Красная книга (СИ) - Нинсон Ингвар

— Тебя так зовут? Что ж...

Ингвар давно не спал, и поэтому на глазах выступали слёзы. Просто давно не спал.

— Так, ладно. Буду звать тебя Грязнулька. А потом подберём тебе другое имя.

Великан указал пальцем на девочку.

— Грязнулька.

Девочка кивнула.

— Ты знаешь, как зовут меня?

— Ингвар.

— А тебя?

— Грязнулька.

— Молодец. А теперь, Грязнулька, скажи мне, ты знаешь, как зовут лошадок?

— Бэкки, Мэкки, Фэкки, Рэкки.

— Какие красивые имена, — подивился Ингвар.

Хотя, конечно, не могут такие имена быть у всех четырёх. Особенно учитывая фриза, стоившего как целый дом, или кохлани с длинной родословной. То были прозвища, которыми девочка называла лошадей.

Если ей давали общаться с лошадью, животное узнает знакомого человека и гораздо охотнее подойдёт к ней. И откликнется на эти ласковые имена.

— А вон та?

Ингвар указал на видневшуюся среди берёз пегую тарпанку. Кобыла не убежала. Может, боялась уходить далеко от людей. Может, шлея с поперечной веткой запуталась в зарослях.

— Бэкки.

— Приведи Бэкки сюда, пожалуйста. Понимаешь?

— Поняла.

Провожая взглядом белую спину в лиловых разводах, Ингвар подумал, не убежит ли она? Почему-то казалось, что нет. Хотя обычная пленница, скорее всего, запрыгнула бы на лошадь и дала дёру.

Чем избавила бы Нинсона от моральных дилемм.

Лишившись лошадей, он бы мог с чистой совестью забыть и про старика, и про девочку. Пешком отправиться к порталу, а оттуда уже в Вэймут.

И был таков.

Но он был совершенно не таков.

Ингвар не хотел знать, бросил бы он старика у Навьего Озера.

Но был искренне рад появлению веской причины не делать этого.

Надо было что-то придумывать с девочкой, а кто мог помочь в этом лучше, чем бывший тиун? Который — в силу обстоятельств — будет обязан поговорить с ним начистоту.

Теперь, задним числом, все встречи обретали значимость, выстраивались в чреду осмысленных пометок на полях Мактуба.

←  60 Первая Дверь — Красный Туйон 62 Тысяча Талантов →

 62 Тысяча Талантов 62

Тысяча Талантов

Ингвар видел чудо.

Грязьнулька тянула за шлею кобылку Бэкки, а за ними трусил породистый жеребец Бентэйна. Фриз был взмылен и недоверчив. Рот порван удилами во время неуклюжих попыток раненого Бранда забраться на кохлани. Под весом сумок седло съехало набок. Животное едва переставляло ноги из-за мешающейся подпруги. 

— А этого как зовут?

— Рэкки.

Ингвар приговаривал, переплетая руну Инка, Девятого Лоа, и прозвище животного:

— Эйвс, Рэкки, Эйвс, Рэкки, Эйвсрэккиэйвсрэккиэйвсрэкки, эрс-эрс-эрс…

Лошадиная руна и лошадиное имя слились в одно сплошное мурлыканье, и конь дал прикоснуться к себе. После этого дело пошло легче. 

Руна Эйвс. Руна Инка. Девятого Лоа — самозабвенного сказочника. Руна связи с животным. Подчинения. Направления. Зова. Эйвс. Эйвс. Эй-вссс…

Грязнулька на удивление споро ухаживала за лошадьми. Дело было не только в выучке. Сказывалась природная ловкость. И природная же потребность в любви, которую она в этой жизни видела только от животных. Звери тоже не чувствовали в девочке никакой угрозы. Распознавали своего собрата, пуганного зверька. Так привечали на конюшнях и кошек и собак. 

Пока Грязнулька занималась лошадьми, Нинсон занялся трофеями. 

Бентэйн снял куртку ещё рано утром, когда надевал латы. А Бранд скинул свою, как только заметил Ингвара. Поэтому они обе достались Ингвару.

— Двацать-двадцать-двадцать! Нам нужны денежки! — Великан азартно потёр руки.

У Бранда была изящная куртка-жиппон из тонкой кожи цвета киновари. Нинсон ощупал жиппон на предмет тайника, зашитого где-нибудь самоцвета. Ничего. Всё в угоду хорошей фигуре. Даже карманов не было.

