Проникновение - Суржевская Марина "Эфф Ир"

Бешенство заставило ударить кулаком в стену, выбивая каменную крошку. Хотелось убивать. Рвать плоть зубами, терзать, выпускать кишки… Разорвать всех на том совете, даже старика Магнуса. Мой зверь ревел и плевался огнем, вызывая внутреннюю боль. Я уже давно понял, что дело не только во мне. Мой хёгг считал Оливию своей так же, как и я.

И теперь зверь в ярости от понимания, что появились другие претенденты на Лив, и требует их уничтожить. И чтоб они все захлебнулись в водах фьордов — я с хёггом согласен! Снова треснул кулаком, скривился.

Вот только Оливия изменилась. Она — женщина, которая сможет объединить два мира. Сможет стать частью обоих. Уже не пленная чужачка, а первый за множество столетий красный дракон. До сих пор по хребту бежит дрожь, стоит вспомнить ее обращение. Но она победила, смогла, выстояла… И вряд ли позволит, чтобы я запер ее в пещере, как требует моя сущность.

Ударил в третий раз, и стена не выдержала — треснула.

Хватит! Плевать мне на ее изменения. Заберу, запру, не позволю… собственнический инстинкт дракона туманит разум, не давая думать. Моя, не отдам, спрячу… Она подумает? И думать тоже не позволю, плевать на ее желания, на все плевать… Хочу. Моя!

Потряс головой, пытаясь вернуть мыслям ясность и прогнать кровавый туман. Надо найти Лив. И остаться человеком.

Я растерянно смотрела на сундуки, которые споро вносили прислужники.

— Это что? — не поняла я.

— Подношения деве, — поведал Вирн. — От риаров.

И успокоил:

— Ты не бойся, подношения останутся у тебя, кого бы ты ни выбрала. Мужчины не забирают свои подарки.

— А что, я должна кого-то выбрать? — двумя пальцами приподняла отрез нежно-голубого шелка, расшитого серебром и камнями.

— Да, — почему-то недовольно буркнул парень. — Иначе драки не избежать. А когда дерутся риары, это плохо заканчивается. Я слышал, лет двадцать назад так же поругались из-за одной девы. Так того города, где поругались, больше и нет…

Ткань я отбросила, как ядовитую змею.

— А если я не хочу никого выбирать?

— Так украдут, — меланхолично отозвался Вирн. — Хотя ты же теперь хёгг, — он потер вихрастый затылок, пытаясь решить слишком сложную для него задачу. И, решив, кивнул: — Все равно украдут, хоть и хёгг. Утащат и в пещере спрячут. В большой пещере… Риары же, кровь такая.

— Сороки тоже все блестящее в гнездо тащат! — обозлилась я. — Я что, сувенир, чтобы меня прятать? И не хочу я никого… выбирать!

— Придется, — пожал плечами мой страж. — И ты это… одна-то не ходи. А лучше вообще никуда не ходи.

Я сердито уставилась на Вирна. Отлично! Теперь я должна сидеть взаперти, чтобы меня не украли?

— А ночью лучше в сундук спрятаться, — посоветовал он. — А то залезут же…

— Проклятые риары! — буркнула я. — Головорезы и разбойники! Чтоб их всех!

И особенно одного, золотоглазого. Снова вспомнила, как молчал на совете Сверр. Когда остальные расхваливали мне красоты своих земель и предлагали себя в мужья, Сверр молчал. Ведь у него уже есть невеста. Давно сговоренная. И проклятая честь этого ильха не позволит ему отказаться от своего слова! Родовитая невеста женой войдет в Нероальдафе, а я… Я — просто чужачка из Конфедерации. И плевать, что с кольцом на шее!

И пусть со мной он целуется на груде золота, пусть меня прижимает к постели так, словно сдохнет, если не возьмет, пусть на меня смотрит горячо и жадно, но женой ему станет другая. Ненавижу!

Ярость обожгла внутри, и Вирн вдруг дернулся в сторону.

— Твои глаза, — сипло прошептал он. — И волосы! Ты меняешься…

Я посмотрела недоуменно, шагнула к купальне, где блестело серебряное зеркало. И ахнула. Мое отражение смотрело на мир темно-красными глазами, а волосы приобрели отчетливый оттенок багрянца.

— Что это? — испугалась я. — Что со мной?

— Ты меняешь масть, — хрипло прозвучало от дверей, и я, вздрогнув, обернулась. Сверр. Он стоял там, смотрел обжигающе… но не приближался. — Становишься отражением своего зверя. Так случается со всеми, кто надел кольцо Горлохума.

