Рыбак из Внутриморья (сборник) - Ле Гуин Урсула Кребер

Эти люди вошли совсем иначе: нормально. Словно имели полное право войти сюда или в любое другое место, когда захотят. Тот человек со свертками все время чего-то опасался, двигался бочком, стесненно, но тем не менее его внешность и одежда были Шевеку чем-то ближе, казались почти привычными, тогда как у новых посетителей!.. Тот, осторожный его гость вел себя странно, однако выглядел, как житель Анарреса. Эти же четверо вели себя, как анар-рести, но выглядели — со своими выбритыми физиономиями и черепами, — в своих пышных одеждах — точно представители иной космической расы.

Шевек наконец в одном из них умудрился признать Пае, а в остальных — тех физиков, с которыми провел вчерашний вечер. Он извинился и объяснил, что не успел запомнить их имена; они, улыбаясь, представились снова: доктор Чифойлиск, доктор Ойи и доктор Атро.

— Черт возьми! — воскликнул Шевек. — Неужели вы — Атро! Как же я рад вас видеть! — Он обнял старика за плечи и поцеловал в щеку, прежде чем успел подумать, что его братское приветствие, обычное на Анарресе, здесь, вполне возможно, выглядит неприличным или вообще неприемлемым.

Атро, однако, тоже сердечно обнял Шевека, глядя ему в лицо затянутыми влажной пленкой серыми глазами. Шевек понял, что старик практически слеп.

— Мой дорогой Шевек, — сказал он, — я тоже очень, очень рад! Добро пожаловать в А-Йо, на Уррас, домой!

— Ах, сколько лет мы писали друг другу письма! Сколько лет разбивали в пух и прах теории друг друга!

— Вам это всегда удавалось лучше, — заметил Атро. — Вот, держите-ка, я кое-что вам принес. — Старик пошарил в карманах. Под бархатной университетской мантией у него был еще пиджак, под пиджаком — жилет, под жилетом — рубашка, а подо всем этим, похоже, еще слой одежды, и не один! И во всем, не говоря уж о брюках, имелись карманы! Шевек прямо-таки завороженно смотрел, как Атро роется в них: в каждом кармане что-то лежало, явно полезное. Наконец он извлек — из шестого или седьмого по счету кармана — небольшой куб желтого металла на подставке из полированного дерева. — Вот! — сказал он торжественно, указывая на куб. — Это приз Сео Оен, который, как известно, достался вам. А деньги уже переведены на ваш счет. Конечно, вы на девять лет опоздали, но лучше поздно, чем никогда. — Руки у Атро дрожали, когда он вручал Шевеку приз Сео Оен.

Куб был тяжелый: он оказался из чистого золота. Шевек не знал, куда его деть.

— Вы как хотите, молодые люди, — сказал Атро, — а я сяду. — И все тут же плюхнулись в глубокие мягкие кресла (их Шевек уже успел как следует рассмотреть, удивленный их обивкой — каким-то не имеющим переплетения нитей материалом коричневого цвета, который на ощупь больше всего походил на кожу). — Сколько вам тогда было лет, Шевек?

Атро был самым старым из ныне живущих физиков Урраса. В нем ощущалось не только достоинство старейшего, но и туповатая самоуверенность человека, который привык ко всеобщему уважению. Ничего нового, подумал Шевек. Этот тип «авторитетного ученого» был ему уже хорошо знаком. И в конце концов было даже приятно, что к нему наконец обращаются просто по имени.

— Когда я завершил «Принципы»? Двадцать девять.

— Двадцать девять? Господи! Это значит, что минимум за последние сто лет вы самый молодой из лауреатов премии Сео Оен! Вас еще на свете не было, когда я получил свою премию — а ведь мне тогда уже стукнуло шестьдесят!.. А сколько вам было, когда вы впервые написали мне?

— Около двадцати.

Атро насмешливо фыркнул:

— А я вас за сорокалетнего принял!

— Ну а каков ваш Сабул? — поинтересовался Ойи. Он был совсем маленького роста, ниже даже, чем обычный, средний уррасти, хотя все они казались Шевеку ужасными коротышками. У Ойи было плоское ласковое лицо и миндалевидные, абсолютно черные глаза. — Был такой период — лет шесть-семь, — когда вы совершенно перестали писать нам, тогда как Сабул продолжал поддерживать с нами связь; однако в радиодебатах он никогда не участвовал. И нам всегда страшно хотелось узнать, каковы отношения между вами...

