"Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис

— Вот как? — опять удивлялся кавалер, может, в том и был смысл, может, и нужно было потратить денег на пир и на бал, впрочем, не до пиров и балов ему было, времени до новой войны оставалось всё меньше и меньше. — К чёрту пиры. Если горцев одолею, обещаю пир на тысячу талеров, а пока давайте-ка, Габелькнат, соберите мне дев и вдов, и всех этих неверных жён, что вы знаете. И арендуйте мне вашу купальню у ручья на вечер.

— Купальню вам арендовать нет нужды, сеньор, — отвечал ему молодой человек, — скажу отцу, так он вам её без денег предложит, а насчёт дам… Лучше, если то ночью будет.

— Ночью?

— Ночью, сеньор. Дамы, и особенно девы, при свете на пир не явятся. А вот как ночь настанет, так будут обязательно. Прилетят, как мотыльки на свет. Только поманите.

— Как мотыльки?

— Да, сеньор. Многих звать?

— Ну, не знаю, тех, что помилее. Полдюжины зови.

— Позову первых красавиц города, — обещал Габелькнат.

И пошёл к выходу, а его приятели Румениге и фон Каренбург кричали ему вслед:

— Пройдоха! Купчишка!

— Чёртов водонос! Вот так продвигаются они по службе!

А он только посмеивался им в ответ.

Тот человек, которого он ждал и которому уже собирался сам нанести визит, наконец появился у него. Жид Наум Коэн был помят и выглядел усталым.

— Три дня гнал лошадей к вам, — говорил он, по-стариковски шаркая ногами и всерьёз опираясь на палку.

Молодые господа смотрели на посетителя весьма удивлённо, не понимали юноши, как Рыцарь Божий может принимать в доме своём христоубийцу, да ещё предлагать ему сесть с ним за стол.

— Садитесь сюда. Прошу вас, — говорил Волков, указывая на стул рядом с собой.

— Поздравляю вас, друг мой, с большим делом, вижу я, что не ошибся в вас. Враг побит и рассеян, сам император вами восхищён был.

А Волков смотрел на старика и вдруг стал понимать, что не для того он коней три дня гнал. Что победа для Коэна не много значит, что говорить он собрался о другом.

«О серебре, конечно. Ну что ж, давай поговорим про моё серебро, потому я на все предложения и не соглашался, что тебя, старик, ждал, хочу твою цену услышать».

И Волков не ошибся. Старик повернул голову, посмотрел на молодых господ, что сидели в конце стола. Волков этот взгляд сразу понял:

— Ступайте на двор, господа.

Молодые люди сразу вышли.

А Коэн, убедившись, что они теперь с кавалером остались наедине, начал говорить. Думал генерал, что гость торговаться начнёт, да просчитался, не за тем Коэн коней гнал:

— После победы вы взяли большой трофей, полон взяли. Думаю, вам досталось всего немало. Ведь немало?

— С чего бы вам мои деньги считать? — поинтересовался кавалер.

А Коэн словно вопроса не слыхал:

— К добыче по праву вашей вы ещё присовокупили и не своё!

«Ах вот ты о чём!»

— Что же не своё я присовокупил? — уже тоном не удивлённым, а скорее холодным спрашивает кавалер.

— То серебро, что взяли вы из реки, — спокойно отвечал Коэн. — Надобно будет его вернуть.

— Вернуть? — Волков едва сдержался, чтобы не усмехнуться, чтобы даже не засмеяться ему в лицо.

— Я тут не при чём, — говорит Коэн, а сам поворачивается и смотрит на своего человека, что стоит у дверей: на месте ли, успеет ли помочь. — Я лишь посланец тех людей. Хозяев серебра. Уверяю вас, друг мой, те люди влиятельные.

— Влиятельные? — Волков уже и впрямь начинает раздражаться. — Кто они? Может, это сам император? Так он мной доволен, брошь подарил мне за победу, брошь дорогую. Недавно штатгальтер его у меня был, — кавалер видит удивление во взгляде гостя. — Что, не ведал про то, жид?

Волков зло смеётся и продолжает:

— Или, может, курфюрст какой на меня обозлится? Так то мне уже не страх, я с одним курфюрстом уже враждую не первый год. И с другими готов за своё серебришко повраждовать. Ну, жид, говори, кто те твои влиятельные люди.

