Последнее воплощение - Белозеров Антон

— Однажды отец Балимолт попытался испробовать на мне один из таких методов, — хмыкнула девушка. — У него ничего не получилось.

— Твоя ненависть к Триединой церкви не должна заслонять и положительные стороны веры. Да, люди запада алчны, жестоки и коварны. Но у них есть то, что практически отсутствует у холмогорцев — интерес к окружающему миру. Они стремятся объяснить для себя явления природы, найти их причину.

— К сожалению, этот интерес заставляет людей придумывать себе богов, — сказала Комета. — Ложью они пытаются скрыть свое незнание и оправдать свои преступления.

— Триединая церковь, конечно, сеет ненависть и нетерпимость. Но она объединяет людей запада, делает их сильнее.

— И свою силу они направляют на зло: на захват чужих земель, на уничтожение инакомыслящих.

Алиний замолчал.

Комета спохватилась:

— Мы отвлеклись от темы разговора. Так что ты можешь рассказать мне обо мне?

— Пока ничего. Когда мы доберемся до Побережья, я рассчитываю на книги из монастырей. Не все отцы Триединой церкви — тупоголовые фанатики. Среди них встречаются умные и честные люди.

— Что-то я таких не видела, — скептически усмехнулась Комета.

— Конечно, — легко согласился Алиний, — ведь на войну с нелюдями отправились не самые лучшие представители священничества. Когда мы доберемся до Побережья, я познакомлю тебя с достойными отцами.

— Раньше ты не говорил, что водишь дружбу с триединистами. Помнится, когда мы с тобой встретились в подвале, они собирались казнить тебя за чернокнижие.

— Просто я попал в руки мракобесов. Нельзя по нескольким выродкам судить о всем человеческом роде.

— А я и не сужу. Я просто хочу, чтобы моя Родина была свободна. Любой, кто желает ей зла — будет наказан. Будь он солдатом, священником или самим богом.

На этом их разговор закончился. Каждый остался при своем мнении. Комета испытывала некоторую досаду от оставшейся недоговоренности, но у нее просто не было времени на долгие философские беседы.

Адонсо Калтрадский отсутствовал несколько недель. За это время холмогорцы освободили большую часть захваченных людьми земель. Человеческая армия продолжала медленно отступать к Побережью. Войска нелюдей двигались следом, разбившись на несколько отрядов и растянувшись длинной дугой, которая охватывала фланги вражеской армии. От одного фланга до другого гонцы-кентавры скакали больше двух дней, так что от Кометы и ее штаба требовалось большое искусство, чтобы управлять своими силами, разбросанными на таком большом пространстве.

Известие о том, что прибыл Адонсо, Комете принес сам Хрумпин. Пожилой кентавр теперь с гордостью носил звание начальника личной гвардии «светлого воплощения». Гвардию образовали опытные и закаленные в боях ветераны, которые пересекли Твердое озеро, сражались в Тазаране, в Дубовых Взгорьях и возле Медной Скалы.

Хрумпин был радостно возбужден:

— Леди Комета, Адонсо, похоже, вернулся с хорошими новостями. Он сейчас приводит себя в порядок, чтобы не оскорбить твоего взора пыльной и грязной дорожной одеждой.

— «Не оскорбить моего взора»?! — весело передразнила Комета. — Кто это говорит? Разве мы не вместе мокли под дождями, пробирались по лесным тропам, месили грязь на дорогах Холмогорья?

— Но разве это не в прошлом? — в тон девушке произнес кентавр, демонстративно осматриваясь вокруг.

Действительно, штаб Кометы переезжал на новое место раз в четыре-пять дней и останавливался только в крупных населенных пунктах, где сходились несколько дорог и откуда проще было руководить войсками. Сама девушка сейчас остановилась в трактире, где ей одной было выделено несколько комнат: спальня, кабинет и приемная. Она сидела за большим столом, заваленным собственноручно нарисованными картами.

Комета встала из-за стола, подошла к Хрумпину и положила руки ему на плечи:

— Старый друг, пусть тебя не обманывает это благополучие. Может, уже завтра я вскочу на лошадь и поведу в смертельный бой свою армию.

