Стеклянный город - Федина Елена

Я ловил себя на мысли, что хочу запустить руку ему за пазуху, взять обруч и надеть себе на голову, еще хоть раз пройти по белому песку, по берегу моих снов и закричать на всю вселенную. Я хотел этого непроизвольно и изучал пуговицы на его куртке, прикидывая, как их расстегнуть. Зря он думал, что для меня это — ерунда. Это переворачивало мне душу. А уж поговорить с Мартой во плоти — за это можно было вообще отдать остаток жизни!

— В Стеклянном Городе умеют делать и не такое, — многозначительно поведал герцог, — и дело не только в разноцветных песках, на которых он стоит, и которых больше нет нигде в мире. Дело в тех секретах, что дошли до наших мастеров из глубокой древности. Только один человек, Главный Стекольный Мастер, знал, где эти секреты хранятся, у него находилась древняя книга, в которой всё об этом сказано. Он никому не показывал ее и не открывал языка, на котором она написана, только своему приемнику перед смертью — такова была традиция. Так вот, при правлении моего деда Главный Стекольный Мастер умер внезапно — его убили в уличной потасовке. И тайна ушла вместе с ним. И никто не знает, где теперь эта книга, и что в ней написано.

— Жаль, — сказал я, — полезная была книга. Как же стекольцы обходятся без нее сорок лет?

— Старые мастера кое-что помнят. Но главных секретов уже не знает никто.

— А если тот, кто завладел книгой, разберет, что в ней написано?

— Ему понадобится Стеклянный Город со всеми его песками, мастерами и стеклами.

Я сразу вспомнил о Лаэрте. Да и король что-то очень переживал об Алонсе!

— А мне зачем Стеклянный Город? — спросил я, — у меня нет книги. Да и у тебя, как будто тоже?

Амильо Алонский какое-то время решал: говорить — не говорить, но выхода у него не было, он не знал, что Лаэрт завтра утром выступает к Стеклянному Городу со своей армией, да и был он ему, судя по всему, не помощником, а соперником.

— Дело в том, — решился-таки гость на последнюю откровенность, — что есть кое-что получше книги. Есть вещь, с помощью которой можно узнать все. Ее сделал Главный Стекольный Мастер, тот, которого убили.

Я напрягся, мне было жарко, а тут даже уши запылали, благо, их было не видно под моей копной.

— И… что это за вещь?

— А это я скажу тебе, когда ты освободишь Стеклянный Город, — заявил Алонский.

И был прав. Он же не знал, что если я что-то обещаю, то уж не обману.

— Заманчиво, герцог, — сказал я, — но почему не подождать до весны? У меня сейчас совсем другие планы.

— Триморцы тебя боятся. Они уже начали вывозить из города всё, что можно. А это очень красивая вещь. Она и сейчас, наверно, у меня во дворце, лежит в одной из комнат. Увезут — потом не сыщешь! Надо торопиться, Бриан.

Я знал, что не соглашусь, что никакая сила не заставит меня пойти на Стеклянный Город, и не только потому, что судьба Лесовии была для меня важнее всего, были и личные причины. Не мог я там появиться!

— Слушай, герцог, — сказал я, — я ведь вижу, что ты не трус и не слабак. Я кое-что понимаю в людях. Объясни мне все-таки, как случилось, что, удирая, ты не прихватил такую бесценную вещь с собой?

— А ты поверишь? — посмотрел он исподлобья.

— Должно же быть объяснение!

Он усмехнулся криво, прикрыл лицо рукой с растопыренными пальцами, утер лоб.

— Стыдно сказать… Накануне я напился. Напился, как свинья, до беспамятства. Можешь верить, можешь — нет, но целые сутки тело мое жило и двигалось само по себе. А когда я опомнился, оказалось, что город сдан, жена моя в руках у кардинала Всей Империи Измаила и его Тайной Канцелярии, а сам я позорно бежал, переодевшись угольщиком.

— Как?! — меня из жара бросило в холод, даже туман перед глазами в миг рассеялся, — как ты сказал?

— Я себя не оправдываю. Я сделал то, что сделал. И нет мне прощения, а душе моей покоя! Теперь не беру в рот ни капли, даже смотреть не могу на вино, но ничего уже не исправишь.

Теперь я понял, кого он мне напоминает — одного смиренного монашка из монастыря Святого Себастьяна. Я наклонился к герцогу, раздвигая локтями тарелки.

