Путешествие «Лунной тени» - Макмуллен (Макмаллен) Шон

– Опасная штука эти заклинания авто-симуляторы, – произнес Феран. – Они эффективно передают нанесенный образу ущерб, не хуже, чем справляются с оружием.

Тилбарам прохрипел нечто невнятное, слишком слабый, чтобы крикнуть.

– Я мог бы помочь, но стоит ли тебе доверять? – продолжал Феран. – Вот что я тебе скажу: почему бы сейчас не проскрипеть имя кого-нибудь из Сарголанского общества? Он смог бы придти к тебе на помощь после того, как я с ним встречусь.

Тилбарам мог дотянуть до утра.

Четыре дня спустя собралось правление Общества, и Феран был представлен официально. А то, что он рассказал, всех очень сильно заинтересовало.

А далеко в пустыне, в трестах пятидесяти милях к юго-западу, принцесса Сентерри покачивалась в такт мелодии, исполнявшейся парой бродячих музыкантов, пока ее владельцы отчаянно торговались с потенциальными покупателями на рынке рабов в Хадьяле. Город располагался в двух сотнях миль от территории Сарголана в безводной пустыне. Никто из местных жителей не говорил по-сарголански, и даже основами диомеданского, повсеместно принятого торгового языка, они владели плохо.

– По девять паголов за каждую, – заявил работорговец Д'Алик, скрестив руки на груди, чтобы показать: это последнее предложение.

– Но они умеют танцевать, и они белые, – настаивал владелец девушек.

– Они слишком сильно загорели, и руки у них грязные из-за того, что они доили ваших коз и готовили на костре. В школе госпожи Волдеан уйдет не меньше месяца на то, чтобы отмыть их и привести в достойное состояние.

– Двадцать паголов! Одна из них принцесса! Она стоит не меньше сотни.

– В таком случае продай ее тому, кто хочет принцессу. Мне нужны танцовщицы.

– Принцесса танцует. Двадцать.

– Восемнадцать за всех троих. По шесть за каждую. Госпожа Волдеан тоже потребует с меня плату за них.

– Двадцать!

– Если бы они были чистые и не загорелые, да, но они потемнели от солнца и все в грязи.

– Двадцать!

– Тогда забирай своих девушек и иди к другому торговцу. Если передумаешь, обращайся к моему дворецкому.

Как только Д'Алик ушел, продавец сразу же сговорился с его дворецким. Он сохранил лицо, не уступив в торге с хозяином, и выручил восемнадцать паголов. Так что сделка была совершена.

– Грабитель этот Д'Алик. Это же принцесса, – бормотал кочевник, проверяя подлинность каждой монеты.

– И которая из них является особой королевской крови, попавшей в затруднительные обстоятельства? – поинтересовался дворецкий.

– Зовут Сентерри, длинные волосы.

– Вон та брюнетка? Никогда не сказал бы, настолько она заросла грязью. Одно удовольствие иметь с тобой дело, Маловот, как всегда.

Три девушки жались друг к другу, они ясно понимали, что деньги платят именно за них. Только Долвиенн немного понимала язык кочевников, так что пыталась перевести разговор двум другим.

– Тот большой, волосатый, в одежде с золотой каймой, судя по всему, покупатель, – поясняла она.

– А тот, что похож на воина средних лет, который последние десять лет ест без меры? – спросила Сентерри.

– Наверняка, он хочет немедленно отвести нас к себе домой и обесчестить без промедления, – заявила Перим.

– Мы больше стоим в качестве девственниц, – ответила Долвиенн, ничуть не беспокоясь. – С каждой новой сделкой наша цена возрастает.

– Я так устала от этих отвратительных интимных осмотров, которые проводят мерзкие старухи, – буркнула Перим.

– Ты предпочитаешь, чтобы это делали мужчины? – уточнила Долвиенн.

– После шестидесяти дней такого отвратительного питания, гадких одежд, омерзительных запахов и жестоких наказаний я не допущу в свой дворец ни одного бродячего музыканта или танцора, – сообщила Сентерри.

– Для этого надо сначала вернуться во дворец, – справедливо заметила Долвиенн.

– Кто-нибудь узнает меня, – сказала Сентерри. – Это всего лишь вопрос времени.

– Кочевники пытались объяснить этим людям, что вы принцесса, но никто им не поверил. Я бы не слишком надеялась на удачу. Мы должны сами о себе позаботиться.