— Те люди весьма влиятельны, господин рыцарь, вы даже не знаете, с кем распрю затеваете!

— Знаю, — рычит Волков, — знаю. То купчишки богатые с Нижних земель или из Эксонии, а может, и те, и другие вместе. Поганые еретики, сволочь, торгаши, — тут кавалер, чуть нагнувшись, хватает гостя за плечо, за одежду, тянет к себе ближе, заглядывает ему в лицо и щелкает пальцами перед носом Коэна, — вот так пальцами щёлкну и буду знать их имена. Это не я не знаю, с кем связываюсь, это они не знают, с кем связываются.

И взгляд его в это мгновение так холоден был, так страшен, что Коэн попытался отстраниться от него, но кавалер держал его крепко:

— Что твои купчишки мне сделают? Войну затеют? Горцам ещё денег дадут? Это им дороже потерянного серебра станет. Много дороже. А я ещё и побить горцев смогу. Тогда вообще, считай, деньги на ветер кинули. Или что, сеньору моему на меня пожалуются? — кавалер только усмехается. — Что ещё? Убийц наймут? Так это им денег не вернёт, а я про то опять же узнаю. И такое им устрою, что они кровью блевать будут, а их дети язвами изойдут. Ну, говори, жид, чего ещё мне бояться от твоих влиятельных людей?

— Коли так, то нечего вам бояться, господин рыцарь, — разумно предположил гость, вставая.

Наум Коэн уходил, кланяясь и кланяясь, чтобы больше не злить яростного генерала.

А когда ушёл, кавалер откинулся на спинку стула и вздохнул.

Как стало темнеть, поехали в купальни. С Волковым из молодых господ были Георг Румениге, Рудольф Хенрик, Людвиг фон Каренбург, самый юный из всех Курт Фейлинг и, конечно, тот, кто брался устроить вечер, — Стефан Габелькнат. В охрану кавалер взял сержанта Хайценггера и четверых гвардейцев.

Ночь стояла тёплая и тихая, безветренная. До купален доехали, когда уже на небе появилась луна. Въехали в ворота, в большой двор. Красивое и большое здание со множеством больших окон, из которых лился свет и едва-едва слышно доносилась музыка.

У ворот их встречал богато одетый господин.

— То Карл, наш распорядитель купален, — сказал Габелькнат, помогая Волкову спуститься с коня. — Карл, дамы прибыли?

— Отчасти, господин. Лишь четверо прибыли, они в главной зале, — отвечал тот с поклоном.

Молодые люди заметно волновались, шутили низко, толкались, поправляли одежду и прихорашивались, вели себя, как и положено молодым людям перед встречей с женщинами. А Волков не прихорашивался. Он уже был далеко не молод, раны старые на лице и голове, хромота… Что тут поделать? Дамам придётся принять его таким, каков есть.

При входе его встречали сразу несколько людей. Все ему кланялись.

Габелькнат сразу представлял их ему:

— Мейстер Маркус, глава наших музыкантов.

— Что господин генерал желают слушать? — спросил музыкант.

— Весёлое, — отвечал кавалер, даже не задумываясь, — только весёлое, и ещё играйте танцы, и пусть барабаны бьют потише, они мне на войне надоели.

— Всё так и будет, — с низким поклоном произнёс мейстер Маркус и ушёл.

— Наш виночерпий, Габриель, — продолжал Габелькнат.

— Вин у нас целый погреб, с какого изволите начать вечер?

— С токая, и мадеру поставьте на стол, херес тоже.

— Это всё вина крепкие, дамы могут и охмелеть, — предупредил виночерпий.

— То и надобно, — отвечал кавалер. — Впрочем, поставь то, что любят дамы.

Тут он увидал ещё одного человека. Он был в летах, в хорошей одежде, с большой плоской шкатулкой под мышкой. И низко кланялся генералу.

— А это кто? Может, лекарь какой? — спросил тот у Габелькната.

— То ювелир, Шнейдер. Мы дозволяем ему тут у нас торговать.

— Ювелир торгует в купальне? — удивился кавалер и спросил у Шнейдера: — Неужто у тебя тут что-то покупают?

— Так иногда случается, господин генерал, — снова кланялся ему ювелир и при этом улыбался.

После кавалера провели в большую залу с неглубоким бассейном и множеством ванн, деревянных и каменных. У бассейна уже был накрыт богатый стол. И за ним уже сидели четыре дамы.