Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич

— И что дальше?

— А дальше дали они мне письма и голубей дюжину. Письмо для вашей милости вот, — Кальмон закопался опять в сумке; достал, наконец, и вывалил на стол не одно, а два письма — запечатанные в пакеты зеленым сургучом с гербами Всеобщей тороговой компании Гальвии, — и для Императора тож. Не велите казнить, ваша милость, не мог я отказаться, слишком важные то люди были! — И Кальмон повалился на колени.

— Вставай, любезный, нечего тут. Ты правильно сделал, мне любые сведения нужны. Буде кто тебе упрёки делать станет или, того хуже, в предательстве обвинит — говори, что поступал по моему повелению, и отсылай ко мне.

С Гальвией всё было очень непросто.

Это была страна, с которой Империя одновременно находилась в крайне враждебных отношениях (ещё бы, после стольких войн!) и в отношениях взаимовыгодной торговли (ещё бы, при такой потребности в продуктах друг друга, которые нечем было заменить!).

Гальвия нависала над северными границами Империи (от которых выгодно была отделена обширной горной страной, где умеренно процветали четыре из восьми имеющихся в метрополии исторических Марок). Но куда важнее было то, что Гальвия, оседлавшая эстуарии двух крупнейших на континенте рек, сохранявших судоходность почти что до степей Восточного Уллузана (Родан на юге) и почти что до тайги загадочных земель Криев-Валодов, где непонятно кто правил непонятно кем, и, как говорили, вовсе не было городов с нормальными каменными домами (Иззил на севере), так вот — Гальвия сидела на важных водных торговых путях. Сидела много столетий, что не замедлило привести к появлению у гальвийцев сначала толкового речного флота, а потом — ещё более толкового морского.

Пока Империя в своём Южном море отбивалась от галер косоглазых карракийцев, крючконосых гиккосов, чернокожих мауронов (ну ладно, не всегда отбивалась, чаще, вообще-то, наоборот) — с гальвийцами воевали на суше, с переменным успехом. В итоге, у Империи случился высокоразвитый и очень мощный галерный флот, прекрасно показывавший себя в течение нескольких сотен лет на Южном море.

А потом самые-самые юго-западные народы Империи, те же сотни лет добывавшие рыбу для пропитания на совершенно непригодных для боя суденышках, жившие в глубоком тылу Империи как со стороны народов Южного моря, так и со стороны народов Севера (и не думайте, что только гальвийцы из них агрессивны), — развили свои судёнышки для плавания в океане и стали-таки по нему плавать.

И тут оказалось, что за Южным морем есть не только мауроны, но и другие народы, чем южнее, тем темнее кожею. А у этих народов есть очень, очень много интересного для торговли: красивые и прочные породы дерева; драгоценные камни, цены которым эти народы вовсе не знали; пряности — и чем дальше на юг, тем больше и дешевле!

Было у них и золото, и серебро, и медь, но не в таких количествах, чтобы стоило те земли завоёвывать ради них. А вот торговать…

Народы юга (и юго-востока, после того, как однажды корабли Империи обогнули Южный материк и пошли на север) не знали, что такое сталь. Их железо было мягким, клинки из него легко гнулись и не держали заточку.

Народы юга (и юго-востока) вовсе не знали стекла.

Народы юга (и юго-востока) не знали пороха.

Попробовав эти продукты развитой промышленности Империи, они восхотели ими обладать.

И они готовы были за них отдавать то, чем богаты были их земли — и чему цены они вовсе не знали.

Торговля Империи стремительно подняла её благосостояние. Крестьяне (!) могли себе позволить не то что солить ежедневные блюда — они их посыпали пряностями и острыми, и ароматными!

В домах не то, что знати — зажиточных горожан появилась мебель из пахнущего пряностями заморского дерева.

Дамы стали пользоваться ароматами, приготовленными из заморских растений — мастерство имперских алхимиков усовершенствовало природные качества привезённых с юга и юго-востока материалов.