– Мы уже пытались. Нас предали и захватили в плен, как только скрылись из виду стены Диомеды. Надо было довериться тому милому адмиралу Фортерону.

– У него были прекрасные манеры, – вставила Перим.

Они прервали беседу, когда мускулистый, прекрасно сложенный мужчина лет тридцати прошел мимо и поклонился им. В отличие от остальных собравшихся на рынке он был очень чистым, с ухоженной, аккуратно подстриженной бородой и тщательно причесанными волосами.

– Дамы, меня зовут Торагев. Я дворецкий и начальник охраны Д'Алика, главного закупщика рабов для трех северных королевств, – сказал он на безупречном диомеданском, когда девушек освободили от цепей, удерживавших возле повозки кочевников. – Прошу прощения, что вас и дальше поведут в цепях, но это обязательный протокол рынка. Я должен продемонстрировать, что вступил в права собственника в отношении вас от имени моего господина.

– Вежливый, – прошептала Перим на ухо Сентерри.

– Что станет с нами? – напряженным голосом спросила принцесса, ее нервы были на грани срыва после двух месяцев непрерывных наказаний за неподчинение. Кочевники с ней не церемонились. Теперь приятные манеры дворецкого вселили в нее надежды.

– О, сначала для вас организуют ванну. Вы должны тщательно отмыться. Кочевники никак не научатся мыть своих пленников, видимо, здесь не помогут даже боги Мираль. За цену израсходованной воды, мыла и масла они могли бы получить несколько дополнительных паголов. Когда вы станете чистыми, примерно месяц вас будут учить манерам, обычаям и искусству ублажать знатных господ из северных королевств. Затем, боюсь, вам предстоит весьма долгий и утомительный путь в тысячу миль на север. Но разве это не увлекательно? Здесь, на юге, каждая из вас стоит шесть паголов, но на севере цена рабыни возрастает в двадцать раз.

– Рабыни? – повторила за ним Сентерри.

– Не надо напускать такой разочарованный вид. Многие девушки добровольно приходят, чтобы их продали в богатые торговые дома. Вы будете выделяться среди рабынь, вас будут лелеять, вами будут восхищаться, у вас будет возможность влиять на своего хозяина. На что еще может рассчитывать девушка низкого происхождения?

Вопрос был поставлен так, чтобы спровоцировать ответ, и он последовал незамедлительно:

– Но, Торагев, я не отношусь к числу людей низкого происхождения. Я дочь… э… очень богатого сарголанского купца, – возмутилась Сентерри.

– Послушайте, если бы я получал медяк каждый раз…

– Это правда! Прочитайте мои свитки.

Торагев остановился в тени орешника, достал из сумки свитки и погрузился в чтение. Сертификаты школы танцев госпожи Сайрет были составлены на диомеданском, но остальные документы написаны по-сарголански, которым Торагев не владел. Но он сделал вид, что читает все свитки, в том числе и те, где говорилось, что Сентерри – дочь купца Арамадея, владельца торгового дома «Шелка, специи и изысканные вина Арамадея» в Диомеде. Он изобразил удивление.

– О, это многое меняет, – сказал он как можно мягче. – Сарголанская граница находится в двух сотнях миль к югу, но дорога очень трудная, там множество бандитов.

– Так вы нам поможете? – с надеждой спросила Сентерри, бросаясь на колени от восторга и отчаяния.

– Пожалуйста, прошу вас, прекрасная дама, я не говорил ничего подобного, – заявил Торагев, помогая ей подняться. – Безопасный проход на юг могут обеспечить только большие караваны, а в ближайшее время ни один не формируется. Так что на сегодняшний день самое безопасное для вас занятие – исполнять роль рабыни-танцовщицы. Вы будете прекрасно выглядеть после того, как госпожа Волдеан и господин Д'Алик займутся вами, но постарайтесь, чтобы никто не узнал, что вы происходите из богатого сарголанского купеческого дома. Все остальное предоставьте мне.

Никто из говоривших понятия не имел, что в двух сотнях миль от них огромная армия готовилась к походу на север. Сотни тысяч воинов и моряков собирались сражаться за свободу и честь императорской дочери. А еще дальше к югу тысячи кораблей вот-вот должны были выйти в море. Это были небольшие скоростные суда, построенные за два-три месяца. Более крупные галеры оставались в порту, чтобы защищать побережье Сарголана. По всей империи массы откликнулись на призыв повелителя добиться победы и спасти принцессу или отомстить за ее смерть. Беда в том, что они обратили свой гнев не на тех, кто этого заслуживал.