Тени заезжего балагана - Кочерова Дарья

«Мы не пытаемся подчинить, а обращаемся за помощью», – вспомнились Уми недавние слова Ямады. Раз проявленная сила воли не впечатлила стихию, можно испробовать иной способ. В конце концов хуже от этого ей точно не будет. Наверное…

– Помоги мне, – прошептала Уми, прикрыв глаза, как до того делали Дзиэн и Ямада. – Прошу тебя, отзовись… Симидзу.

Имя скользнуло с её губ так же мягко, как водомерка по глади пруда. Глаз Уми так и не открыла, но откуда-то она знала, что стоящая перед ней тыквенная фляга задрожала, и из её горлышка просочилась округлая водяная капля. Уми протянула ей навстречу сложенные лодочкой ладони, и капля мягко опустилась в них. Это было приятнее, чем зажать пойманную бабочку в кулаке, чувствуя, как её крылышки щекочут тебе ладони. Сейчас в руках Уми будто бы билось чьё-то настоящее живое сердце, напоенное живительным синим сиянием. Сильное, но хрупкое: стоит чуть отвлечься и сжать ладони сильнее, как всё закончится…

– У тебя получилось, – словно откуда-то издалека донёсся до неё одобрительный голос Дзиэна. – А теперь попроси стихию помочь тебе справиться с проклятием.

Открывать глаза совершенно не хотелось: перед внутренним взором Уми мелькали яркие синие и лазурные сполохи. Она видела силуэты Дзиэна и Ямады, окутанные этим странным и прекрасным свечением. У каннуси свет был более тёмным и глубоким, словно мерцание ночного неба. А свет Ямады был ослепительно ярким, но рваным, словно какая-то тень то и дело пыталась заслонить его, вытеснить…

Неожиданно грудь сдавила резкая боль: словно кто-то вогнал ей под рёбра нож. Уми не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть: воздух словно встал поперёк горла, будто она подавилась им.

Руки не могли больше удерживать воду, и та вылилась на колени. Синее свечение исчезло, словно его никогда и не было. Уми резко открыла глаза и обхватила себя за горло: от охватившего её ужаса по щекам потекли слёзы.

Что с ней? Неужели она умирает?..

В глазах у неё начало темнеть, но Уми всё-таки успела увидеть, как Ямада потянулся к ней, – словно чувствовал, что она стояла на самом краю пропасти и вот-вот готова была сорваться…

И в тот же миг всё закончилось. Уми надсадно и громко задышала, будто только что оббежала весь портовый квартал из конца в конец. Боль ушла так же неожиданно, как и появилась. По лицу всё ещё текли непрошенные слёзы, и Уми яростно утёрла их рукавом.

– Демоны меня побери, что это было? – всхлипнула она.

– Похоже, будет сложнее, чем я предполагал, – пробормотал себе под нос каннуси.

Уми посмотрела на Ямаду, но тот понурил голову, будто бы старательно избегал её взгляда. Похоже, ни он, ни Дзиэн ничего объяснять не собирались, и Уми почувствовала, как её щеки наливаются гневным румянцем.

– Та сила, которую я пыталась призвать, чуть меня не убила! – в сложившихся обстоятельствах Уми даже не пыталась говорить спокойно. – И вы оба всё ещё считаете, что я не имею права знать, что со мной произошло?

Ямада почесал шею, но головы так и не поднял. Похоже, ему совершенно не хотелось объясняться, и потому эту роль взял на себя Дзиэн:

– Брат Горо предупреждал меня, что кто-то запечатал твою силу, но я полагал, что это могла неосознанно сделать ты сама.

Уми уставилась на каннуси во все глаза. Слова старика огорошили её до такой степени, что весь гнев Уми разом испарился, словно роса поутру.

– Такое иногда случается, когда молодой колдун опасается собственной силы, – продолжал объяснять Дзиэн. – Особенно когда рядом нет наставника, который сумел бы помочь ему осознать сущность силы и помочь наладить с ней своего рода контакт. Даже не зная толком, кто он есть, молодой колдун ощущает потоки силы, но не может дать им названия, и потому, движимый страхом, закрывается от ки – прячет силу как можно глубже, чтобы ей было труднее проявиться. Но в нашем с тобой случае дело заключается в другом. Кто-то почти полностью перекрыл поток твоей силы, Уми. Запечатал её настолько крепко, что…

– Она меня чуть не убила, – договорила за него Уми. От слов каннуси у неё внутри что-то оборвалось. Неужели ей никогда больше не доведётся увидеть то прекрасное синее свечение, которое несло с собой колдовство? Неужто вода больше никогда не отзовётся на её зов?

