Краути (СИ) - Бэйн Екатерина

— Слава Богам, что мой сын тоже высокий, — пробормотала она себе под нос, — у тебя хорошая фигура, Аурин. И если тебя как следует кормить, то она станет совершенной. Ты будешь госпожой. Но для этого нужно многое уметь. Поэтому прежде всего нужно заняться твоим воспитанием. Для начала тебя нужно вымыть и соответственно одеть.

— А если я не хочу быть госпожой? — спросила Аурин агрессивно.

Госпожа Томин продолжала, словно не замечая ее слов:

— Красота девушки заключается не только во внешности, но и в походке, умении поддерживать разговор, уме и образованности. А также в умении держать себя в руках и не демонстрировать неприличных жестов людям, пусть они и являются последними тупицами и глупцами. Девушка должна украшать собой любое общество, куда бы ни попала. Тем более, если она — наложница князя.

— А я не хочу быть наложницей князя, — дерзко произнесла девушка.

Госпожа Томин посмотрела на нее насмешливо.

— В девушке должна быть покорность, Аурин. Но необязательно быть покорной на самом деле. Умная женщина может вертеть мужчинами как хочет. И все они будут уверены, что она следует только их советам. Итак, быть тебе наложницей князя или нет, решать моему сыну, а не мне. Он волен поступать как ему заблагорассудится. А ты вольна согласиться или отказаться, помня при этом о последствиях. Я же хочу, чтоб ты ему понравилась.

Аурин приподняла брови, но ничего не сказала на это, так как не знала, что.

Госпожа Томин восприняла этот жест с интересом и оценила высоко.

— Почаще так делай, Аурин. Это тебе идет.

Она хлопнула в ладоши, вызывая служанок. Кивнула на девушку:

— Займитесь госпожой.

Аурин никогда еще не называли госпожой и от подобного обращения она немного остолбенела. Одной из служанок пришлось немного подтолкнуть ее вперед.

С Хэйтаро ей было проще. Она могла запросто обозвать его поганым сморчком или плешивым болваном, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Но госпожа Томин была женщиной, к тому же, занимала очень высокое положение в обществе. Кто знает, что случится, если она назовет ее глупой старой курицей? Возможно, именно за такие слова здесь и рубят головы. Да не возможно, а вполне, вполне реально. Однако, и не прибегая к грубостям, Аурин была полна решимости упрямиться до последнего и ни в коем случае не соглашаться на столь унизительное предложение.

Ее мнение показалось бы многим девушкам Кетлии не только странным, но и весьма глупым. Стать наложницей князя — о таком можно было только мечтать. И если вдруг выпадает такой шанс, следовало вцепляться в него мертвой хваткой. Но Аурин, выросшая на берегу моря и никогда не испытывающая принуждений такого рода, не могла с ними согласиться. Она могла понять принуждение в работе, этого в ее жизни было достаточно. Но ее никогда не заставляли говорить то, что говорить не хочется, улыбаться, когда она этого не хотела и делать то, что казалось ей противным и унизительным.

Когда Аурин приняла ванну, ее волосы высушили, расчесали и уложили в замысловатую прическу с помощью гребней и драгоценных заколок. Потом в комнату пришла госпожа Томин, долго и придирчиво выбирала одежду для девушки, оценивая ее наготу и вновь и вновь находя, что она слишком тощая, но хорошая и обильная пища это поправят. Наконец, Аурин была полностью одета.

— Тебе нужно многому научиться, Аурин. И самое главное, держаться, как госпожа. Что за рубцы у тебя на спине?

— Отметины носатого коротышки, — ответила девушка без задней мысли, — двадцать палок за длинный язык.

Госпожа Томин сперва опешила, а потом рассмеялась негромким мелодичным смехом.

— Меткое прозвище, Аурин. Хэйтаро оно подходит как нельзя лучше. Мне нравится твой быстрый ум. Но это качество нужно развивать, как и многие другие. Ибо нет ничего легче быть дурой и нет ничего труднее, чем ею казаться.

— Я должна казаться дурой, госпожа? — удивилась Аурин, — а как же поэзия и все такое прочее?

