Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна

— Гилмей! Эй, Гилмей, а ты как думаешь — устроит сегодня Генш кому-нибудь сражение при Майморе или нет?

Гилмей, темноглазый, золотисто-смуглый и кудрявый, вальяжно улыбнулся и громко заявил:

— Ещё как устроит. Только в этот раз он будет сражаться не за королеву Авильнайю, а за мятежников, которых она перебила.

— Не понял? — переспросил парень, а Гилорк навострил уши.

Гилмей снова улыбнулся и медленно обернулся к парню, сидевшему позади него:

— Ты, Рэйварго, вроде как собирался защищаться сегодня?

Юноша, сидевший за задней партой в одиночестве, на секунду вскинул на него небольшие умные глаза, кивнул головой и вновь рассеянно уткнулся в книгу, которую он увлечённо читал.

— Во даёт! — присвистнул Селни. — Рэйварго, ты у нас, конечно, умный, но сегодня это просто самоубийство. Раз Генш опаздывает, значит, он будет зверствовать.

Опаздывал Генш только в одном случае — когда у него разыгрывалась боль в спине. В такие дни он был особенно придирчивым.

— Ага, может быть, — пробормотал Рэйварго, всё также глядя в книгу. Гилмей пожал плечами и отвернулся — он уже давно привык, что на людях Рэйварго часто делается мрачным и неразговорчивым. Это был высокий, крепко сколоченный юноша, из-за своих чрезвычайно развитых мышц казавшийся грузным и неповоротливым, хотя на самом деле таким не был. Он был некрасив, ему не была присуща даже мальчишеская миловидность. Лицо у него было грубым, скуластым, с раздвоенным подбородком и крутым лбом, большим ртом и кривоватым носом, глаза — хоть и умными, но маленькими. Вот брови были красивы: ровные широкие полукружья. Только их почти не было видно из-за густых чёрных волос, падавших на лоб.

Разговоры после этого продолжались недолго — минутная стрелка на старых настенных часах не сделала и двух кругов, как вдруг дверь резко, с треском, распахнулась и в аудиторию размашистым шагом вошёл профессор Генш. Все разговоры и смешки сразу стихли, как будто их отрезало ножницами. От сухощавой низкорослой фигуры старого профессора как будто волнами расходилось негодование, и когда он бросил свой портфель на стол, тяжело сел на свой стул и оглядел всех студентов своими мутно-карими глазами, тишина стала совершенно мёртвой. По взгляду профессора, по тому, как он медленно, с отвращением, шевелил тонкими губами, будто пережёвывая что-то, было отлично видно, как ему опротивела и эта аудитория, и трепещущие перед ним юнцы, и их работы, в которых из года в год повторялись одни и те же темы, источники и цитаты. Не поздоровавшись со студентами, он дрожащей рукой взял журнал посещения и открыл его на нужной странице. Затем, проговаривая каждую фамилию с таким видом, словно она обжигала его сухие губы, он начал перекличку. Убедившись, что отсутствуют всего двое, он с усмешкой проговорил:

— Дагел и Лиам защищают курсовую у меня… Что ж, их отсутствие можно объяснить нежеланием провалиться… Из вас, присутствующих, кто-нибудь собирается выступать сегодня?

Ответом было молчание, полное такой тревоги, будто он спросил, нет ли желающих сунуть руку в ведро со змеями. Гилмей быстро обернулся к Рэйварго — тот всё ещё смотрел в свою книгу, явно не услышав вопроса Генша. Юноша легонько толкнул друга в плечо, и когда тот поднял глаза, выразительно кивнул в сторону лектора.

— Так. Ни одного, — по голосу профессора трудно было понять, обрадован он этим или рассержен. — Ну тогда…

— Профессор! — раздался голос с задней парты. Все, как один, обернулись туда, хотя и так прекрасно знали, кто это говорит. Рэйварго, быстро закрыв книгу и отложив её в сторону, вытянул вверх левую руку и замер, глядя на профессора.

— Урмэди? Вы готовы защищаться? — проскрипел Генш.

— Да, профессор.

— Тогда выходите, или вам особое приглашение нужно?

Рэйварго поднялся со своего места лёгким, быстрым движением, что казалось немного странным при виде его большого тела, и, выйдя к кафедре, обернулся к одногруппникам. Не глядя в текст и даже не разворачивая его, молодой человек высоко поднял голову и громким, чётким голосом произнёс:

— «Демократические преобразования в эпоху правления короля Вельтирра IV Маленького».

