Зеркало любви (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна

Этого никто не понимал.

Хотя...

Было у Ровены предположение.

- Эта стервь била со всей руки, могла просто ударить так, что сердце зашлось. Потом запустилось, но надо, чтобы лекарь поглядел. Мало ли там, какой ушиб внутри...

Вот с этим все были согласны, оставалось дождаться маркиза Торнейского.

Матильда Домашкина.

Давид сидел в приемном покое, и выглядел так, что краше в гроб кладут.

Рядом с ним опустилась София Рустамовна, погладила по волосам.

- Дэви...

- Да, мам?

- Как она?

- Не знаю. Молчат пока.

София Рустамовна крепко сжала его ладонь.

- Держись. Она обязательно поправится.

Давид стукнулся затылком об стену. И еще раз, вдруг полегчает? Но мысли были слишком тяжелыми, прямо-таки цементными.

- Медики не понимают, что с ней. Увезли на рентген...

Дверь открылась. Врач не заставил себя долго ждать.

- Что с ней? - Давид встал врачу навстречу, мать поспешила за ним.

- Не знаю, - честно признался врач. - Понимаете,  мы ее насквозь просветили, кроме порезов - ничего страшного. Ну, синяк будет, так от этого не умирают. Но она... как в коме.

- В коме? Отчего?

- Кто ж знает, - врач потер кончик носа. - Человеческий организм - штука странная и малоизученная. А уж мозг... мы можем дискутировать неделями и месяцами, но толком так ничего и не откроем. И не узнаем. Почему человеческий мозг дает команду отключиться - не знает никто.

- Она сама дышит? Хотя бы?

- Дышит. Хотя ее надо будет поддерживать на внутривенном питании. Пьет она сама, глюкозки вкатим.

- Что вы можете посоветовать? - просто спросил Давид. - Вы, сами.

Врач еще раз пожал плечами.

- Кто у нее есть из близких?

- Я.

- А еще?

Давид вспомнил мамашу Малены, подумал, что от такого явления родственных чувств помрет и кто покрепче, и решительно покачал головой.

- Никого. Знакомые есть, друзья... кошка есть.

- Вот, берите кошку и езжайте сюда.

- Вы это всерьез? - удивилась София Рустамовна.

- Как врач я против антисанитарии и животных в палатах. Но за любое лекарство, даже хвостатое. Да и главврач против не будет, это точно.

Женщина хмыкнула.

Это Давид сидел в приемном, а она начала с руководства больницы, скромно выложив на стол месячную зарплату главврача, и намекнув, что ее невестка должна получать все лучшее. Вы же меня понимаете?

Кажется, главврач уже понял. Это хорошо, когда человек понятливый.

- Кошка - и Давид?

- Да. Зовите ее обратно. Зовите, кричите, делайте что хотите, хоть на ушах в палате стойте, говорите о том, что для нее важно... зовите изо всех сил. В моей практике были случаи, когда такие люди... вы понимаете?

Давид кивнул.

Смутно, он понимал о чем речь.

- В моей практике были случаи, когда такие люди возвращались. К любящим и любимым. Еще бы ребенка хорошо, но это точно не получится.

Давид хмыкнул.

- Пока не сделали.

- Какие еще ваши годы, - врач дружески хлопнул его по плечу. - давайте, домой, переодеться, взять с собой для нее одежду, список сейчас дам...

- Одежду?

- Комбинация там, конечно, шикарная, все сестрички обзавидовались, - с профессиональным цинизмом хмыкнул врач. - Но лежать в ней неудобно.

Давид скрипнул зубами.

Малена, его Малена, лежала сейчас на кровати, и о ней рассуждали, как о пустой оболочке.

Поправится или нет, комбинация, да что ж это такое?!

Больше всего мужчине хотелось убить кого-нибудь. Вот прямо голыми руками!

Врач почувствовал его настроение, и быстренько закруглился.

- Одним словом - везите, что можете. Кошку, одежду, сами переоденьтесь, и приезжайте. У меня сегодня ночное, я вас пущу.

- Спасибо.

- Пока - не за что.

- А прогнозы? - уточнила София Рустамовна.

- Сегодня прогноз еще благоприятный. Если пойдет взатяг - я его отменю, - хмыкнул врач.

Давид кивнул, дождался списка, попрощался и направился к выходу.

