Черная богиня - Вронский Константин

– Мне кажется, что я попал в сон, в самый заветный из моих снов, – признался Савельев. Ночь они провели в «доме для гостей», именно так назвал это жилище их похититель. В комнате, где археологов заперли на все засовы, не было даже окон, так что сразу становилось ясно, что слово «гость» лишь вежливый синоним «узника».

Филиппса они так и не увидели.

– Он лежит в нашей больнице, – заверил их «атаман» чешуйчатой шайки. – Как только этот человек поправится, он непременно присоединится к вам.

– Больница! – Савельев попытался разговорить загадочного незнакомца. – А ее можно осмотреть?

– Вам доведется увидеть еще очень многое, пока не погаснет для вас солнце, – отозвался «атаман» и запер своих подопечных.

Савельев тяжело вздохнул. Вновь цветистые речи, которые так подходили к этому месту и которые не означали ровным счетом ничего иного, кроме угрозы.

– Пока солнце для нас не погаснет… – поморщился Павел и повернулся к Веронике. Она сидела на каменной скамье, поверх которой была брошена какая-то лохматая шкура. Ларин метался по комнате, как запертый в вольере цепной пес. Шелученко апатично съежился на скамье, взгляд египтолога был пустой, а руки нервно перебирали незримые складочки на футболке.

– Я видела местную ювелирную мастерскую, – внезапно сказала Вероника. – Представляете, у них ювелиры работают теми же самыми инструментами, что и четыре тысячи лет назад. Каменщики – тоже. В общем, ребята, ожившая картинка из учебника по древней истории. Нам никто не поверит, когда мы обо всем расскажем нашим.

– Я почти что сошел с ума! – мрачно оповестил товарищей Алик. – Я всегда предчувствовал нечто подобное.

– Ну, и что ты предчувствуешь сейчас? – неприязненно поинтересовался Савельев.

– Кровь. Много крови.

– А парень и в самом деле того – тронулся! – возмущенно воскликнул Ларин.

Его шуточки уже не помогали… настроение у всех было подавленное. Не улучшилось оно и после того, как двое молчаливых слуг внесли еду. Что-то смахивающее на овощное рагу, которое, как заявил Ларин, кто-то переварил до них, но все равно вкусно. На столе стоял кувшин чуть кисловатой воды, удивительно освежающей, а на подносе лежало несколько кусков хлебных лепешек.

На следующий день в комнате «гостей» показался еще один незнакомец, которого без натяжки можно было назвать родным братом «атамана». Он был того же роста, так же строен, с точеной красивой головой и бронзовым цветом кожи. Вот только вместо «чешуи» из кожи на нем были надеты длинные одежды, прошитые золотой нитью, а на голове остроконечная высокая шапка, похожая на миниатюрную пирамиду. Спереди этот колпак был украшен золотыми пластинками, между которыми поблескивали мелкие камешки горного хрусталя.

– Меня зовут Домбоно, – представился незнакомец на неживом каком-то английском. – Домбоно, – повторил он для вящей убедительности. – Ви есть откуда?

– Из России, – Савельев оказался единственным, кто был еще в состоянии спокойно разговаривать с кем бы то ни было из местных аборигенов, да еще на их родном языке. Шелученко всю ночь преследовали «голоса», Ларин вздумал сыграть роль супермена из дешевого американского боевика и два часа подряд дубасил кулаками в наглухо закрытую дверь, а Вероника невозмутимо зарисовывала все, что им довелось увидеть в загадочном городе Мерое, – пирамиды, храмы с высоченными лестницами, одежду мероитов. Правда, ввиду отсутствия бумаги рисовала девушка на подкладке собственного пиджачка. Про свой фотоаппарат Ларин, казалось, позабыл.

– Россия? Что-то мы уже слышали о России, – кивнул Домбоно. – Следуйте за мной. Царица и богиня желает видеть вас…

Это было где-то с полчаса назад. И вот теперь они медленно поднимались по огромной дворцовой лестнице, минуя посты стражи в чешуйчатом одеянии: прекрасных людей с бронзовым оттенком кожи, но без какой-либо примеси негроидных черт. Наконец, едва дыша, они добрались до входа во дворец.

