Опасные союзники - Орлов Алекс

После приема лекарства Овцер вернулся к гостям как ни в чем не бывало, и те тоже сделали вид, что ничего не заметили.

Теперь перед ними стол ломился от угощений, а вместо куцых садовых стульчиков они располагались в дубовых обеденных креслах, которые Овцер, большой любитель древностей, выкупил за безумные деньги у какого-то обедневшего дворянского рода.

Обедали гости в неком подобии охотничьего зала, на стенах которого висели головы охотничьих трофеев: кабанов, лосей и оленей. Почти рядом со столом на гостей хищно скалились чучела льва, медведя, тигра и двух леопардов. А в самом дальнем углу стоял еще один трофей, однако он был прикрыт двумя накидками – золотистой внизу и темно-синей снаружи.

– Как хорошо охранялась ваша казна, господин Овцер? – спросил Мартин.

– Я держу свое золото в башне, чтобы невозможно было сделать подкоп.

Мартин кивнул.

– В ней всего несколько узких окошек, в которые не пролезет даже ребенок, но каким-то образом воры сумели пробраться и украсть эти важные для меня сокровища.

– А что там хранилось?

Овцер вздохнул. Было видно, что он борется с собой, с одной стороны, старясь не болтать лишнего, а с другой – нуждаясь в помощи. Он извел немало денег на поиски похитителей, но его усилия не дали результатов.

– Там было золото, много золота. Но воры побрезговали моими сундуками и взяли только шкатулку с золотой пантомимой…

– Золотая пантомима? – переспросил Мартин.

– Вот именно. Я добыл ее в землях Рефронга, владельца болотных земель и соседа Нордика – короля веспов.

– Места больно стремные, – вырвалось у Рони.

– Это да, по нынешним временам я бы туда и не сунулся, но когда был моложе – хотелось славы и денег.

– А деньги можно было поднять рыбой, – добавил Мартин.

– Вот именно! А тогда думалось, что богатство обретается подвигами крайней отчаянности, – сказал Овцер. – Дурак был, что теперь скажешь?

– Что это была за пантомима и в чем ее ценность? – напомнил Рони.

– Пантомима представляет собой обряд. Там восемь фигур, и каждая из них движется согласно лунному календарю.

– Что значит движется? – уточнил Мартин, выуживая из вазочки засахаренный персик.

– Движется, значит – движется. Это можно увидеть. Жрица с букетом лилий, лодочник Инпа, двое пришедших на берег пастухов… – начал перечислять Овцер.

– Лунный календарь длинный, целых тридцать суток. Должно быть, они движутся очень медленно, – снова вмешался Рони, и Мартин удивился познаниям своего молодого коллеги – прежде тот не проявлял знаний, не касавшихся воровского ремесла.

– Да, лунный календарь длинный, – согласился Овцер. – Но и эта золотая пантомима в двадцать раз меньше, а значит, и время в ней бежит быстрее, так что мы можем видеть… могли видеть, как двигались все эти фигуры.

– Пантомима как-то заводилась? – спросил Мартин, скромно глодая гусиную ногу.

– Заводилась? – переспросил Овцер. – Нет! Совсем не заводилась!.. Она играла дюжину раз подряд, затем ее следовало выставить на три ночи под звездное небо, и она снова обретала силу и начинала играть.

– А где же вам довелось получить это чудо, господин Овцер?

– Вопреки слухам, я честно выкупил шкатулку в Роелли, это такой район в городе Змеебаде.

– Вы добирались до Змеебада? – удивился Мартин, который только слышал об этих землях и имел о них весьма поверхностное представление.

– О, да, когда я стал увлекаться охотой, мне стали интересны трофеи далеких земель, и я начал путешествовать.

– И как там было?

– Там было по-разному, – пожал плечами Овцер, и был видно, что ему неприятна эта тема.

13

Беседа ни о чем длилась еще четверть часа, затем Рони взглянул на Мартина – они встретились взглядами, и старший партнер опустил глаза в тарелку, дескать – начинай.

– Господин Овцер, а нет у вас других пропаж?

– Нет, других нет, только эта шкатулка.

– А сколько она весила? – спросил Мартин.

– Пять-шесть фунтов, я полагаю. Мне не приходило в голову ее взвешивать.