— Стоп, — коротко сказал Генш, не глядя на Рэйварго. — Я уже говорил, что мне некогда читать вашу писанину, так что свои работы вы должны читать вслух, а не рассказывать. Читайте, Урмэди. И можете не так громко, в Антьене вас всё равно не услышат.

По аудитории пробежал тихий неприятный смешок. Высокий лоб Рэйварго прорезали гневные морщины, но никто этого не заметил из-за густых волос, падавших ему на лицо. Мгновенно справившись с собой, докладчик открыл папку и начал читать введение. Текст Рэйварго помнил настолько хорошо, что лишь изредка опускал глаза на работу:

— Король Вельтирр Четвёртый, правивший в 1744–1752 годах, был двадцать первым королём из династии Тильпадов. Своё прозвище Маленький он получил по двум причинам: во-первых, за свой небольшой рост (всего 154 сантиметра), во-вторых, потому что он был самым младшим из шестерых сыновей своего отца, Рильдага Пятого. Его правление тоже было совсем небольшим по своим хронологическим рамкам — всего восемь лет. Однако мы имеем полное право говорить об эпохе Вельтирра Маленького, так как эти восемь лет вместили в себя столько важных для истории Бернии событий, сколько не вмещали… например, даже правление Пиниола Северного, который был на престоле около…

Взрывы смеха, доносившиеся из правой части аудитории, становились всё громче, и сейчас компания Гилорка снова «легла» от какой-то его шутки. Пока они смеялись, профессор Генш выжидательно и недружелюбно глядел на Рэйварго, а тот молчал, постукивая себя по подбородку свёрнутым листом бумаги и не сводя с однокурсников взгляда своих выразительных чёрных глаз.

— Он был на престоле около полувека, — раздражённо и громко сказал наконец Рэйварго, — и если вы не хотите, чтобы нас настолько же задержали на паре, советую заткнуться.

Марней кинул на него злобный взгляд и замолк — с Рэйварго предпочитали не ссориться, памятуя о его остром языке и крепких кулаках.

Рэйварго продолжил рассказ:

— Первые пять лет правления этого короля отмечены целым рядом либеральных реформ, среди которых особенно выделяются школьная реформа, преобразования в области торговли, а также дарование привилегий особо почётным университетам, в том числе ретакскому. Наконец, в 1750-м году, на шестом году своего царствования, Вельтирр составил проект медицинской реформы, которую позже проведёт его сын Рильдаг Шестой, за что и получит своё прозвище Король-Аптекарь. Казалось бы, Вельтирр должен был стать одним из самых любимых и популярных монархов в истории Бернии, но очень многие его недолюбливали, а некоторые и проклинали: он преобразовал систему образования во время школьной реформы, и приглашал профессиональных преподавателей из многих зарубежных стран, больше всего из Антьены. Учитывая, что это происходило всего лишь через несколько лет после кровопролитной и разрушительной 4-й антьено-бернийской войны, отношение большинства бернийцев к антьенцам было на редкость враждебным…

— И сейчас таким остаётся, — пробормотал один из друзей Марнея вполголоса. Ни для кого не было секретом, что Рэйварго наполовину антьенец, а значит — враг.

— … Но антьенское образование было куда более качественным, чем бернийское, и Вельтирр стремился устранить это неравенство. К сожалению, тогда это мало кто понимал, и Вельтирр приобрёл репутацию предателя. Окончательно погубил его репутацию изданный в 1753 году указ о закрытии ликантрозориев. Ныне широко известны некоторые исследования, согласно которым один из братьев Вельтирра, наследный принц Арсиан, скончался именно в результате ликантропии, не выдержав первого полнолуния, а вовсе не от горячки, как утверждают…

— Молчать! — прогремел профессор Генш, резко поднявшись на дрожащие ноги. — Урмэди, что за чушь вы несёте? Наследный принц был оборотнем?!

— Но есть все доказательства — сказал Рэйварго взволнованно. — Известно, что его стали бояться собаки и лошади… он не мог дотрагиваться до серебра… Вельтирр неоднократно предпринимал попытки разыскать книгу Дропоса Анфа «Ликантропия»…