Черное озеро (СИ) - Разумовская К.

– Напяль что-нибудь. Там холодно.

Его слова вгоняют меня в ступор. Мы молча глядим друг на друга в полумраке комнаты. Шрамы на лице отбрасывают тени, делая лицо еще более угловатым, будто высеченным из камня.

– Там холодно. Оденься.

– С чего такая обеспокоенность?

Моя подозрительность плавно перерастает в паранойю.

– Вдруг ты заболеешь и станешь еще более бесполезной. Если это вообще возможно.

Меня злит его ответ. Но чего еще я могла ждать от этого человека?

– На кухне?

– Люблю есть на природе. – бросает он через плечо, покидая свою комнату. Плетусь за ним, еле поспевая.

Отлично поговорили. Все живы, да и ладно.

Зайдя в нашу спальню, едва освещаемую сиянием звездного неба за окном, с трудом различаю контуры мебели. Шорох. Нева поднялась на локтях и свешивается со второго яруса кровати.

– Ты в порядке?

Ее голос тягучий и тихий. Неровно обрезанные пряди волос торчат в разные стороны, когда худое узкое лицо наклоняется. В темноте Неву легко можно принять за мужчину.

– Да.

Ощупываю пальцами кровать. Холодная жесткая поверхность не идёт ни в какое сравнение с теплой периной Амура.

Разбалованный и высокомерный.

– Куда ты собралась?

– Амур предложил пройтись.

Нева садится в кровати, и ее голова упирается в потолок. Княжна смотрит на меня сверху вниз. И пускай я не вижу ее лица, но внутри поселилась безоговорочная уверенность в том, что она осуждает меня.

– Он никогда не делает ничего просто так. Все так говорят. – после долгого молчания выдаёт она. Я наконец нащупываю пальто и поспешно натягиваю его на плечи.

– Возьми с собой что-нибудь.

Княжна укладывается обратно в кровать. Я без лишних препирательств беру со стола нож и запихиваю его во внутренний карман. Покидая комнату быстрыми шагами, не беспокоюсь о бесшумности передвижения. Дверь тихонько скрипит за спиной. Идэр зло шипит вслед:

– Вот сука.

Я думала, что она спит.

Выбираюсь на улицу. Холодный и свежий ночной воздух ударяет в лицо. Мышцы напрягаются. Глубоко вдыхаю, впуская в себя холод и темноту. Тишина, нарушаемая трелью сверчков и кваканьем жаб была прервана голосом Амура.

Разве живность не должна давно спать?

– Ты долго.

Игнорирую его, вглядываясь в ночное небо. Бескрайнее черное полотно, усеянное бесчисленным множеством ярких звезд, точно такое же, как дома.

Дом.

Меня охватывает странное чувство легкости. Дом. Старый плед, привезенный из маминого дома в деревне, пара расшатанных стульев, кокосовый гель для душа. Несколько драных пар фирменных кроссовок, почти новый плазменный телевизор, к которому я так и не прикоснулась. Всё пользовалась этим пузатым уродцем с проволочными антеннами. Берегла, оставляла на потом, которого так и не наступило. Дом. Подъезд, провонявший нафталином и кошачьими экскрементами. Трещины на сером фундаменте убогой девятиэтажки. Дом. Пара школьных друзей, с которыми разорваны все связи, десяток подельников, которых я ненавижу. Мама с её кошками и подругами, мечтающие выдать меня замуж за достойного человека. Недостойную меня за достойного!

Она никогда не догадывалась о том, что я всю жизнь лгала ей! Мама видела лишь то, что хотела видеть: медсестра, зарабатывающая достойную зарплату. Она не задавала вопросов, довольствуясь моим враньем. Неужели она не догадывалась? Или просто не хотела замечать очевидное?

Я просто боялась сказать ей, что её дочь – сплошное разочарование.

Какая к черту разница, где я? Никто не вспомнит обо мне завтра, будь я здесь или там. Разве принципиально, где я нахожусь, если это ничего не изменит?

– О чем думаешь? – Амур подходит совсем близко и облокачивается спиной о стену дома. Следую его примеру, кутаясь в пальто.

– О том, что должна была придушить тебя.

Тяжелый и разочарованный вздох. Украдкой бросаю взгляд в сторону Разумовского. Он стоит той стороной, где не видно шрамов. Острые скулы, надменная полуулыбка, застывшая тенью на бледных губах.