— Как же тебя угораздило так напиться, когда враг у ворот города?

— Сам не знаю. К жене приехала подруга из Трира. Надо было выпить за ее приезд.

— В такое время из Трира — в Стеклянный Город? Не странно ли?

— Для нее — нет. Это отчаянная женщина! Она ездит в мужском костюме и владеет мечом.

— Герцогиня Флора Фурская?

Алонский удивленно поднял на меня глаза.

— Откуда ты знаешь?

Я с трудом скрывал волнение, лицо мое уже давно горело, волосы прилипли ко лбу, а теперь еще и сердце бешено заколотилось.

— Она поила тебя из кубка? Из огромного кубка синего стекла с рубинами?

— Да…

В это время вошли Клавдий и знахарка Эрна, с ног до головы одетая в черное. Мой друг всё еще держал над ней накидку, с которой стекали на пол крупные капли. Я велел им подождать в другой комнате.

— Откуда ты знаешь? — прошептал Амильо.

— Сдается мне, герцог, — ответил я хмуро, — не ты один знаешь про эту вещь. Этот случай мне знаком: человек пьет из кубка, а потом теряет контроль над телом. Над тобой жестоко пошутили, Амильо Алонский.

Мой гость какое-то время не мог осмыслить, что же я ему сказал. Я и сам был потрясен не меньше. Значит, Водемар напоил меня из кубка умышленно? Зачем?! Кому я помешал? И знал ли Водемар, что делает, или слепо выполнял чужую волю?

Сейчас же, немедленно захотелось бежать, выяснять, трясти за грудки, отворять двери пинком ноги, посылать проклятья и кого-нибудь в конце концов убить. Досталось однако только оловянной ложке, которую я согнул.

— Ты хорошо знаешь Флору? — спросил Амильо Алонский.

Почему-то вспомнился теплый летний вечер, смеющиеся губы самоуверенной красавицы и чуть живой монашек с проколотым боком. "Когда сядешь на трон, не забудь об этом!" Кажется, не трон ей был нужен, а кое-что другое!

— Эту женщину нельзя хорошо узнать, — сказал я, — но в том, что она на это способна, я не сомневаюсь.

— Но зачем?! Зачем она хотела, чтобы я отдал Стеклянный Город Мемнону? От этого он не стал для нее доступнее!

— Значит, стал. Ты прослыл трусом и потерял все права на него. Вернуть тебе Стеклянный Город могу только я. А я вовсе не обязан этого делать. Зато я могу быть обязан кому-то другому. Ты меня понял?

Герцог посмотрел на меня как на обреченного.

— Ты? Обязан этой женщине?!

— Это она так считает, — усмехнулся я, — она глубоко уверена в этом.

— А что ты сам об этом думаешь?

— Я думаю прежде всего о Лесовии, — сказал я, — кто-то должен о ней думать, пока вы все гоняетесь за чудесами! Раньше следующего лета я туда не пойду. Ты можешь остаться у меня, герцог. Я дам тебе отряд, небольшой на первое время. Освободим Тарль и Тифон, а к лету повернем на Алонс. Только так.

— Будет поздно! — простонал он.

Соблазн был велик, я и сам зажмурился: сосны, белый песок, дети, ясные голубые глаза Марты… Но даже это не стоило жизней живых людей и их судеб. И ни одна стекляшка не стоила.

— Нет.

Он ударил кулаком по столу. Задрожали тарелки.

— Но ты можешь присоединиться к Лаэрту Тиманскому, — сказал я, — ты не того просишь, Амильо.

— Что?..

— Завтра утром, если он не передумает, то выступит как раз туда, куда тебе нужно.

— Лаэрт Тиманский?! И ты это допустишь?!

— Я ему — не указ. Извини, что не сказал сразу, — добавил я, — очень хотелось понять, почему он туда так рвется. Оказывается ему нужно ни много, ни мало — всемогущество!

— Оно ему не нужно, — покачал головой Амильо, — он в этом ни черта не понимает! Что он видел в своем глухом Тимане? Не нужны ему ни мастера, ни секреты…

— А чего же ему тогда нужно?

— Мою жену!

— Твою жену?

— Конечно! И у меня нет другой цели, как ее освободить. Всё остальное я предложил тебе, всё, что я мог. Я хочу спасти ее, Бриан! Любой ценой!

— Тогда не переживай. Лаэрт ее спасет и, может даже, не тронет. Всё будет зависеть от нее.