Меч Рассвета - Раткевич Сергей

– Ну, не совсем, – покачал головой Зикер. – Но близко к тому. Даже у таких старых дураков, как мы с тобой, хватит простых человеческих сил, чтоб выдержать то, что осталось.

– А нечеловеческими силами мы набиты под самую завязку, – проворчал Йоштре. – Осталось понять, что мне – белому, делать с черной силой?

– А она не такая уж черная, – утешил его Зикер. – Придешь в себя – сам поймешь. Этой тропой ходили не одни лишь черные маги. Можешь мне поверить, большинство из них не любит боли так же, как и белые. То есть они очень ее любят… любят причинять ее другим, а не переносить сами. Этой тропой ходили и белые маги, и почти все без исключения великие воины. Правда, совсем давно. Я ведь случайно на эту тропу наткнулся. О ней уж и не помнил никто.

Они шли, шли и шли… шли, говорили обо всем, что в голову приходило, потому что когда говоришь, когда не думаешь о боли… они шли, открывая друг другу свои самые страшные секреты, распахивая душу, болтая о чем попало, Йоштре даже прочитал Зикеру две свои поэмы, а Зикер в ответ спел несколько песен, от которых покраснели бы скалы, если у них было свойство краснеть… они шли… шли… шли…

– Это уже не Тропа Боли… – выдохнул Йоштре Туйен. – Что это?

– Это ее ладони… – улыбнулся Зикер, и легко с наслаждением вздохнул.

– Ладони Тропы? – удивился Йоштре Туйен.

– Нет, – покачал головой Зикер. – Орики…

– Этой взбесившейся стервы? Этого… Архимагистра? – выпалил Йоштре. И с гневом посмотрел себе под ноги.

– Ага, – кивнул Зикер, улыбаясь, как идиот. Он вдруг встал на колени и поцеловал землю.

– Глупый старик… – раздался голос из ниоткуда – Я все еще не могу смотреть, как ты мучаешься. Мне казалось – все в прошлом. Мне казалось – трансформа изменила меня полностью. Но я все еще помню сумасшедшего мага, подобравшего умирающую от голода и ран наемницу. Ей нечем было платить за лекарства, а ее тело было не в том состоянии, чтоб его захотел хоть кто-нибудь. Никто не протянул ей руки, никто, кроме одного сумасшедшего мага. Я все еще помню человека, подарившего мне первый волшебный клинок и научившего самым первым простеньким магическим знакам…

Зикер кивнул. Он ничего не ответил.

Они больше не шли. Тропа несла их сама. Быстро, плавно и в нужную сторону.

– Я больше не трону ни тебя, ни этого… твоего приятеля. Вообще никого из твоих не трону. Прости меня за боль, которую я причинила…

И вновь Зикер кивнул, ничего не отвечая… А Йоштре Туйен увидел, что он не улыбается больше.

Голос Архимагистра исчез.

Два измученных старика стояли у входа в Башню Зикера. Во внутреннем кармане куртки Зикера спал крепким сном крошечный Эстен Джальн.

Йоштре обернулся к Зикеру, намереваясь что-то сказать, и увидел, что Великий Черный Маг Зикер Барла Толлен плачет.

И Йоштре ничего не сказал своему другу. Иногда остается просто молчать… и будь ты хоть трижды самым великим магом… а что тут сделаешь? что скажешь? чем поможешь?

Когда бывший Великий Магистр Ордена Черных Башен, а ныне вольный художник Эстен Джальн пришел в себя, первое, что он увидел, была пьяная рожа какого-то Бога.

– Еще кружечку топталовки? – доброжелательно улыбнулся Бог, помахивая кружкой с мутноватой янтарной жидкостью.

– Я не пью топталовку, – удивленно откликнулся Эстен Джальн, смутно начиная догадываться, что он ничего не понимает, не помнит и вообще не знает, где находится… и что это за пьяная божественная рожа, в самом-то деле?

– А я и не предлагал ее пить, – ухмыльнулось божество. – Слабоват ты еще для этого… вот через пару минут… или часов… или лет… от тебя, конечно, зависит… а пока – будем лечиться наружно.

С этими словами Бог выплеснул топталовку на голову несчастного художника.

– Ты что творишь, засранец?! – возмутился Эстен Джальн, делая слабую попытку вскочить и обнаруживая, что ноги держат его довольно плохо.

– Ну, вот мы уже и в себя пришли, – ухмыльнулся Бог. – Сердиться начинаем…

– Вот я сейчас как встану… – пригрозил Эстен Джальн.

– Обязательно встанешь, – игнорируя угрожающий тон, довольно кивнул Бог. – Пора уж, что и говорить…

– … да как дам тебе по уху, – продолжил Художник.

– Промахнешься, – отмахнулся Бог. – Ты недостаточно пьян, чтоб попасть. То есть ты и вовсе трезв, а собираешься с пьяным Богом Войны драться. Где твой мозг, уважаемый бывший Великий Магистр?

И тут у Эстена Джальна окончательно просветлело в голове.

– Фарин?! – воскликнул он, наконец соображая, где именно он находится. В Башне Зикера, где же еще! А что до этого было… Боги и демоны, чего только до этого не было!

– Фарин? – повторил он, хватаясь за это имя, как утопающий за протянутую руку.

– Нет, пятиногий дракон! – хихикнул Фарин. – Кому ж еще, кроме меня, взбредет в голову живого человека с ног до головы топталовкой облить?

Эстен Джальн осмотрел себя. Он и в самом деле был мокрым с ног до головы. Одуряющий аромат топталовки щекотал его ноздри. Бывший Великий Магистр оглушительно чихнул и решился.

– Дай мне глоточек, – попросил он.

– Не меньше двух, – тоном опытного профессора медицины ответил Фарин, протягивая бокал. – Залпом. А потом выдохнуть и допить все, что останется от бутылки!

– Я же умру! – с ужасом простонал несчастный Художник.

– Причем страшной смертью, – посулил Фарин. – Если не выпьешь. А если выпьешь – выживешь. А выживешь – еще попросишь.

– Говорят, топталовка просто ужасна! – жалобно пробормотал Художник.

– Чудовищна! – с чувством отозвался Фарин. – Если ее не пить. На тех, кто ее не пьет, она оказывает воистину смертоносное действие. Поэтому пей скорей, если тебе жизнь дорога! А то ведь если ты не успеешь ее выпить, кто знает, быть может, она выпьет тебя? С ней, знаешь ли, шутки плохи! Тут уж кто первым успеет!

Эстен Джальн закрыл глаза и опрокинул в себя бокал.

И вспыхнуло пламя! Огонь! Огонь! Огонь! Золотистый огонь пробежал по жилам, а по голове мягко прошлись тяжелые подкованные сапоги…

– Ох-х-х! – блаженно простонал Эстен Джальн, падая обратно на ложе.

И сразу все, что с ним произошло у Архимагистра, все, что продолжало мучить, – даже во сне, даже в бреду, даже в полностью бессознательном состоянии мучило! – все стало мелким, неважным, неинтересным даже. Вся невероятная, чудовищная боль, сводящая с ума, выворачивающая сознание… рассеялось, растворилось, утекло прочь… навсегда… навсегда… навсегда…