Милость Келсона - Куртц Кэтрин Ирен

Потом он сам погрузился в транс, уходя в него все глубже, глубже, — и огонь костра, просвечивавший сквозь его веки, вскоре растаял, как растаяли и затихли все звуки ночного лагеря вокруг него, и он ощущал лишь едва различимое тепло огня… и вот наконец он был готов к тому, чтобы послать свою мысль далеко на северо-восток, к женщине, ожидавшей его вызова.

…Картины дня сражения, яркие и отчетливые: армия Келсона мчится к вершинам последней гряды холмов, отделяющей ее от долины, где находится армия Меары, и тут же лавиной скатывается вниз, изумляя и ошеломляя меарцев…

…Дункан, его окровавленное тело, покрытое ожогами и ранами, прикованный цепями к столбу, языки пламени вздымаются все выше, огонь подбирается все ближе к Дункану… магия отражает стрелы, несущиеся к епископу… отчаянный рывок Дугала… Лорис и Горони взяты в плен… Сикард выбирает смерть от руки Келсона, не желая предстать перед судом и быть казненным за свои преступления… армия Меары окружена и сдается… решено задержаться на один день в долине Дорна, прежде чем отправляться в Лаас, куда бежала принцесса Кэйтрин и последние преданные ей отряды.

…В каком состоянии Дункан? Говорят, что он, хотя и чудовищно изуродован, все же выживет… говорят, что кроме хирургов еще и Морган лечит его своей магией, вместе с молодым Дугалом Мак-Ардри… и еще говорят, что Дугал — сын Дункана!

Члены Совета разом заговорили, как только цепь связи разорвалась, — и о стратегии и военной стороне дела, и, конечно, о том, что выглядело более насущным с точки зрения Совета Камбера.

— Почему ты ничего не сказал нам о Дункане и Дугале? — требовательно спросил Ларан, обращаясь к Арилану, который ничуть не меньше других был изумлен этой новостью. — Сын Дункана! Каким образом, что тут вообще за путаница, это слишком сомнительно!

— Но я и сам ничего не знал! — запротестовал Арилан. — И видит бог, я не понимаю… но тут, конечно, такие возможности… Милостивый боже, вы не думаете, что и он тоже может быть Целителем, а?

Этого предположения оказалось достаточно, чтобы на несколько следующих минут ввергнуть Совет в громкие оживленные дебаты.

Тирцель Кларонский лишь хохотал и тряс головой, колотя ладонями по подлокотникам кресла.

— Ох, ну и чудеса! У мошенника Дерини — мошенник сын, незаконнорожденный!

— Тирцель! — рявкнула Вивьен, уставившись на самого молодого члена Совета Дерини.

Но к наиболее важной теме вернула их Софиана; Софиана, увидевшая то, чего не увидели другие, слишком занятые размышлениями над новым известием.

— А как насчет Келсона? — мягко спросила она, обводя всех взглядом ярких глаз. — Разве нам не следует обсудить то, что он сделал?

Все умолкли.

— Я не в первый раз связываюсь со своим агентом за время этой военной кампании, — пояснила Софиана. — И, если я не ошибаюсь, несколько недель назад не кто иной как леди Вивьен утверждала, что Келсону необходимо научиться быть более безжалостным?

— Да, я это говорила, — согласилась старая Вивьен, с вызовом глядя на Софиану. — И по-прежнему так думаю.

— Я и не утверждаю, что я против этого, — сказала Софиана, загадочно улыбаясь. — Однако я хочу обратить ваше внимание на то, что король к настоящему моменту совершил множество поступков, говорящих о его зрелости, ответственности и, да, о безжалостности, достойной королевского сана. Он уничтожил своих врагов на Ллиндрутском поле, как это и требовалось от него. Он судил принца Ллюэла, приговорил его к смерти и казнил его, хотя вполне мог оставить его безнаказанным, несмотря на все преступления, и никто не сказал бы ни слова против. Он казнил принца Итела и Брайса Трурилла, также после суда, а также казнил каждого десятого из его офицеров. — Она снова глубоко вздохнула. — А теперь он еще и уничтожил Сикарда Меарского, как вы и сами видели, — вместо того, чтобы тратить чужие жизни и время ради суда над человеком, который и без того погубил уже слишком многих. Это был весьма логичный поступок, и один из тех, которыми я в особенности восхищаюсь, — но это совсем не похоже на милосердие короля-ребенка. Поэтому я утверждаю, что Келсон Халдейн стал теперь достаточно безжалостным, даже по нашим меркам.

