Настоящий мужчина - Ким Валентина

Пока он собирал мысли в кучу, я покаянно произнес: Прости, дружище. Мое поведение в последние часы разумным назвать сложно. В теле снежного лиса невольно начинаешь ощущать себя им, думать, как он, и поступать соответственно. Я понимаю, как сложно тебе приходится, Вал. Понимаю, что, отпуская меня сюда, ты буквально давил свои инстинкты защитника своей пары. Ты все силы прикладываешь, чтобы уберечь меня от опасностей, я же, вместо того чтобы полностью принять твою опеку и мудрые советы, спорю и… бедокурю. Обещаю, я очень постараюсь вести себя в походе более покладисто и осмотрительно, но и взамен прошу с большим уважением и вниманием прислушиваться к моим доводам и словам. И исключить весьма неприятные шутки про паразитов, блох и домашних болонок. Неприятно, знаешь ли…

Вал грустно смотрел на меня и натянуто улыбался.

— Ты прости меня за это, Мар. Напряжение дает о себе знать, вот и… В общем, извини за… все. — Виноватая усмешка пробежала по родному лицу. Руки его взметнулись, чтобы рассеянно взъерошить и без того растрепанную шевелюру. — Вот и поговорили. Пфф! Вот ведь, друг называется, все удовольствие испортил. Мне теперь даже сказать нечего, а так хотелось проораться всласть и попинать стены ногами. Вон, даже полог тишины поставил…

Голос дракона изменился. В отчаянно тихом шепоте, звучащем из темноты, поселилась глухая тоска:

— Как же тяжело на сердце, Мар. Когда еще я увижу свою душу в ее прозрачных глазах? Прикоснусь к дыханию, к лунному шелку волос. Все это время так страшно понимать, что мы ходим по краю. Только бы суметь защитить. Только бы она дышала, жила.

Сердце пропустило удар и заныло от его боли. Мари изнутри так и рванулась к своему дражайшему дракону, едва не снеся к чертям собачьим весь мой самоконтроль. С другой стороны, к шкеру в подхвостье этот самоконтроль! Мне тоже страшно за каждого из нас — никто не знает, сможем ли мы добраться живыми до разлома. Обязаны, да, но вот сумеем ли? Совсем не факт. Так что, возможно, здесь и сейчас — единственный и последний шанс Маришки побыть со своим любимым вместе. Пара часов счастья — это очень много. Да будет так.

Мари

Мои тонкие пальчики нежно пробежались по гладкой щеке Валдора, стирая с его лица выражение муки, и с нетерпением зарылись в темные волосы супруга, мягко расплетая косу.

— Я так соскучилась, Вал…

— Мари… — Сердце отчаянно защемило от этих ноток в его хриплом шепоте. — Мне так тяжело дышать без тебя, единственная моя.

Сильные руки дракона нежно и так крепко обвили меня, тесно прижимая к груди. С минуту мы просидели без движения, жадно впитывая запах и тепло друг друга. Наконец Вал бережно сгреб меня в охапку и пересадил к себе на колени.

— А тут не жарко, — с хитрецой протянула я, будто невзначай проводя носом по вкусному местечку у основания шеи мужа. — Согреешь меня, мой грозный супруг?

— Согрею. И буду греть всю жизнь, душа моя легкокрылая, — многообещающе протянул Валдор, с наслаждением зарываясь лицом в мою волнистую светлую гриву. — По первому требованию и без! Если бы ты знала, как я люблю тебя, Маринка, снежная моя лисичка.

Лисса благоразумно помалкивала, стыдливо скрывшись в глубинах сознания.

Горячее дыхание опалило мою чувствительную шею и затылок, настойчивые руки дракона требовали подчинения, и я с восторгом сдалась своему обожаемому завоевателю. Все равно в итоге выигрываем мы оба.

Спустя несколько часов наш отряд покинул столь гостеприимное поселение гномов, причем провожали нас всем миром, громко желая удачи и приглашая снова в гости. Особенно старались звонкоголосые детишки и маленькие забавные женщины. Серьезные же бородачи все больше помалкивали либо скуповато пожимали моим спутникам руки и похлопывали их по плечам. Мою шкурку изгладили, взъерошили и зачесали лет на пять вперед.

