И тут же вскрикнул.
Звякнуло.
— Вот ведь черт! — только и смог выдохнуть я.
По нам стреляли!
— Что это? — испугано спросил водитель, таращась на свою окровавленную руку и не веря в случившееся.
— Сбавь обороты. А то перевернёмся! — рявкнул я.
Угроза и в самом деле была реальная — водитель, едва его ранило, начал крутить руль и машину повело.
— Сбавь скорость! Живо!
Водитель послушался, запоздало начал подвывать.
— Больно то как! Прямо в руку!
— Дай гляну.
Рана была не серьезной, но вести дальше машину в таком состоянии ему уже было нельзя.
Из проулка вырулила черная машина, которая преследовала до этого нас.
— Это они! Они! — завопил водитель. — Я поднажму! Оторвёмся.
— Тише ты! Лезь давай на пассажирское сиденье.
Тот, со стонами и криками, перебрался на другое место. Я сел за руль. И тут же втопил педаль газа в пол.
Водить я не умел, но это в прошлой жизни. Это же тело, в которое я попал, умело это делать на отлично — я это почувствовал, едва прикоснулся к рулю. Мышечная память была в порядке. Ощутил даже легкую приятную истому, когда возвращается к своему любимому занятию после очень долгого перерыва.
Вновь дзынькнуло — пуля шкрябнула по крыше.
— Максим Петрович, да что же это такое происходит?! Стреляют среди бела дня! — возмутился водитель. — Ай, как же больно!
Я накинул на него небольшое заклятие здоровья и парень благодарно затих.
Черное авто с визгом шин рванула за нами.
Я уже не сомневался, что эта погоня связана с моим делом. Наверняка убийца Алексея находился где-то рядом. И едва увидел меня, как решил подтереть следы. А это значит, что убийца меня знает — иначе бы не стал преследовать. Черт! Значит Герцены уже пронюхали про мое расследование. Их задницы горят огнем — ведь Бартынов-старший должен был убрать меня и весь род Вяземских. Но не убрал. Выслушал и дал отсрочку. И теперь Герцены паникуют, пытаются срочно замести следы.
Вновь пролетела пуля, на этот раз разбив боковое пассажирское стекло.
— Максим Петрович, давайте отцу вашему позвоним? Пускай охрану немедленно вызывает. Ведь убьют нас, ей-богу убьют!
Я не ответил, потому что понимал — вызванивать помощь будет бессмысленно. Едва противник почувствует опасность, как скроется из виду. Сейчас же надо каким-то образом поймать преследователя.
Поймать и горяченьким предоставить Бартынову как доказательство своей невиновности.
Я сбросил газ, вырулил на параллельную улицу. Здесь было менее людно и шанс задеть прохожих был гораздо меньше.
Черная машина последовала за нами.
И вновь стрельба. Пуля лязгнула об бампер.
— Убьют! Ей-богу убьют!
— Тише ты! — рявкнул я.
И прибавил газу. Машина резво бросилась вперед.
Черное авто начало сокращать расстояние.
— Прибавьте газку, Максим Петрович! Еще газку! — стонал водитель, поглядывая каждую секунду назад.
— Не могу, люди кругом!
А вот преследователя прохожие не заботили. Он мчал машину вперед, заставляя идущих шарахаться в стороны.
Вскоре черная машина выровнялась.
— Убьют! — закричал водитель, сползая под кресло.
Я мельком глянул на преследователя — мне хотелось знать кто же там за рулем?
На какое-то мгновение мне даже подумалось, что там сидит сам Григорий Герцен — настолько он мне мозолил глаза и был поперек горла как кость.
Но там, конечно же, был не Герцен.
Машиной управлял мужчина с черными тонкими усиками и лицом, похожим на крысиную морду. Преследователь поднял пистолет, готовый убить меня, но я резко вдавил тормоз и черная машина ушла вперед.
Уловка удалась.
Я вывернул руль и рванул в проулок.
Преследователь на некоторое время скрылся из виду.
— Куда прешь, гробовозка?! — закричала бабка, переходя дорогу на красный сигнал светофора. — Буржуй! Думаешь, все тебе можно? Думаешь, деньги все решают? Бог тебя накажет, паскуда!