— Сабул — глава физического факультета в Аббенае, — сказал Шевек. — Я с ним много работал.

— Все ясно! Старший соперник, ревнивый, раздраженный вашими успехами... Мы так и подумали с самого начала. Вряд ли стоило задавать столь бестактный вопрос, Ойи, — довольно резко сказал четвертый их собеседник, Чифойлиск. Это был человек средних лет, смуглый, плотный, с тонкими красивыми руками, не знающими физического труда. Он, единственный из всех, не до конца выбрил себе лицо: на подбородке у него поблескивала бородка того же серо-стального цвета, что и волосы на голове. —

Вы знаете, Шевек, не стоит притворяться, что все ваши братья-одонийцы исполнены горячей братской любви друг к другу, — сказал он. — Человеческая природа везде одинакова.

Ответное молчание Шевека не вызвало у присутствующих замешательства только потому, что он вдруг неудержимо расчихался.

— Ох, простите, у меня даже носового платка нет, — извинился он, вытирая глаза.

— Возьмите мой, — предложил Атро и протянул ему белоснежный платок, извлеченный из одного из своих бесчисленных карманов. Шевек взял платок, и тут в душе его ожило одно незначительное, но болезненное сейчас воспоминание — как его дочь Садик, маленькая темноглазая девочка, говорит: «Я могу поделиться с тобой своим платком». Пытаясь прогнать это очень для него дорогое, но невыносимо мучительное воспоминание, Шевек заставил себя улыбнуться и сказал:

— У меня аллергия на вашу планету. Так доктор говорит.

— Господи, неужели вы все время будете так чихать? — посочувствовал старый Атро.

— А разве ваш человек еще не приходил? — спросил Пае.

— Мой человек?

— Слуга. Предполагалось, что он принесет вам кое-что из необходимых вещей. В том числе носовые платки. Вполне достаточно на первое время — пока вы не сможете все купить сами. Правда, ничего особенного, боюсь, мы вам предложить не смогли — готовое платье для мужчины вашего роста подобрать довольно сложно!

Когда Шевеку удалось вычленить эту мысль из общего потока речи Пае (тот говорил очень быстро, сливая одно слово с другим, и его плавная, мягкая, сладкая речь вполне соответствовала его красивому, тоже немного сладкому лицу и артистичным манерам), он сказал:

— Как это любезно с вашей стороны! Я чувствую... — Он посмотрел на Атро. — Я ведь, как вы понимаете, НИЩИЙ, — это он сказал, обращаясь к старому Атро примерно тем же тоном, что и доктору Кимое на «Старательном», — денег я с собой привезти не мог, мы ими не пользуемся. О подарках речь не шла — у нас нет ничего такого, чего не было бы у вас. Так что я явился сюда, как примерный одониец — то есть «с пустыми руками».

Атро и Пае в один голос заверили его, что он гость, даже и вопроса не может стоять ни о какой плате или подарках это для них удовольствие — принимать его.

— И кроме того, — вставил Чифойлиск, как всегда довольно кислым тоном, — по счетам все равно платит правительство А-Йо.

Пае метнул в его сторону острый взгляд, однако Чифойлиск и бровью не повел; он смотрел прямо на Шевека с каким-то вызовом, однако Шевек так и не понял, что именно отразилось на его физиономии в этот момент: то ли желание предупредить о чем-то, то ли намек на соучастие — уж не в преступлении ли?

— В этом вся косность вашего мышления, мой дорогой представитель уважаемого государства Тху, — сказал старый Атро Чифойлиску и презрительно хмыкнул. — Но неужели вы, Шевек, хотели сказать, что не привезли с собой ни одной новой работы? И никаких записей? А я-то надеялся получить еще одну книгу, которая совершила бы очередную революцию в физике, и полюбоваться, как наши самоуверенные юнцы будут стоять из-за нее на ушах. Я и сам стоял на ушах, когда прочел впервые ваши «Принципы»... Вы над чем в последнее время работали?

— Ну, я читал работы Пае... доктора Пае... по поводу блокирующей вселенной, а также Парадокса и Относительности...

— Все это прекрасно, разумеется, Сайо — наша восходящая звезда, и меньше всего в этом сомневается он сам, верно, Сайо? Однако какое это имеет отношение к стоимости сыра в мышеловке? Где ваша Общая Теория Времени?