А потом у Империи появилась Заморская Марка. Земля, которая была богаче, чем любые другие земли в этом мире. Земля, которая — вся! — принадлежала Империи и входила в неё как неотъемлемая часть.

И вот вся эта роскошь, вся эта торговля, все эти поставки — были зависимы от моря, от кораблей, от их безопасного передвижения.

В самом начале имперским кораблям ничего не угрожало, кроме сил природы: да, бывало, корабли пропадали, попав в шторм, вылетев на камни, выбрав неверный курс и сгинув в безызвестности.

Но потом другие народы, охваченные завистью к успехам Империи, решили, что вправе снимать свои сливки с имперского молока.

Первыми проснулись привычные карракийцы с гиккосами. Их стремительные галеры, ничем не уступающие имперским (кроме скорости постройки: Империя наладила производство галер в таких темпах, кои недоступны были — и будут — народам, не способным к столь высокой организации), набрасывались на возвращающиеся из походов имперские корабли, стремясь либо подловить их в штиль, либо задавить количеством.

Затем и северные народы, гальвийцы прежде всего, включились в эту драку. Они действовали по-другому: не входя в зоны, близкие к портам Империи (как делали карракийцы) или к типичным маршрутам на Юг (как поступали гиккосы) — гальвийцы взялись за пути, ведущие в Заморскую Марку и обратно. Там и в самом деле быо больше добычи: корабли шли едва ли не в видимости друг от друга. Это им, однако, не помогало, когда на корабль наваливались сразу два гальвийца с кучей голодного злого народу на палубах, а ещё один или два их прикрывали.

Империя стала водить конвои, защищая десяток торговцев десятком же боевых кораблей. Тут выяснились две неприятные вещи: во-первых, боевые корабли Гальвии были лучше во многих отношениях — пока Империя совершенствовала галерный флот, Гальвия развивала океанский. А во-вторых, затраты на конвой были такими, что прибыльность обладания Заморской Маркой стала для Империи снижаться.

Вдобавок Гальвия попросту попыталась отобрать Марку у Империи. Случились две войны, обе на севере Марки. Во время второй гальвийцы попытались высадить десант у Акебара, но были разгромлены страшно.

Третья попытка была во время мятежа Исти-Маграла. Ходили разные слухи о том, что могло подвигнуть обоих на предательство интересов Империи и попытку отколоть Марку и сделать её самостоятельным владением. Честолюбие ли, не по доблести, было тому виной, корысть ли, или её вариант — желание покрыть безнадёжные долги — но вельможи смогли собрать не только свои компаниды, но и наёмные, в большинстве гальвийские, и около года терзать Марку, убивая людей и разоряя имения.

Особенностью гальвийцев было то, что в каждой стычке, в каждой войне — они были как бы ни при чём. Это вот такой-то воевода по своей личной инициативе собственной частной армией напал на Империю (или Марку), а Гальвия тут вовсе не участвовала. Это наёмники: ну да, гальвийцы — а что вы хотели, страна бедная, люди за грош под железо и свинец пойдут.

Так что параллельно с битвами между Гальвией и Империей всегда весело шла весьма успешная торговля.

И гильдмайстер Ронде, разумеется, в ней участвовал — когда удавалось.

Были у него и свои люди в Гальвии.

И вот один из них как раз и прислал ему опечатанное зелеными печатями Компании письмо с такими предложениями, от которых торговые люди не отказываются.

Глава 5. Дорант

Дорант едва успел проснуться, встать и привести себя в порядок, как в комнату без стука ворвался Нери, мальчишка, которого Харран держал в прислужниках, а нынче пристроил к Императору:

— Ваша милость, там этот, как его… гильмастер пришёл, так Его Величество вас требуют…

Пришлось одеваться по-парадному, натягивать сапоги и цеплять меч. Нери приплясывал у дверей от нетерпения. Дорант цыкнул на него:

— Что здесь торчишь, дорогу я знаю!

Того как ветром сдуло.

Дорант, не слишком торопясь, прошёл длинным коридором второго этажа в малую обеденную залу, которую Харран приспособил для таких вот, не парадных приёмов.