— От этого умения зависит, чего ты добьешься. Никогда еще глупая женщина не добивалась высокого положения только с помощью красоты. Лишь умные женщины могут это сделать. Но мужчины любят дурочек, а стало быть нужно уметь таковой казаться.

Аурин поморгала ресницами. Ей всегда казалось, что быть госпожой значило валяться целыми днями на мягкой постели, объедаться сладостями и фруктами и ничего не делать, только раздавать пинки слугам. Оказывается, это очень сложное и тонкое дело — быть госпожой. И гораздо проще и легче, если на то пошло, быть торговкой рыбой.

Госпожа Томин приступила к обучению. В ее распоряжении была сырая глина: Аурин почти ничего не знала о правилах поведения. Она была неграмотна и абсолютно невежественна во всем, что касалось поэзии и искусства. Она не умела танцевать изысканные светские танцы, изящно кланяться, вовремя замолкать, зато смеялась всегда не к месту и слишком громко. А за столом она облизывала пальцы. Остальные погрешности можно было перечислять до ночи.

— Мой сын любит живопись, Аурин, — говорила госпожа Томин, — с ним нужно говорить об этом. А чтобы поддерживать разговор, нужно хотя бы немного в этом разбираться. Ты же не будешь говорить с ним о ловле рыбы.

— Почему бы и нет? Уверена, этого он как раз и не знает, — съязвила Аурин и весьма успешно.

Вот только ее наставнице это не понравилось.

— Быстрый ум не является достоинством, если становится слишком резвым, — заметила она сурово, — и язвить следует с умом, а главное к месту.

— И с теми, кто не сможет наказать тебя за это, — не смолчала девушка.

Госпожа Томин некоторое время молчала, а потом отозвалась:

— Это уже лучше. Я рада, что это ты наконец поняла. Теперь тебе осталось еще научиться держать язык за зубами.

Временами подобные выходки новоявленной ученицы огорошивали ее и заставляли думать, что обработать этот неограненный алмаз будет невозможно. Но таких случаев становилось все меньше. Госпожа Томин не ошиблась, говоря о быстром уме Аурин. Она и в самом деле все схватывала на лету, ей было интересно узнавать новое. Девушка легко запоминала сказанное и прочитанное и могла без запинки пересказать. Огорчало то, что тонкое умение слагать стихи обошло ее стороной. Иногда, правда, Аурин находила рифмы, но тогда они не устраивали саму госпожу Томин. И еще одно ее тревожило. Умение держать язык за зубами оказалось куда более сложной наукой для ее подопечной, чем заучивать наизусть целые трактаты и тяжелая наука игры на арфе. Частенько Аурин ляпала такое, что госпоже Томин очень хотелось заткнуть ей рот и говорить всем, что эта девушка немая. От рождения.

Тем временем случилось то, чего госпожа Томин опасалась куда сильнее, чем возможности услышать дерзость от Аурин в присутствии сына. Она узнала, что Рэкти, воспользовавшись тем, что госпожа не следит за ней своим бдительным оком, забирала все большую власть в свои руки. Князь уже ничего не делал без ее совета. Назревала катастрофа. И госпожа Томин, скрепя сердце, решила применить свое средство.

Она прошла в комнату к Аурин, которая прилежно вышивала на пяльцах какой-то затейливый рисунок с невыносимой скукой на лице. Впрочем, она попыталась ее согнать, как только увидела свою наставницу. Госпожа Томин тяжело вздохнула, осмотрела ее с сожалением и проговорила:

— Ты еще совсем сырая, Аурин. Мне нужно еще по крайней мере два месяца, и то, это самый короткий срок. Но боюсь, что по истечении этого срока будет уже поздно. Князь должен тебя увидеть.

Заметив недовольную гримасу на лице девушки, она строго добавила:

— И помни, что я говорила тебе о твоей невыносимой манере постоянно корчить рожи. Ты в конце концов, не обезьяна.

— Ладно, — хмыкнула Аурин и сдвинула свои красивые, выразительные брови.

Это смотрелось гораздо лучше и госпожа Томин помягчела.

— Я уже говорила тебе, Аурин и повторяю опять. Я не принуждаю тебя быть наложницей моего сына. Но он должен тебя увидеть.

Она помолчала.

— Женщина не должна говорить о выгоде, но никто не запрещает ей искать ее. Ты понимаешь меня?