— Скорее, ты сядешь на лошадь уже сегодня! — послышался голос Адонсо, который как раз входил в комнату и слышал конец фразы, произнесенной девушкой.

Если молодой человек рассчитывал на то, что Комета обнимет его хотя бы так же дружески, как и кентавра, то он ошибся. Девушка встретила его легким кивком головы, словно они расстались только вчера.

— Сегодня? — переспросила Комета. — Что за срочность?

— Через пять дней в Нардилаге я назначил встречу.

— Встречу? С кем?

— С людьми, которые готовы поддержать тебя на Побережье.

— Нардилаг? — Комета повернулась к столу и начала быстро перебирать карты. — Где это?

— Это небольшая деревушка к востоку от Зурзала.

Хрумпин сориентировался быстрее, чем Комета нашла нужную карту:

— Но ведь Зурзал сейчас занят людьми! Чтобы пробиться к Нардилагу, придется организовать крупномасштабное наступление на этом участке фронта.

(Пожилой кентавр успел позаимствовать у Кометы несколько красивых «штабных» выражений, которыми щеголял при каждом удобном случае.)

— Пробиваться никуда не надо, — сказал Адонсо. — Встреча должна быть тайной. Послы Побережья выразили пожелание, чтобы с тобой было как можно меньше сопровождающих. Сами они также приедут в одиночестве, без слуг и охраны, чтобы не привлекать внимания и не ставить в известность об этой встрече лишних людей.

— Наверное, я чего-то не понял, — покачал головой Хрумпин. — Ты предлагаешь, чтобы Леди Комета, рискуя своей драгоценной жизнью, отправилась за линию фронта во вражеский тыл и встретилась с сомнительными людишками?

В глубине глаз Адонсо сверкнули огоньки дворянской гордости, когда он услышал про «сомнительных людишек». Но молодой человек взял себя в руки и терпеливо объяснил:

— На встрече будут присутствовать граф Хравлинский, маркиз Унгедский, маркиз Поздайский и представитель купечества — Одли Гаккад. Это честные и благородные люди. Они с самого начала были против войны и никогда не принимали участие в боевых действиях против Холмогорья.

— Дворяне готовы предать своего короля и свою религию? — недоверчиво спросила Комета. — Какая им от этого будет выгода?

— Они хотят спасти Побережье от полного разорения. Они хотят мира.

— Что-то они не говорили о мире, когда армия герцога Лапралдийского победоносно наступала на Холмоград, — язвительно заметила девушка.

Адонсо не смутили эти слова:

— Раньше они просто не имели возможности связаться с тобой, Леди Комета. Но недовольство королем и Триединой церковью возникло еще до того, как началась война. На Побережье издавна переселялись те, кто не желал повиноваться жестоким и жадным правителям, захватившим власть на Западном материке. Можешь мне верить: такими были и мои родители, таков и я сам!

— Ох уж эти заговорщики… — Комета задумчиво перебирала карты на столе. — Сегодня они предают своего короля, а завтра…

Почувствовав колебания девушки, Хрумпин заявил молодому человеку:

— Твое предложение неприемлемо для Леди Кометы! Или люди Побережья явятся сюда, или никакой встречи не состоится!

— Не торопись отвечать за меня! — резко осадила Комета кентавра. — Я сама решу, ехать мне, или не ехать!

И Адонсо, и Хрумпин молча воззрились на девушку. Они не решались вымолвить ни слова, но каждый из них взглядом пытался отстоять свою точку зрения.

Комета размышляла несколько мгновений, а потом приняла окончательно решение:

— Я поеду!

Адонсо просиял. Хрумпин нахмурился. Однако кентавр не собирался сдавать свои позиции:

— Ты можешь поступать, как хочешь, Леди Комета, но я обязан обеспечить твою безопасность. Я немедленно соберу гвардию, которая будет тебя сопровождать!

— Никакой гвардии! Ты что, хочешь, чтобы враги узнали о моем отъезде? Наоборот, ты останешься здесь и постараешься сделать все, чтобы никто не знал о том, что я отправилась за линию фронта. Этим ты защитишь меня вернее, чем если поедешь со мной. Ясно?