Разбойники долго спорили, деля сперва его вещи, а после и содержимое принесённых с собой мешков. Уже перед самыми сумерками они разделились. Трое, взвалив поклажу на плечи, ушли по узкой тропинке в лес, а одна осталась. Да, да! Аэриос, на протяжении нескольких часов бывший невольным слушателем бурного выяснения отношений между членами шайки, сейчас был уверен, что последней из разбойников на поляне осталась девушка, и это вселяло некоторую надежду.
- Ну, что очухался? - спросила рыцаря Дозабелда. Слова незнакомого, но отчего то понятного языка она произносила с трудом.
- Наверное, у меня сейчас жуткий акцент, - предположила она вслух и задала связанному врагу следующий вопрос. - Зачем ты напал на меня и братьев?
- Признаюсь, я думал, что всё было наоборот.
- Когда в человека тычут копьём, это можно считать нападением! - прошипела Кузькина и повторила вопрос, медленно выговаривая каждую букву - З-а-ч-е-м т-ы н-а-п-а-л н-а н-а-с?
- Мой долг следить за соблюдением законов в этих землях! - гордо сказал Аэриос.
"Девушка или совершенная дикарка, никогда не бывавшая в цивилизованных землях, или дочь благородных родителей, лишь недавно покинувшая родовой замок", - успел подумать рыцарь, пока Дозабелда придумывала следующий вопрос.
- А разве мы нарушили закон? - удивлённо спросила девушка.
- Воровство является нарушением закона! -
- Но мы ничего не крали!
- Тогда откуда у тебя этот мешок? -
- Это мой мешок! - громко рявкнула на рыцаря Дозабелда, машинально взяв в руки кукри.
- Я не видел раньше таких мешков, но уверен, что он должен очень дорого стоить, - сказал Аериос, с интересом посмотрев на странной формы короткий меч в руке девушки.
- Не дороже денег! - покраснев от почему-то охватившего её чувства неловкости, ответила Кузькина и поправила чёлку.
- Ты хочешь сказать, что такие красивые и дорогие мешки твоей семье по карману?
- Чего ты к мешку моему привязался? Мешок как мешок, не совсем дешевый, но и не дорогой.
- А девушка, кажется, из богатой семьи, - подумал Аэриос и осторожно спросил. - Простите, сударыня, но что заставило вас путешествовать с братьями в такой одежде?
- И чем вам, сударь, не нравится моя одежда? Быть может, в ваших краях все девушки ходят по лесу исключительно в бальных платьях, но на моей родине принято делать иначе.
- И как далеко находится родина леди? - спросил Аэриос, лихорадочно строя предположения о том, что могут забыть в лесу отпрыски безусловно благородного рода без слуг и лошадей.
- Боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос!
- Почему?
- Потому, что сама не знаю! Вы верите в колдовство?
- А разве можно в него не верить?
- Я вот ещё вчера не верила, а сегодня знаю точно, что оно есть и... - в общем, как не пыталась Кузькина держать себя в руках, слёзы потекли из глаз помимо её воли.
Подождав, пока девушка успокоится, Аэриос самым невинным голосом спросил. - Быть может, благородная леди сочтёт возможным освободить от пут своего верного слугу?
- И что тогда? - вопросом на вопрос ответила Дозабелда и вытерла рукавом слёзы.
- Ну, я бы мог быть ей больше полезен, - сказал рыцарь, осознавая, что девушка не так доверчива, как он хотел бы.
- Интересно, а чем ты полезен сейчас?
- Ничем, но это можно исправить.
- Зачем?
- Девушке благородного сословия оставаться одной ночью в лесу небезопасно.
- На моей родине нет разделения людей на сословия и каждый имеет возможность занять то положение в обществе, которого он заслуживает. Хоть я, как ты очень верно заметил, происхожу из относительно благополучной семьи, белоручкой себя не считаю и смогу без посторонней помощи набрать хвороста для костра.
- Все равно одной ночью опасно! - продолжал настаивать на своем рыцарь, попутно пытаясь вспомнить особенности внутреннего устройства всех человеческих государств, о которых ему было известно, но ни одной страны без сословий главный шпион королевства не знал.
- Значит так! Вещи твои, которые братья сочли своей законной добычей, я вернуть тебе не могу и половину золота, что им досталась, тоже. Так как напал на нас ты по ошибке, то, вероятно, можно было решить дело миром, если бы я с перепугу сама не дала твоей лошади нюхнуть перца. Поэтому вот моя воля: свою долю золота я тебе возвращаю. Впрочем, за то, что спасла твою жалкую жизнь, не позволив братьям тебя зарезать, я заберу у тебя три монеты, а чтобы ночью в лесу тебе не было страшно, я оставлю тебе два ножа. Ты найдёшь их у вон того высокого дерева со светлой корой, если сможешь туда доползти. Там ты сам сможешь развязаться. И не думай, пожалуйста, что я дура, а ты очень хитрый и обаятельный. Не добывать деньги неправедным путём мне велит Бог, в которого я верю! - с этими словами Дозабелда подняла с земли кожаный кошель с трутом и огнивом, ссыпала туда все монеты за исключением трёх золотых, завязала тесёмки и, подхватив кукри и нож-кастет, пошла к дереву со светлой корой. Привязав кошель к складному ножу, она с силой воткнула его в ствол дерева. Пристроив кукри у основания ствола лезвием вверх, девушка неторопливой походкой вернулась к своим вещам. Взвалила на плечи тяжёлый рюкзак, подняла с земли связку удочек и отправилась в путь.
"Сумасшедшая!", - подумал Аэриос и пополз, извиваясь ужом, к приметному дереву.
Первую свою ночь в новом мире Дозабелда провела на высоком дереве, не сомкнув глаз. В ночном лесу что-то непрерывно ухало, щелкало и завывало. Как потом рассказали ей местные жители, столь леденящий душу набор звуков в начале зимы издаёт совсем мелкая птичка, которая прилетает откуда-то с севера в эти тёплые для неё края, чтобы здесь высиживать яйца. Проведя весь следующий день в пути, ближе к вечеру она вышла к небольшому селению, в центре которого расположился очень крупный по местным меркам постоялый двор. Загнав трактирщику за увесистую горсть медяков и две крупные серебрушки один из перочинных ножей, Дозабелда всего за два медяка получила ужин с вином и койку на ночь.
Вино было горячим, с какими-то травами и мёдом, а ужин обильным. Съев почти целую курицу и половину лепёшки, экономная дочь XXI века достала из рюкзака большой термос, чем немедленно привлекла внимание всего зала. Аккуратно разложив по пластиковым контейнерам куриную ножку, зажаренные в сметане грибы и горячую, с жареным луком и шкварками гречку, Дозабелда уверено взяла в руки большую, из неглазурованной глины, кружку с вином, заглянула в неё и, секунду подумав, поставила обратно на стол. Открыв особый герметичный контейнер для первых блюд, она заполнила его до краёв горячей рубиновой жидкостью, убрала в термос и, поднеся к губам кружку, содержимое которой уменьшилось едва ли на треть, аккуратно сделала первый глоток...