- Домой, за кошкой? - спросила София Рустамовна.

- Да.

- Думаешь, поможет?

- Мне остается только надеяться, - Давид и не подумал замедлять шага. У его машины были припаркованы еще две таких. У одной стоял и разговаривал по телефону Эдуард Асатиани.

У второй нервно курил пожилой мужчина лет шестидесяти.

Руки у Давида сжались в кулаки.

Вот этого человека он видеть не хотел. Никогда больше.

Ни его, ни кого-то из его семьи... Михаил Борисович, отец Анжелики, свет Михайловны.

Эдуард сразу же заметил жену и сына, и сделал шаг вперед.

- Что с ней?

- В коме, - коротко бросил Давид, - я домой, потом опять сюда. Мать расскажет.

- Давид, подожди, - окликнул его Михаил Борисович.

- Что? - Давид задержался на секунду у джипа.

- Я понимаю, что Анжелика...

- Я тоже все понимаю. И можете быть уверены, если я останусь вдовцом, то вы лишитесь дочери. Мы друг друга поняли?

Михаил Борисович сверкнул глазами.

- Анжелика сделала глупость.

- И если бы не случайность, сегодня бы ваша дочь убила человека.

Михаил Борисович развел руками.

- Я поговорил с ней. Забрать не вышло, но Анжи уверяет, что ее подставили. И в пистолете должна была быть просто краска. Шалость, не больше. Не убийство, на это она не способна.

- Вполне способна, - огрызнулся Давид, открывая дверцу машины.

- То есть просто напугать, напакостить, но не убивать? Ах, как это мило! - не удержалась София Рустамовна, подходя к мужу. - На что она вообще рассчитывала?

- Она просто ребенок. Избалованный ребенок, который не распознал гадину...

- Нет, - София Рустамовна была безжалостна, как бывают безжалостны все хорошие матери. Она понимала, что просвистело мимо, и не собиралась оставлять ни единого целого бокала. Бить - так все и в хлам! - Она уже не ребенок, она женщина. Подлая и гадкая, которая не пожелала смириться с тем, что ей предпочли другую. А что будет дальше? Она в вас выстрелит, когда вы ей побрякушку не купите? Машину, квартиру, мужа...

Крыть было нечем.

- Я знаю, что ее избаловал.

- Тюрьма займется ее воспитанием, - прошипел Давид. - И поверьте, это лучший для нее выход. Молитесь, чтобы с Малечкой все было в порядке.

Он прыгнул в джип, и машина сердито взревела мотором, уносясь со стоянки.

Эдуард Асатиани развел руками.

- Миша, я тебя предупреждал.

- Эд, и ты пойми. Это моя младшенькая, мы планы строили с тобой, да, она была в курсе...

- А завтра я бы ее отругала, а милая девочка выстрелила бы в меня, - поежилась София Рустамовна. - Даже если с Маленой будет плохо, если они с Дэви... в общем, если будет плохо - нам такое счастье в семье все равно век не надо.

Михаил Борисович понурился.

- Дочь я вытаскивать все равно буду.

Эдуард Давидович покачал головой.

- Давид правду сказал. Молись, чтобы все обошлось, тогда поговорим. А если нет... тогда - тоже молись. Я хоть и постараюсь удержать сына, но пока твоей дочке в тюрьме спокойнее будет.

Вот с этим Михаил Борисович был полностью согласен.

Пусть приобретет и такой жизненный опыт. А то привыкли, понимаешь, по Лондонам шляться и по Парижам сумочки закупать.

Не дали цацку - так теперь стрелять?

Дура, да, но кто сказал, что дуры без тормозов не опасны? Да они для всех опасны, как электричка, которая сошла с рельсов. Просто - для всех.

Мужчины холодно попрощались, и через минуту о их пребывании на стоянке напоминали только окурки от сигарет, которые никому и в голову не пришло выкинуть в урну. А уборщики на что?

Свинячь, хозяин! Быдло подотрет!

Рид, маркиз Торнейский.

Рид - спал. В последнее время с ним это так редко бывало...

Государственные дела, рыбу их об забор, два раза. И как Остеон управлялся? Как он не облысел и не сошел с ума?

Да степняки рядом с чиновниками и не стояли, а по сравнению с казначеем, Хурмах просто душка.