В первое мгновение Моргейне захотелось отказаться. Покидая двор Артура, она поклялась, что никогда больше ноги ее не будет в христианской церкви. Но девушка была так похожа на юную авалонскую жрицу, что Моргейна решила не оскорблять ее религиозных чувств — ну что поделаешь, если девчушка знает бога лишь под этим именем. Моргейна сдалась и отправилась вместе с послушницей в церковь.
« В другом мире на этом самом месте стоит та церковь, построенная христианами древних дней, — подумала Моргейна. — Должно быть, какая-то святость просачивается сюда с Авалона, сквозь завесу туманов…» Она не стала опускаться на колени или креститься, но склонила голову перед высоким алтарем. Девушка осторожно потянула ее за рукав.
— Пойдем, — сказала она. — Это алтарь Господень, и мне здесь всегда делается немного боязно. Но ты еще не видела нашей церкви — той, в которой молятся сестры. Пойдем, матушка.
Моргейна послушно прошла следом за девушкой в небольшой боковой придел. Там было множество цветов — целые охапки яблоневого цвета — перед изваянием женщины, закутанной в покрывало и увенчанной сияющим нимбом. Моргейна судорожно вздохнула и склонила голову перед Богиней.
— Вот, это матерь Христова, Мария Безгрешная, — сказала девушка. — Бог так велик и ужасен, что перед его алтарем мне всегда становится страшно. Но здесь, в церкви Марии, мы, давшие обет девства, приходим к ней, словно к собственной матери. А еще у нас тут есть маленькие статуи святых. Вот Мария, которая любила Иисуса и вытерла его ноги своими волосами. А вот Марта, которая готовила ужин для него и ругала свою сестру за то, что та не помогает ей готовить. Мне нравится думать об Иисусе как о простом человеке, который заботился о своей матери — взять хоть тот случай, когда он на свадьбе превратил воду в вино, чтоб она не огорчалась, что гостям не хватает вина. А вот здесь очень старинная статуя — нам ее подарил наш епископ. Он привез ее с родины… Это одна из их святых. Ее зовут Бригид…
Моргейна взглянула на изваяние Бригид и ощутила волны силы, исходящие от статуи и пронизывающие собою церковь. Она склонила голову.
« Но Бригид — вовсе не христианская святая, — подумала Моргейна, — даже если Патриций и вправду так считает. Это Богиня — тот ее облик, которому поклонялись в Ирландии. И я знаю, что этим женщинам — даже если сами они считают иначе — известна сила Бессмертной. Как бы они ни старались изгнать ее, она все равно возьмет верх. Богиня никогда не покинет род людской «.
И Моргейна зашептала молитву — впервые она молилась в христианской церкви.
— Вот, глянь, — сказала послушница, подведя Моргейну к выходу, — у нас здесь тоже растет Святой терн — не тот, который ты посадила на могиле своей родственницы, а наш.
« И я еще думала, что могу с этим что-то поделать?» Ну конечно: святыни сами перебираются сюда с Авалона; а некоторые из них были перенесены с Авалона в мир, туда, где они были нужнее всего. Они будут сокрыты на Авалоне, но им надлежит являться и в мире.
— Да, у вас тоже есть Священный терн. И в грядущем — сколько будет существовать эта земля — каждой королеве будут подносить на Рождество веточку терна, как символ Той, которая царствует на небесах, равно как и на Авалоне.
— Я не очень-то понимаю, о чем ты говоришь, матушка, но спасибо тебе за благословение, — отозвалась юная послушница. — Настоятельница ждет тебя в доме для гостей — она хочет позавтракать вместе с тобой. Но, может, ты хочешь задержаться в церкви Владычицы небесной и помолиться? Иногда, если остаешься со Святой Матерью наедине, многое становится понятнее.
Моргейна, не в силах вымолвить ни слова, просто кивнула, и девушка сказала:
— Вот и хорошо. Когда ты будешь готова, просто приходи в дом для гостей.
Она указала, где находится этот дом. А потом Моргейна вернулась в церковь, склонила голову — и, сдавшись наконец, опустилась на колени.
— Прости меня, Матерь, — прошептала она. — Я думала, будто должна сделать то, что ты могла сделать сама, — теперь я это вижу. Да, Богиня существует в наших сердцах — но теперь я знаю, что ты пребываешь в мире, ныне, и присно, и во веки веков, точно так же, как ты пребывала на Авалоне и в душе каждого человека. Пребудь же и во мне, веди меня, указывай, когда мне должно будет лишь предоставить Тебе вершить свою волю…
Моргейна долго простояла на коленях, склонив голову и погрузившись в безмолвие; а потом, словно подчиняясь некоему повелению, она подняла взгляд и увидела на алтаре свет — тот самый, который она уже зрела на алтаре древней христианской церкви на Авалоне и в пиршественном зале Камелота, — и тень, всего лишь тень чаши в руках Владычицы…
« Она находится на Авалоне — и в то же время здесь. Она повсюду. И всякий в этом мире, кто нуждается в знаке, узрит ее «.
Откуда-то донеслось благоухание, исходящее не от цветов. На миг Моргейне послышался тихий голос Игрейны… но она не могла разобрать слов… и рука Игрейны коснулась ее головы. И когда Моргейна поднялась, ничего не видя из-за слез, она вдруг осознала — словно в яркой вспышке:» Нет, мы не потерпели поражение. Все, что я говорила Артуру, утешая его в нас смерти, все было правдой. Я вершила дело Матери на Авалоне до тех пор, пока те, что пришли за мной, не сумели перенести ее в этот мир. Я не потерпела поражения. Я свершила то, что она на меня возложила. Это не я, а моя гордыня считала, что я должна была добиться большего «.
За стенами церкви струился солнечный свет, и воздух был напоен благоуханием весны. Утренний ветерок играл листвой яблонь, и Моргейна видела цветы, которым предстояло в свой срок превратиться в плоды.
Она взглянула в сторону дома для гостей. Может, и вправду пойти туда, позавтракать с монахинями, поговорить о минувших днях и о Камелоте? Моргейна улыбнулась. Нет. Мысли об этих женщинах порождали в ее душе ту же нежность, что и вид цветущих яблонь, — но это время прошло. Моргейна повернулась и зашагала прочь от монастыря, в сторону Озера, по старой тропинке, вьющейся вдоль берега. Здесь завеса меж мирами истончалась. Моргейне не нужно было больше вызывать ладью — чтоб оказаться на Авалоне, ей достаточно было лишь шагнуть сквозь туман.
Ее труды завершились.
