Сумеречный Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич

– Я даже и не знаю, что сказать… – развел руками Костя. – Да я и не собирался тебя убивать! Я все равно помню, что ты был моим другом!

Я молчал.

Прости, но я не могу сейчас назвать тебя другом. И потому ты не должен понять то, что понял я. Не должен прочитать мои мысли.

– Прощай, Антон, – сказал Костя.

Техники подошли к нему и опустили стекло гермошлема. Он еще раз посмотрел на меня сквозь стекло – непонимающе, обиженно. И отвернулся.

Я думал, что он откроет портал в космос прямо сейчас. Но Костя и впрямь готовился к прыжку основательно. Что и говорить, я никогда не слышал даже о попытках перенестись на борт летящего самолета, не то что космической станции.

Оставив космонавтов и персонал пребывать в оцепенении, Костя вышел из зала. Лас посторонился, покосился на меня, взглядом указывая на пистолет.

Я покачал головой, и он не стал стрелять.

Мы просто пошли следом.

В зал управления полетами – где как сомнамбулы сидели за компьютерами техники и программисты.

Когда он успел подчинить всех своей воле?

Неужели сразу, как только оказался на Байконуре?

Обычный вампир легко держит под контролем одного-двух человек. Высший может управиться и с парой десятков.

Но Костя и впрямь стал абсолютным Иным – весь отлаженный механизм огромного космодрома крутился сейчас вокруг него.

Косте приносили какие-то распечатки. Что-то показывали на экранах. Он слушал, кивал – и даже не смотрел в нашу сторону.

Умный парень. Хорошо образованный. Учился на физфаке, потом ушел на биологический, но физику с математикой, похоже, не разлюбил. Мне бы эти схемы и графики ничего не объяснили, а он готовился провесить магический портал на орбиту. Выйти в космос волшебными средствами – маленький шаг для Иного, огромный прыжок для всего человечества…

Только бы он не затянул.

Только бы не запаниковал Гесер.

Только бы не нанесли ядерный удар – это не поможет, и это ненужно, ненужно, ненужно!

Костя посмотрел на меня, лишь когда открыл призму портала. Посмотрел презрительно и обиженно. Губы за стеклом гермошлема шевельнулись, и я понял: «Прощай».

– Прощай, – согласился я.

С чемоданчиком системы жизнеобеспечения в одной руке и с чемоданчиком, хранящим «Фуаран», – в другой, Костя шагнул в портал.

Тогда я позволил себе снять щит – и чужая Сила ухнула в пространство, растекаясь вокруг.

«Как ты все это объяснишь?» – спросил Гесер.

– Что именно? – Я сел на подвернувшийся стул. Меня колотило. На сколько там хватает кислорода в легком полетном скафандре, вовсе не предназначенном для выхода в космос? На пару часов? Вряд ли больше.

Косте Саушкину оставалось жить совсем немного.

«Почему ты уверен…» – начал Гесер. Замолк. И мне даже показалось, что я слышу какой-то обмен репликами между ним и Завулоном. Что-то о приказах, которые надо отменить, о бомбардировщиках, которые должны вернуться на аэродромы. О команде магов, которая станет заметать следы творившихся на Байконуре безобразий. Об официальной версии сорванного старта.

– Что случилось-то? – спросил Лас, садясь рядом. Техник, которого он бесцеремонно согнал со стула, недоуменно озирался. Люди вокруг приходили в себя.

– Все, – сказал я. – Все кончилось. Все почти кончилось.

Но я знал, что это еще не конец. Потому что где-то высоко в небе, выше облаков, в холодном звездном свете, кувыркается в украденном скафандре абсолютный Иной Костя Саушкин. Пытается – и не может открыть портал. Пытается – и не может достичь проплывающей мимо станции. Пытается – и не может вернуться на Землю.

Потому что он – Абсолютный Нуль.

Потому что все мы – вампиры.

И там, за пределами теплой, живой Земли, вдали от людей и животных, растений и микробов, от всего того, что дышит, шевелится, спешит жить, – мы все становимся абсолютными нулями. Лишенными дармовой Силы, что позволяет нам так красиво и ярко бросать друг в друга шаровые молнии, исцелять болезни и наводить порчу, превращать кленовый лист в банкноту, а прокисшее молоко – в выдержанное виски.

Вся наша Сила – чужая.

Вся наша Сила – слабость.

