием, а дальше станет еще хуже. Возвращайся в Пристань, Альк. Это лучшее, что ты можешь сделать для себя и других.

– Все мы изменяемся, – искривил губы Альк. – Честные крадут, верные предают, сильные напяливают серые тряпки, надеясь спрятаться под ними от гнева Хольги.

– Я ни от кого не прячусь, – с достоинством возразил отшельник. – И пришел к Богине не из страха, а желая приобщиться к ее мудрости.

– Взамен приобщив ее к человеческой глупости?

– Я сделал свой выбор, – повысил голос старец.

– А я – свой!

– Вот и подчинись ему, упрямец! – хлопнул по столу отшельник. – Кончай это бесполезное барахтанье. Безумие – твое спасение, а не кара. Уступи ему, и боль пройдет, а «свеча» еще долго будет служить людям.

Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 77