Не покривлю душой, если замечу, что в этот момент каждый из нас чувствовал себя отдохнувшим и полным сил вьючным животным — добрейшей души гномочки постарались и нагрузили нас всяческими запасами под завязку. Даже мои мощные лапы чуть подгибались под немалым весом двух чрезвычайно увесистых сумок из кожи кротосвинок, перекинутых через хребет. Уф!

В основном туннеле ничего не изменилось — все те же мрачные сырые стены в потеках, каменное крошево под ногами, мрак и холод. Несколько часов этой приятной и легкой прогулки под монотонное шарканье и сопение спутников уже казались мне бесконечными. Говорили немного и довольно тихо, хотя наш провожатый уверенно заявил, что никаких опасностей в данный момент, да и в последующие пару дней нам опасаться не стоит. Мол, он эти места как свои пять пальцев знает и даже хаживал здесь совсем недавно — пару недель назад.

К слову, о нашем провожатом. Помните, Огюрст рассказывал нам о своем самом одаренном на свете сыне Бойо? Так вот, именно этот улыбчивый крепыш, до изумления похожий на отца, и стал нашим провожатым. Мужик попался веселый и жизнерадостный, но к делу подходил очень ответственно. И туннели эти знал лучше кого бы то ни было, изучал их самостоятельно на досуге. Этакое экстремальное хобби для творческой личности — ходить в одиночку по бесконечным сырым коридорам, думать о жизни, планировать дальнейшие разработки.

Мне подумалось, как же хорошо, что Бойо лишь эту сторону туннелей осваивал пока, ведь, повстречайся он с многоножками, такого мирового провожатого у нас сейчас бы не было. Со слов самого гнома, с той стороны туннелей, откуда прибыла наша развеселая компания, некоторые смельчаки иногда все-таки захаживали, но в основном это были молодые любопытные шалопаи, а то и юные влюбленные, которые далеко не забирались. Доходили максимум до «пещер павших» и разворачивали оглобли назад. Тревожить мертвых никто не рисковал. Табу.

С невольным уважением я подумал о том, что даже после смерти воины, погибшие некогда в страшной битве, смогли уберечь от незавидной участи несколько сотен жизней. Что могли горняки противопоставить тем бронированным чудовищам, что напали на нас недавно? Я как-то не заметил в их поселении еще одного развеселого коррага в божественном доспехе.

Под аккомпанемент этих мыслей я с недовольством отметил, что туннель в очередной раз сузился. Мне приходилось именно протискиваться вдоль него под незлобивые комментарии некоторых вредных членов команды, касающиеся моего здорового аппетита в гостях. Если потолок станет еще ниже, придется мне снова принимать человеческий вид и спотыкаться на этих распрекрасных колдобинах наравне со всеми. Чего допускать очень бы не хотелось, мои сумки были куда тяжелее, чем у спутников, — габариты у нас разные, да и климат сих каменных джунглей мне не пришелся по душе.

Три часа последующих блужданий в узком лабиринте достали меня до самых печенок и одарили всеми признаками клаустрофобии. В душу потихоньку закралось подозрение, что я уже никогда не выйду из этих мрачных вонючих тупиков, куда так любит на досуге наведаться наш добрый Бойо.

Что же за жизнь пошла — корячусь тут по каменной кишке, как… ну что у нас по кишке пробивает себе путь на свободу? Да еще и в веселой компании счастливых друзей? Эх, а попасть бы сейчас на побережье Единого океана, искупаться, полежать на пляжике, ловя открытой пастью брызги волн.

Невольно на ум пришла увиденная когда-то в интернете картинка рыжей родственницы с далекой Земли, надпись на которой доводила до широкой публики девиз всякой уважающей себя хвостатой хитрюги: «Я — лиса! Я не хочу работать! Я хочу — фыр, фыр, фыр!»

Вот сейчас, с натугой и мысленным матом-перематом протискиваясь по сужающемуся проходу мрачного туннеля, я понял, что тоже срочно хочу «фыр-фыр-фыр», причем в больших количествах и где-нибудь очень далеко отсюда. Стены давили, поклажа нещадно раздражала, голову постоянно приходилось пригибать вниз, отчего шея сильно затекала, а наш шустрый провожатый все так же невозмутимо и стремительно вел отряд вперед, вообще не делая поправок на мои габаритные сложности.