Похоже, все эти мысли отразились на её лице, потому как Дзиэн добавил:

– Лишь в очень редких случаях сила может обернуться против самого колдуна и серьёзно навредить ему. То, что произошло с тобой, было скорее предупреждением.

– Но кто мог сделать это? И зачем?

– Этого я не знаю, – покачал головой каннуси. – И ни я, ни Ямада не сможем помочь тебе: снять печать может только тот колдун, что наложил её. Эх, а я-то надеялся, что сегодня нам удастся пробудить твою силу – она бы очень помогла тебе в борьбе с проклятием. Что ж, придётся искать другой путь…

Дзиэн продолжал что-то говорить, но Уми не могла сосредоточиться на его словах. Кто-то знал о том, что в ней может пробудиться сила, и запечатал её. Но кто?

Неприятная догадка озарила Уми, и она поморщилась. Ей даже думать не хотелось о том, что кто-то из её ближайшего окружения мог замыслить против неё дурное.

Но она всё же не смогла удержаться от вопроса:

– Скажите, каннуси, может ли это быть делом рук ёкай?

– Вы подозреваете какого-то конкретного духа? – тут же встрепенулся Ямада.

– Сначала я хочу понять, возможно ли такое в принципе, – стояла на своём Уми, не отрывая пристального взгляда от старика.

После некоторых раздумий, Дзиэн заговорил, словно взвешивал каждое слово:

– Думаю, что сильному ёкай вполне по силам перекрыть поток силы. Особенно у колдуна, чья ки ещё не успела толком проявить себя.

– Тогда у нас появился первый подозреваемый, – невесело усмехнулась Уми.

Ёкай, который всегда был рядом, сколько Уми себя помнила. Сильный дух, способный охранять не только целую усадьбу, но и его обитателей.

Если за всем этим действительно стояла О-Кин, то желала ли она навредить Уми, или же наоборот хотела защитить её? Но от чего?

***

Дальнейший разговор не клеился: и даже появление Сатору с чаем и закусками не спасло ситуацию. Уми задумчиво жевала, почти не чувствуя вкуса пищи: даже жареные данго, которые она так любила, на сей раз не вызывали в ней никаких чувств. Слишком много всего навалилось на неё с самого утра: столкновение с водными сущностями, напугавшими её до полусмерти, известие о смерти дядюшки, которая, с какой стороны ни посмотри, не походила на мирную кончину от сердечного приступа.

А новость о том, что в ней все эти годы дремала запечатанная кем-то колдовская сила, и вовсе не способствовала обретению расшатанного душевного равновесия.

Ямада и Дзиэн тактично помалкивали, попивая чай. Должно быть, им обоим тоже было о чём поразмыслить, но пока Уми была только рада тому, что можно было и не пытаться поддерживать застольную беседу.

А когда к ним снова заглянула бабушка Абэ, чтобы узнать, как разместился её новый гость, Уми решила воспользоваться любым благовидным предлогом и ускользнуть вместе с ней, чтобы отвлечься хоть немного от всего произошедшего в стенах этой комнаты.

Но каннуси первым попрощался с Уми – то ли почувствовал её настроение, то ли старику и впрямь хотелось побыть одному. Как бы то ни было, Уми подобный исход оказался только на руку.

Распрощавшись с каннуси, женщины вышли в коридор. Однако Ямада не спешил следом: похоже, он хотел поговорить о чём-то с каннуси без свидетелей. Или же он просто хотел в тишине и спокойствии насладиться чаем.

Решив не дожидаться монаха, Уми и бабушка Абэ потихоньку двинулись в сторону лестницы.

– Не берите денег с почтеннейшего каннуси, – начала Уми, когда они отошли от комнаты на достаточное расстояние, чтобы её слова точно не достигли ушей Ямады и Дзиэна. – Все расходы по его содержанию я хотела бы взять на себя.

За время работы в игорном доме Уми удалось накопить довольно приличную сумму. Что-то она тратила на бытовые мелочи, ради которых не хотелось беспокоить отца: ни к чему Итиро Хаяси было знать, что его дочери потребовался новый пояс или шпилька.