И это то, чего не мог понять и не хотел принять хороший парень Костя Саушкин.

Я услышал смех Завулона – далеко-далеко, в городе Саратове, стоя с бокалом пива под зонтиком летнего кафе, Завулон всматривался в вечереющее небо – искал в нем новую быструю звезду, чей полет будет ярок, но недолог.

– Вроде как ты плачешь, – сказал Лас. – Только слез нет.

– Верно, – ответил я. – Слез нет, сил нет. Обратный портал не открою. Придется лететь самолетом. Или подождать группу зачистки, может, помогут.

– Кто вы такие? – спросил техник. – А? Что происходит?

– Мы – инспекция Министерства здравоохранения, – сказал Лас. – И лучше бы вы объяснили, кто додумался сжигать скошенную коноплю у воздухозаборников системы вентиляции!

– К-какую коноплю? – начал заикаться техник.

– Древовидную! – отрезал я. – Пошли, Лас. Мне еще положено дать тебе необходимые объяснения.

Мы вышли из зала – навстречу бежали какие-то сотрудники, какие-то солдаты с автоматами. Бардак был такой, что на нас внимания не обращали – а может быть, нас прикрывали остатки магического щита. В конце коридора мелькнула розовая задница немецкого туриста – он бежал вприпрыжку, так и не вынув палец изо рта. За ним спешили двое в белых халатах.

– Слушай сюда, – сказал я Ласу. – Кроме обычного, человеческого мира, который доступен глазу, существует еще и сумеречный мир. Попасть в Сумрак могут только те…

Я сглотнул и запнулся – мне снова представился Костя. Совсем давнишний Костя, еще ничего не умеющий пацан-вампир…

«Смотри, я трансформируюсь! Я – ужасная летучая мышь! Я лечу! Я лечу!»

Прощай. У тебя и впрямь получилось.

Ты летишь.

– Попасть в Сумрак могут только те, кто обладает… – продолжил я.

Эпилог

Семен вошел в кабинет вместе с Ласом – подталкивая того перед собой, будто пойманного с поличным мелкого Темного колдуна. Лас вертел в руках туго свернутую бумажную трубочку и все старался спрятать ее за спину.

Семен плюхнулся в кресло и буркнул:

– Твой протеже, Антон? Ты и разбирайся.

– Что случилось? – насторожился я.

Лас вовсе не выглядел виноватым. Так, слегка смущенным.

– Второй день стажировки, – сказал Семен. – Простейшие, элементарные поручения. Даже не связанные с магией…

– Ну? – подбодрил я.

– Попросил его встретить в аэропорту господина Сисукэ Сасаки из Токийского Дозора…

Я хмыкнул. Семен побагровел.

– Это обычное японское имя! Не смешнее, чем Антон Сергеевич!

– Да я понимаю, – согласился я. – Это тот самый Сасаки, что вел дело девочек-оборотней в девяносто четвертом?

– Тот самый. – Семен заерзал в кресле. Лас продолжал стоять у дверей. – Он проездом в Европу, но что-то собирался обсудить с Гесером.

– И что случилось?

Семен возмущенно посмотрел на Ласа. Откашлялся и сказал:

– Господин стажер очень интересовался у меня, знает ли уважаемый Сасаки русский. Я объяснил, что не знает. Тогда господин стажер отпечатал на принтере плакатик и отправился встречать японца в Шереметьево… Да покажи ты плакат!

Лас со вздохом развернул рулончик.

Очень крупным шрифтом были напечатаны иероглифы японского имени. Не поленился Лас, поставил японские драйвера.

А повыше – шрифтом чуть поменьше – было напечатано:

«Второй московский конгресс жертв насильственного заражения холерой».

Сохранить каменное лицо стоило мне огромных усилий.

– Зачем ты это написал? – спросил я.

– Я всегда так иностранцев встречаю, – обиженно сказал Лас. – И своих деловых партнеров, и родственников – у меня за рубежом родня есть… Если они по-русски ни слова – я крупно печатаю имя на их родном языке, а поменьше – что-нибудь смешное на русском. Например: «Конференция транссексуалов нетрадиционных ориентаций», «Европейский фестиваль глухонемых музыкантов и исполнителей», «Форум активистов всемирного движения за полное половое воздержание»… И стою с плакатиком вот так… поворачиваюсь во все стороны, чтобы все встречающие увидели…