Я не стал спорить с ней, терпеливо пропустил, даже не смотря на сигналящие за спиной машины. И только дождавшись, когда старушка встанет на тротуар, поехал дальше.
— Оторвались? — спросил водитель.
Вид у него был плох, наложенное заклятие здоровья растворилось и парень истекал кровью.
— Твою мать! Что же ты молчишь?! — засуетился я.
— Так вы же вроде в курсе, что я ранен.
Я принялся сотворять новое заклятие, но даже оно сейчас бы не помогло. Водителя нужно было везти в больницу или к профессиональному лекарю.
— Вы, Максим Петрович, не переживайте, со мной все нормально будет.
Плетенное заклятие хорошо легло на рану, остановив кровь и придав водителю оживлённый вид. Парень даже и не понял, что ему помогли, начал хвалиться:
— Я потерплю, сила воли есть. Вот видите, и кровь перестала течь. Все нормально…
Водитель затих на полуслове.
Потом, глянув в зеркало заднего вида, прошипел:
— Опять увязались, бесы!
Я посмотрел назад. Черная машина мчалась на всех парах к нам. Кажется игры кончились, пришло время серьезных дел.
Первый таранящий удар пришелся в бампер. Нас резко толкнуло вперед. Я едва не выпустил руль из рук.
— Вот уроды!
Еще один удар.
Пытаются спровоцировать аварию, чтобы мы остановились — понял я. Так легче пристрелить нас. Но это навряд ли.
Я крутанул руль, уходя с линии атаки. Машину повело в сторону, колеса пронзительно взвизгнули.
Вдавил газ.
Визг повторился. Резина задымилась. Машина рванула вперед.
Преследователь оказался тоже не пальцем деланый. Черная машина выполнила тот же самый финт, мастерский, отточено.
Неплохо-неплохо.
А как тебе такое?
Разгон по прямой. Выход на занос. Руль в сторону заноса на несколько градусов. Дождаться переноса точки опоры. Легкий толчок. Вывернуть руль до упора вправо, в сторону проулка, резко уходящего почти под двести градусов.
А вслед — пучок магического субстрата.
Машину едва не перевернуло, но маневр был эффектным. А главное — успешным. Мы выскочил в проулок, в который чтобы попасть, необходимо было перестраиваться через несколько полос и выполнить целый ряд манипуляций.
Со всех сторон начали сигналить, но расчет был точен — никого я не задел.
А магический пучок попал точно в машину противника.
Передний бампер, фары и половина корпуса смяло как фольгу. Преследователя крутнуло, он потерял сцепку и начал крутиться.
Да, я нарушил закон. Применение магии — если это угрожает жизни других людей, — вне стен школы без специального разрешения запрещено. Но ведь и стрелять посреди бела дня тоже запрещено. Если меня осудят, то это будет моим оправданием на право самообороны.
— Мажоры, мля! Уже при свете дня гонки свои устраиваете! — крикнул кто-то из одной тачки.
— Уроды! — поддержал его другой.
— Управы на вас нет!
Преследователь выровнял машину, рванул за мной. Но потерял много времени, я уже успел порядочно оторваться от него.
Лязгнула пуля, на этот раз где-то внизу.
Машину вдруг круто развернуло и мы полетели кувырком.
«Шину пробило!» — успел подумать я прежде, чем раздался оглушительный удар.
* * *
Скрежет металла, звон бьющихся стекол, хруст рвущейся резины.
— А-а-а! Чтоб тебя!
Водитель закричал чем вывел меня из обморочного состояния. Я дернулся, скривился от боли.
При падении сильно повредил руку — она сейчас была зажата покореженной дверью. Сама машина лежала на крыше.
— Живой? — выдохнул я, глядя на водилу. — В порядке?
— Живой, — закивал тот, хлопая по себе ладонями и проверяя — не сломал ли чего?
Я попытался вытащить руку. Не получилось. Сильно зажата.
— Максим Петрович… — водила едва не плакал. — Там этот, который на черном «борове», он к нам идет.
Я высунулся из окна, убедился, что к нам приближается фигура того парня, которого я видел в машине. В руках у него был пистолет.
— Надо скорее выбираться! — сказал я и вновь дернул руку.
