— Я уже и не помню, почему ты здесь оказался, — ответил силуэт.
— Да ладно тебе, Рон, ты-то должен помнить.
Рон Полард вошёл в дверной проём и осмотрел камеру.
— Да, маловато места.
— Добро пожаловать в мои апартаменты.
— Если я не помню, почему ты здесь, и ты не помнишь, может быть, тогда пришла пора подумать о деле?
— Выкладывай.
— Не здесь, приятель, ты же прекрасно понимаешь, что просьба, с которой я и мои партнёры хотят обратиться к тебе, крайне конфиденциальна.
— Я тебе не приятель, Рон.
— Прости, Зитс. Ты прав, мы не приятели. Я вытащил тебя только потому, что когда-то был прокурором города и у меня осталась пара друзей. Но не забывай, что я при желании могу вернуть тебя обратно в любую секунду.
— Не можешь, Рон, — Зитс улыбнулся. — Если ты припёрся лично, значит, я тебе очень нужен.
Бывший заключённый поднял высокий воротник плаща и вышел из камеры. Рон Полард, которого он намеренно задел плечом, проследовал за ним.
— Давай быстрей, Рон, — с едкой ухмылкой произнёс Зитс, — меня наверняка ждут.
Глава 7. Исповедь
Дата неизвестна Шестьдесят второй день в Хастоне
Никто из охранников не может сказать мне, какое сегодня число. Наверное, это основная задача Хастона — максимально сбить человека с толку, заставить его потеряться во времени, не отличать день от ночи.
Вчера мне принесли коробку откуда-то из прошлого, я даже понятия не имею, откуда они её взяли, эта коробка называется «кассетный магнитофон». К ней принесли шесть аудиокассет, куда мне велели надиктовать свои воспоминания и мысли по поводу происходящего, хотя, признаюсь, я не понимаю зачем, ведь событийность уже запущена, а кассету можно легко уничтожить, и тогда никто не узнает, что была такая девушка — Люси Девальгадо по прозвищу Зубочистка. Наверняка вам, кто заставляет меня делать это, и не нужно, чтобы обо мне знали. Но если когда-нибудь эти записи будут обнародованы, я хочу, чтобы те, кто прослушает их, знали, что вы издевались надо мной здесь. Били, унижали, грозились насиловать, пока я не потеряю сознание.
И пообещали мне свободу за правду.
Мою правду.
Наверняка вы не сдержите слово, потому что такие, как вы, никогда его не держат, но больше угроз и избиений я не хочу, потому расскажу как есть.
Что ж, обо всём по порядку. Начнём с того, как я вообще оказалась в Хастоне. Естественно, по глупости, как и большинство заключённых. Я совершила нападение на доктора Итона Макнамару, человека важного для моей истории, ведь он сын самого Леви Макнамары. Человека, который, если можно так выразиться, нас создал. И человека, который нас погубит.
Итон Макнамара — приятный пухлый дядька, как оказалось, такой же заложник, как и мы все, однако когда я атаковала его со своим напарником, не буду называть имени, он казался мне мразью, потому как предал память своего гениального отца. Он лечил людей одного из главных ублюдков нашего Нью-Роуз — Эктора Матанзы.
Привет, мистер Матанза, я надеюсь, вы скоро сдохнете!
Я выместила на Итоне злость. Забавно, что Итон не держит на меня зла за этот поступок и не стал выдвигать обвинения, однако меня до сих пор держат под стражей. На мои претензии никто не реагирует, как и на требование вызвать адвоката или хотя бы позволить отправить сообщение.
А с другой стороны, чего я ждала? Они точно так же знают правду и точно так же хотят одержать победу.
Я задавалась вопросом «Когда это началось?» много раз. Наверное, знание о том, что что-то не так, сидело во мне с самого начала, но катализатором стала та страшная для меня ночь в Энджелс-Хоуп.
Мы сидели в «Сетевом путнике» с ребятами, хвастались своими достижениями. Помните, мистер Малкольм, как с вашего склада в Деловом районе украли несколько терабайт информации о поставках на будущий квартал, ловко обойдя систему защиты? Это были мы. Нам нравилось колоть вас в ваши наеденные бочка.