Глава XX

И он одолел губителя, не силой тела, не силой рук, а лишь словом обратив его в бегство. [21]

Однако следующее утро потребовало от Келсона еще большей безжалостности, — когда он и Кардиель направились к шатру, в котором содержались под охраной пленные Борис и Горони. Отлично вооруженная стража, состоявшая из копьеносцев Халдейна, окружала этот шатер, и Кьярд О'Руан, преданный слуга и помощник Дугала, встретил их у входа; он оглянулся назад, внутрь шатра, а потом сдвинул вместе полотнища, прикрывавшие вход, и стоял так, придерживая их руками у себя за спиной и глядя на приближавшихся.

— Доброе утро, Кьярд! — буркнул Келсон, когда помощник вождя не столько поклонился ему, сколько сделал вид, что кланяется. — Ночь была тихой, насколько я понимаю?

— Да, сир, стало тихо, как в могиле, когда мы наконец угомонили этого сумасшедшего Лориса и заставили его прикусить язык, — ответил старый Кьярд. — Он все ругался, не переставая, так что нам пришлось сунуть ему в рот кляп… пусть подумает хорошенько о безвременной кончине старого Мак-Ардри. Как так лорд Дугал себя чувствует, и его… э-э… его отец?

— А, и ты уже слышал об этом, — сказал Келсон. — Они оба в порядке. Ты лучше вот что скажи-ка мне, Кьярд, — тебя это очень беспокоит? Ну, что Дугал оказался сыном Дункана, а не Каулая?

Кьярд с упрямым видом встряхнул седой головой.

— Я не могу рассуждать о делах клана, сир, но молодой Дугал — мой вождь, и будет моим вождем, пока он жив, пусть он там хоть сын Каулая, хоть внук. У нас в пограничных землях — выборные наследники. Дугал был избран следующим вождем, и он будет вождем, даже если он по крови вообще никакого отношения к Каулаю не имеет. А уж что касается титула герцога Кассана — ну, не знаю, можно ли и его вот так унаследовать. Тут, пожалуй, потребуются какие-то другие доказательства законности рождения, одним словом в этом деле не обойдешься. А сын епископа…

— Но, Кьярд, Дункан не был епископом, когда родился Дугал, — сказал Кардиель. — Он и священником-то еще не был. Но ты прав в том, что понадобится нечто большее, чем просто его слово, для утверждения законных прав Дугала на наследование. Может быть, удастся найти доказательства методами Дерини.

— Да, тут, конечно, могут возникнуть сложности, — согласился Кьярд, явно приведенный в замешательство идеей использования магии Дерини, которой он побаивался, как и все пограничники. — Но даже если вы уверены в том, что он говорит правду, — а я-то в это уж точно верю, — все-таки надо будет и других убедить. Вам придется отыскать беспристрастных свидетелей, сир. Я не знаю, конечно, каких других Дерини вы можете привлечь к этому делу, но только если они считаются вашими друзьями, — их нельзя будет выставить как надежных свидетелей, вот как. Так что не завидую я вам.

— Я и сам себе не завидую, — сказал Келсон. — Но я что-нибудь придумаю. — Он вздохнул. — Наверное, я должен сейчас посмотреть на наших пленников.

— Да, сир. Только вам следует кое-что узнать, прежде чем вы туда войдете. — Кьярд сунул руку за пазуху и извлек из какого-то тайного внутреннего кармана своей куртки свернутый плотный головной платок. Развернув его, он показал королю два тяжелых золотых перстня с аметистами. — Я забрал это вчера у Лориса. Но с ними что-то странное… Я бы сказал, что это епископские кольца, ведь так, архиепископ? — добавил он, мельком взглядывая на Кардиеля. — Но… ух, ну вы же знаете, что у приграничного народа случается иногда второе зрение… ну и…

— И это довольно сильное зрение, — пробормотал Келсон. — Дугал мне рассказывал. Продолжай. Ни к чему это объяснять.

— Ну, так вот… мы подумали, что вам покажется странным, если я скажу, что касался этих колец голыми руками, не будучи уверен, что хорошо защищен.