Я сглотнула слюну, ощущая липкий страх. Мало мне шрамов, теперь я стану красноглазым чудовищем?! Не думала, что последствия будут такими… Тронула свои волосы. Кажется, прядки даже на ощупь иные — гладкие…

— Они тоже изменятся?

— Да.

— Что еще? — Гадство, я не смогла удержать дрожь в голосе. — У меня появятся шипы? Клыки отрастут?

— Только масть, — хмыкнул Сверр. — Но фьорды не видели красного зверя уже очень давно, Лив.

Он замолчал, и мы замерли, глядя друг на друга через шелк воды в бассейне. Сверр тяжело втянул воздух. Его взгляд касался меня, трогал, гладил, присваивал… От взаимного притяжения кружилась голова и мутился разум. Мы желали друг друга слишком истово, но заставляли себя стоять на месте. Все изменилось. Я изменилась.

— Вижу, риары уже шлют дары, — в голосе Сверра скользнула злость, и я вскинула голову.

— Да. Они очень щедры. Никогда не видела таких тканей. И украшений. И… всего!

— Не знал, что тебе интересны ткани и украшения. — Злости стало больше. — Я считал, что кроме науки тебя ничего не волнует. Ну и иногда — мой язык у тебя во рту!

Я вспыхнула, словно сера, облитая бензином. Мгновенно. Так полыхнула от гнева, что, кажется, задымилась.

— Может, я просто не пробовала других, Сверр!

Он преодолел разделяющее нас расстояние за мгновение. Рывком прижал меня к холодному зеркалу, сдавил тело словно тисками.

— А ты надеешься, что попробуешь? — его лицо исказилось от ярости. — Только посмей, Лив. Только посмей, слышишь?

— Почему?! Мне предлагают стать женой и хозяйкой, отчего бы мне не согласиться? Ты не предложил мне ничего! — последнее я уже выкрикнула, вцепившись горячими пальцами в его руки. — Ты просто промолчал, проклятый ты ильх! Промолчал!

— Я связан клятвой! Хоть и видел свою невесту лишь раз, но я дал слово!

— Так держи его! — заорала я. — И не прикасайся ко мне!

Он перехватил мои ладони и вдруг прижал к губам. Болезненно, мучительно, нежно.

— Лив, я…

Колокол ударил на башне, обрывая слова Сверра. И он отступил, убрал руки. Захотелось взвыть и вернуться в его тепло, но я удержалась. Фьорды в опасности… я уже знала этот тревожный звон бронзовых вестников.

Запыхавшийся Вирн ворвался в комнату и остановился, глядя на нас.

— Вторжение, мой риар! У гряды… возле Горлохума. И конфедератам нет числа!

Сверр сжал зубы, бросил на меня короткий взгляд.

— Оставайся здесь, Оливия. Поняла?

Я мотнула головой. Конечно, я не смогу сидеть здесь и наслаждаться видом города, когда фьорды в опасности. И Сверр тоже это понял.

— Я теперь хёгг, — тихо сказала я. — И дочь Нероальдафе. Ты сам это сказал.

— Постарайся хотя бы не лезть в битву, — хмуро бросил Сверр и пошел к двери.

Через несколько минут мы стояли на открытой террасе, с которой открывался впечатляющий вид на город. Остальные риары уже тоже были здесь и мрачно переговаривались, обсуждая вести.

— Свенн видел, как отряды конфедератов прошли сквозь туман, — Магнус кивнул на молоденького парнишку с обручем на шее. Хёгг. Совсем юный снежный хёгг. — Он охотился недалеко от гряды. Что еще ты видел, Свенн?

— Туман между пиками-близнецами исчез, старейшина, — дрожащим голосом поведал парень. — Его там больше нет! Пусто! И еще я видел за скалами много железных машин, они движутся в сторону Горлохума.

Я сдержала возглас негодования и припомнила карту фьордов. Если конфедераты идут от гряды, то дальше…

— Они направляются в сторону Нероальдафе, — закончил мальчик.

— Я надеялся, что у нас есть время подготовиться, но увы, — тяжело произнес Магнус. И выпрямился, сверкнули золотом старческие глаза. — Пора объявить призыв для всех, кто носит кольцо Горлохума. От мальчишек, едва перешагнувших рубеж тринадцати весен, до стариков. Сейчас фьордам нужен каждый, кто способен подниматься в небо, жечь и рвать врага! Пусть благословят нас перворожденные на этот бой! Вперед!