«Я все время думаю о Нага, втором по значимости после Мерое городе черных фараонов. Именно в храме львов такие знаменитые искатели золота и приключений, как Джузеппе Ферлини, должны были искать защиту от „царей зверей“ и враждебно настроенных бедуинов. Вся область вокруг Нага кишмя кишела к тому времени – XIX век – львами. А первым европейцем, отправившимся на поиски затерянных городов, был молодой француз Линан де Беллефонд. Он появился в Нага 28 февраля 1822 года. Его проводник Мохаммед предупреждал Беллефонда о разбойничавших в этих краях шайках – племенах бедуинов. Им удалось добраться до священного храма львов. Мохаммед заметил, как обрадовался его господин, увидев изображенного на барельефе человека со вскинутым оружием – царя Натакамани. Француз бросился осматривать храм. И прервал свое занятие только тогда, когда появились четыре конных араба. К счастью, европейцу и Мохаммеду удалось оторваться от преследователей на верблюдах. А вернувшись в Шенди, Линан рассказал о своих приключениях и об открытии своему соотечественнику Фредерику Каллье.

Каллье не долго думал, мгновенно нанял проводника и уже 22 марта 1822 года был в Нага. Ему мы должны быть благодарны за первый топографический план этого загадочного места с целым комплексом из тринадцати храмов и святилищ. Благодаря этим документам Рихард Лепсиус вместе с Прусской Королевской экспедицией 1 февраля 1844 года добрался до древнего города после «восьмичасовой тряски на верблюдах». Он дополнил планы и чертежи француза, исследовал храм и барельефы, оставив подробнейшие – по-немецки скрупулезные – описания. А затем город вновь погрузился в забвение.

Жаль! Ведь что мы знаем о священном храме лъвов? Да ничего! Разве что скажут вам немногие, что посвящен он львиноголовому мероитскому богу-демиургу Апедемаку. А совсем уж немногие добавят, что был Нага резиденцией царицы Аманиторы и ее супруга Натакамани, последователей знаменитой воительницы и дипломата Аманисхахето. И мало кому известно, что здесь исчезает привкус пряностей из исторической лавки эллинизма, что только здесь можно окунуться в пески настоящей Африки с ее удивительной працивилизацией древних богов и традиционным, исконным владычеством женщин. Здесь и только здесь можно увидеть портреты царской семьи, связанной с богами. Вздымаются в одиночество небес колонны и стены храмов. Фантастическая история, про которую мы ничего не знаем.

Мы не видели этих храмов, в которых когда-то преданно служили космическому миропорядку, победе Добра, победе богов над Злом и Хаосом. Мы предпочитаем называть Африку «темной», «дикой», никак не желая признавать, что мероитская цивилизация более чем на пять тысяч лет старше египетской.

А мероиты были великодушны: зная о том, что где-то далеко от их земли появился на свет маленький Христос, они велели воздвигнуть в его честь солнечный храм…»

Классно сочинять статьи о древней цивилизации, канувшей, по мнению ученых всего мира, в Лету, сочинять, поднимаясь по безумно высокой лестнице под охраной живых – живее не бывает! – представителей этой исчезнувшей цивилизации. Классно еще и потому, что тогда не остается времени на размышления о собственной, скорее всего, невеселой участи.

Ларин буквально обвис на Савельеве, а Алик просто рухнул без сил на верхней ступеньке.

– Двести ступенек! – задыхаясь и придерживаясь рукой за левый бок, сообщил он. – У меня аж коленки дрожат. Самоубийство, а не лестница!

– И это только начало, – проворчал Ларин. – И почему этого никто из вас никак не хочет понять? Отсюда мы никогда не вернемся в наш мир!

– А на каком основании они будут удерживать нас здесь? – удивленно вскинул брови Павел.

– Основании? Не будь таким наивным, Савельев! – Шелученко недовольно поморщился, подсасывая вставную челюсть, багаж слишком раннего старения. – Об этом городе никто не знает… так кто же отпустит нас отсюда в целости и сохранности? Чтобы мы растрезвонили о кусочке древнего мира по секрету всему свету?! Лично мне здесь никто не напоминает самоубийц, милейший друг мой Павел.