Чёрная жёсткая куртка бронированного Бентэйна порадовала подшитым изнутри жилетом дублёной кожи. А так же шнуровкой на боках и рукавах — чтобы можно было надеть щитки для стрельбы или краги для боя. В утянутом виде то была обыкновенная куртка, а с полностью ослабленными завязками налезла на Великана.

Петли замыкались на крупные серебряные брелоки в виде черепов разных птиц в порядке их принадлежности Лоа: сокола, курицы, гуся, соловья, ворона, голубя, альбатроса, попугая, долгоносого киви, сипухи, чайки и грифа. 

Бентэйн не переживал за фигуру. У него на куртке были карманы с застёжками из серебряных черепов. В одном лежала пузатая бутыль с изумрудно-салатовой жидкостью. Ингвар знал всего два напитка такого цвета. Откупорил пробку и понюхал. Так и есть. Густой травяной запах. Но не такой шибающе-полынный, как от туйона. Значит, мягкий, почти лечебный шартрез. 

Ингвар хорошо помнил их рекламу.

«Сто сорок четыре вида трав! Целый гросс в одной бутылке!»

Вспомнилась и реклама жёлтого шартреза:

«Шартрез! Теперь шафрановый!»

Ингвар сделал большой глоток. 

Шартрез легко нашёл путь в желудок и терпко-горьким запахом вытеснил усталость и недомогания последних дней. Ингвар сделал ещё один глоток, чувствуя, как уставшая кровь быстрее побежала по венам. 

Вишнёвый самоцвет Мортидо пожелтел. 

В другом кармане обнаружился ксон. Чёрное зеркало лежало на серебряной пластине граммов в двести. Витиеватым шрифтом, напоминавшим узоры доспехов Бентэйна, было выгравировано:

«На свете не бывает ошибочных мнений. 

Бывают мнения, которые не совпадают с нашими, вот и все».

— Мразь. Даже жалкая дворняга сможет отличать хорошее от плохого, а правильные действия от неправильных. Даже последний недоумок может сказать, что твои действия, твоё мнение о мире и о том, что следует делать, а чего не следует — это ошибочное мнение. Ошибочное. 

Ингвар сплюнул, и добавил по буквам, каждый раз ударяя пальцем по чёрному зеркалу, потому что считалось, что так слово с большей вероятностью попадёт в Мактуб: 

— Мразь.

Громоздкую вещицу дополняла обложка из кожи шипастой рептилии. Оставалось гадать, сколько стоила вся эта дебелая красота. Но Ингвар готов был отбросить эти богатства в сторону, как упаковку настоящего подарка. Потому что там, в кармашке плотной обложки, лежала квента. 

Квента! Пропуск в жизнь. 

Ингвар бережно достал карточку с обтрёпанными краями, осмотрел, убрал обратно. Великан не был похож на человека с портрета в квенте. Но лучше так, чем никак.

В ящике из железного дерева с Уроборосом на крышке оказался целый набор для ремонта и обновления амуниции. Катушки шёлковых ниток и впрок заготовленные перья. Рядком в специально выточенных углублениях покоились три колбы с подписями. 

Колба с густым белёсым киселём, похожим на прокисшее молоко. «Клей». 

Колба с маслянистой жидкостью табачного цвета. «Яд». 

Колба с мелким порошком свекольного цвета. «Краска».

Ингвар рассовал их по карманам и надел куртку. 

В том же ящике лежали два наруча, покрытых чёрной эмалью с тонкой работы рисунком сверху — таким же Уроборосом, как на луке. Застёжки — змеиные головы. Получалось, что они тоже ели свои хвосты. Тонкая сталь могла бы защитить от пореза, но не от удара топора или меча. В этом смысле даже деревянный или костяной наруч с плотной поддёвкой были бы надёжнее в ближнем бою. Но для лучника главное, чтобы был лёгким и гладким. А в случае Бентэйна, ещё и прекрасно выглядящим. Правый наруч использовался редко. А вот левый порядком исцарапался. Нинсон надел их под куртку, зацепив ремешки на самое первое деление. Ручищи у Бентэйна были заметно мощнее.

Ингвар нашёл и одежду кукол: рубища из мешковины, перепачканные кровью и пахнущие мочой. Увидел, как девочка проводила взглядом отброшенные в сторону тряпки. А вот несколько пар добротно сделанных и совсем новых лаптей ей пригодятся. 

Рубашка воина из отличного некрашеного полотна превратилась в сарафан до колен с горловиной-лодочкой. Рукава пошли на портянки, которые вместе с лаптями составили новую обувку для девочки.

Ингвар разжился шерстяными носками и тупоносыми башмаками Бентэйна, разношенными достаточно, чтобы Великан смог втиснуться.