– Значит, воры могли прихватить еще монет триста, если это был один человек, а если не один, то еще больше.

– Могли. Но им помешали сторожа, они честно дрались и все погибли.

– Сколько их было?

– Семеро.

– И что, там были следы драки?

– Ну… Мне приходилось видеть следы драк и настоящих побоищ, но их убили быстро, они едва успели обнажить оружие.

– А эта шкатулка не была паленой, господин Овцер? – спросил Рони.

– Раньше я так не думал, но теперь уже сомневаюсь. Я-то ее купил, а вот откуда взял ее прежний хозяин…

– А кто он был, какого роду-племени? – уточнил Мартин.

– Вы что, уже начали работать? – спросил Овцер, поглядывая то на Мартина, то на Рони.

– Получается, что так, – развел руками Мартин. – Само как-то сложилось.

– Что сложилось – это хорошо, – кивнул Овцер. – Я люблю, когда само складывается, такое дело обязательно пойдет на лад. Вот только маловато вас. Полагаю, вы хороши в своем деле и, наверное, неплохо деретесь дубинками, но…

– Вас, господин Овцер, смущает, что против тех, кто легко положил семерых сторожей, мы не потянем?

– Да, господа бывшие воры, при всем к вам уважении.

Мартин с Рони снова переглянулись, и старший партнер сказал:

– Мы вдвоем – это еще не вся команда.

– Правда? И сколько же вас всего?..

– Есть еще двое.

– Всего-то?

– Господин Овцер, вы же видели номер с золотым ливром.

– Ну да. Вы хотите сказать, что…

– Да, эти тоже могут удивить кого угодно. Если желаете, мы можем познакомить вас с ними, вот только… – Мартин потер подбородок.

– Что?

– Тут они будут слишком заметны. Вот если бы провести встречу в другом месте…

– В другом месте? – переспросил Овцер и вздохнул. Внезапно черты его заострились, и даже, как показалось Мартину, изменился цвет глаз с карих на желтовато-водянистые.

Из-за колонны тотчас появился слуга в темном балахоне, и Овцер, словно влекомый непреодолимой силой, поднялся, будто не на своих ногах, сделал несколько шагов к слуге и снова принял лекарство. Постоял спиной к гостям с полминуты, потом повернулся и, виновато улыбнувшись, вернулся на место.

– Неприятная хворь… Должно, продуло где-то на пристани. Дел-то у меня много, приходится успевать повсюду.

– Вы не выходили отсюда уже две недели, господин Овцер. С того самого времени, как у вас украли шкатулку, – с безжалостной интонацией произнес Мартин.

– Ты лезешь не в свое дело, парень, – так же нелюбезно ответил Овцер.

– Я лезу в дело, которое мне придется делать, и я хочу знать об этом все, ведь риск тут не шуточный. И дело не в шайке грабителей, которые налетели, побили охрану и унесли шкатулку. Тут есть что-то куда более опасное.

– Если я скажу – вы точно откажетесь, – грустно усмехнулся Овцер, и Мартин заметил, что рубашка и шелковый халат хозяина дома пропитаны потом.

– Не факт, – покачал головой Рони, пристально глядя на Овцера.

– Тут колдовство.

– И потому вы болеете? – спросил Мартин.

Овцер кивнул.

– Три месяца назад они прислали мне предупреждение, чтобы отдал шкатулку с пантомимой.

– Кто они?

– Их называют прицепами. Это такое племя или секта, я даже толком не понял. Мы столкнулись в Змеебаде, о котором вы слышали. Я подкупил местного проводника, чтобы он устроил настоящую запрещенную охоту.

– Что значит запрещенную?

– Идемте… – сказал Овцер, поднимаясь, и зашагал через охотничий зал в дальний его угол, где, накрытый двумя покрывалами, стоял один из трофеев.

Овцер сам, не подзывая лакеев, сдернул покрывала, отбросив их в сторону, и гостям предстал серебристый единорог – вернее, его чучело, но выглядел он как живой. Даже глаза, не в пример остальным трофеям, были закрыты.

– Он как будто спит, – обронил Овцер и вздохнул.

– И это вы убили его? – спросил Мартин, завороженно глядя на короткую серебристую шерсть единорога, по которой пробегали искорки от попадавшего на нее света.