– Злишься? – отводит взгляд от горизонта Разумовский. Следую Я же впиваюсь взглядом в черную кромку леса.

– Разве что на себя.

– Почему же?

В его голосе слышатся знакомые издевательские нотки, но это не мешает мне признаться.

– Все вокруг будто знают, для чего они здесь.

– Вернешься домой и займешь свое место. – холодно отзывается Амур, отталкиваясь от стены.

У меня нет дома. Я не имею места. Нигде. Мне становится еще хуже, когда я вдруг признаюсь в этом самой себе. Я не хочу возвращаться. Легкость сменяет гнетущая пустота.

Из-за угла выходит Катунь. Его лицо озаряет широкая белоснежная улыбка, едва он нас завидел. Наверное, он не раз заставал друга по ночам в компании девиц. Щеки краснеют от стыда. Теперь я одна из них.

– Мы пойдем к поместью. – коротко бросает Амур и идёт вперед. Я задержалась на пару секунд, виновато пожимая плечами. Катунь понимающе кивает и скрывается в глубине дома.

В поместье? А как же ужин-завтрак?

Конечно, он соврал.

Мы неспеша шагаем в сторону леса. Вымокшая трава хлюпает под подошвами ботинок. Амур смотрит на небо, разглядывая яркие звезды. Жалею о том, что не взяла с собой платок. Нос замерз очень быстро.

– А ты злишься? – спрашиваю я, в очередной раз спотыкаясь о кочку. Громадная туча закрывает собой большую часть звезд и бледную луну. Мир погружается в самый настоящий мрак. Молчать становится невыносимо. Я не двигаюсь в темноте так уверенно, как другие. Это кажется мне нереальным.

– На тебя? – ехидно уточняет Разумовский. Его голос раздаётся из ниоткуда. В какой-то момент меня одолевает страх.

Где же Амур?

Шарю руками в поисках Разумовского, но вокруг лишь пустота. Темная, как воды реки, в которой он меня чуть не угробил.

– В принципе.

Сейчас он заговорит, и я найду его. Пауза, как назло, затягивается. Он оставил меня в лесу одну? Как ему удается двигаться бесшумно?

– Да.

Голос звучит позади меня. Топчусь на месте, вытянув руки перед собой. Ничего. Абсолютная пустота.

– А на меня?

Я теряю терпение. Горло сжимается под натиском паники. Сердце стучит в висках, а язык будто присох к небу.

Он оставил меня.

Внезапно чувствую теплую ладонь, аккуратно обхватившую предплечье. Амур тянет меня к себе, и я чувствую, что ужас отпускает меня из своих цепких лап.

– Нет, а должен?

С размаху бью его наотмашь. Попадаю, кажется, в живот. Амур хихикает, притягивая меня к себе. Разумовский обнимает меня, не давая ударить еще раз. Умно. Я утыкаюсь носом в грубую ткань его одежды. От него пахнет мятой.

– Испугалась? – смеется Амур, переступая с ноги на ногу.

Что это с ним? У него появилось настроение?

– Нет. – бурчу я, коря себя за облегчение, настигшее меня в его объятиях.

– Верю.

Его голос звучит так, будто он и сам этому не рад. Я ловлю себя на мысли о том, что хочу его поцеловать. Мигом гоню от себя эту безумную идею.

Кажется, я совсем слетела с катушек.

Глупо отрицать, что такой Амур мне нравится. Да, издевается, да, невыносим, да и ещё раз да – он просто выводит меня из себя. Но он здесь и от одного этого мне становится легче.

Таким он бы понравился кому угодно. Но Амур гораздо сложнее, и я не уверена, что смогу потянуть его безумие, грозящее захлестнуть нас обоих. Да и каким «таким»? Будучи самим собой? Или это очередное притворство, как его интонации, сквозящие спокойствием и дружелюбием, когда он угрожает отрезать пальцы своим же друзьям?

– Зря. – честно говорю я, пытаясь разглядеть Амура в темноте. Тщетно. Есть только его ладони, крепко обхватившие меня за спину и голос, доносящийся сверху.

– Может быть. А может и нет.

Амур тянет меня вперед, держа за руку. Прохладный ночной воздух встречает меня, заставляя мыслями вернуться к Разумовскому и теплу, которое я ощутила при нашей близости.

– Так куда мы идем?

Каждый шаг как будто над пропастью. Сжимаю теплую ладонь, вспоминая, какой она была пару дней назад, когда Разумовский истекал кровью.