Так вот, мы сидели, немного выпили, я решила, что мне хватит, и пошла в убежище. Идти пешком мне минут пятнадцать, и хоть в нашей округе достаточно опасно, мне всегда удавалось без проблем добраться до убежища. До этой ночи. Я шла по тёмному переулку, на всякий случай держала в руке электрошокер, но этот урод напал сзади. Он был тихим, я не слышала ни шороха позади меня. Он резко прижал меня к стене, шокер вывалился, а потом его рука разделилась надвое, и показалось гигантское лезвие, которое он приставил к моему горлу.
— Не рыпайся, милашка! — сказал он мне. — Джонни Два Ножа будет нежным, тебе понравится.
Он расстегнул пуговицу моих джинсов, спустил их до колен, затем стянул нижнее бельё. В этот момент я хотела кричать, но силы меня покинули, я не могла издать и звука. Пока он насиловал меня, в моей голове пролетали мысли, как мне показалось, не свойственные для изнасилования. Я видела реку Эопию, берег, на котором стояла девушка, затем комнату, заваленную кучей запасных частей от андроидов и имплантов, а потом в моей голове прозвучало имя — Мишель.
Во мне что-то умерло в ту ночь. Мне кажется — человечность. Я никак не отреагировала на произошедшее, не рыдала, не закатывала истерику, просто натянула джинсы и пошла в убежище. Уже тогда я поняла, что обычный человек не может так реагировать на произошедший ужас, но сейчас я должна признать: если бы этого инцидента не произошло, я бы никогда не узнала, кто я и зачем я здесь.
Я ненавижу его. Ненавижу эту мразь…
Через несколько дней я увидела первую, как мне казалось тогда, галлюцинацию. Молодой парнишка, очень милый, симпатичный, ошивался возле университета Энджелс-Хоуп, улыбался проходящим девушкам.
— Привет, меня зовут Том Уотс! — говорил он, но на его приветствие никто не реагировал. Тогда он обратил внимание на меня, но когда он сделал несколько шагов в мою сторону, я почувствовала резкое недомогание, и из моего порта за ухом пошла кровь. В тот момент я не придумала ничего лучше, кроме как сбежать.
Второй похожий случай произошёл, когда ко мне обратился милый старичок из Карстона. Я запомнила его имя, так как Арагуйо — очень редкое имя. Ему угрожал Матанза, кажется, он хотел отобрать его кофейню, он не знал почему, и я согласилась попробовать что-то найти в сети. Вместе мы вышли в сеть, и спустя какое-то время я увидела образ, слишком сильно напугавший меня. Гигант с длинными волосами и бородой, он весь светился ярким неоном, внушал страх. Документы мы нашли в итоге, только вот из порта опять пошла кровь. Тогда я поняла, что мне пора серьёзно поговорить с моей… хм… Как я могу назвать Кади? Наверное, мачехой. Или мамой? В любом случае Кади Саламандр, кто бы она ни была, — самый близкий мне человек.
Я приехала к ней в Роккерс-Вэллей. Мы давно не виделись, так как сильно поругались, и только сейчас я понимаю, какой эгоисткой я была. Стыдно… Мы поругались, потому что я с детства страдаю провалами в памяти, но сколько я себя помню, Кади была рядом. Поддерживала самые идиотские мои начинания. При всём при этом она никогда не рассказывала, как удочерила меня или кто мои настоящие родители. Различные видения продолжались, в какой-то момент я думала, что меня отправят в психиатрическую лечебницу, а кроме Кади мне обратиться не к кому. И я обратилась.
Кади выдала себя, когда я заметила, как она включает программу по очистке жёсткого диска памяти для андроида модели VIR-10 на своём лэптопе. Сначала она, конечно же, отнекивалась, говорила, что это для клиента, но я сразу поняла, что что-то тут нечисто.
— Я покажу тебе правду, девочка, но ты должна знать, что я люблю тебя и это ничего не меняет.
Господь всемогущий, самые страшные слова, которые я когда-либо слышала в жизни. Она подключила меня к лэптопу и загрузила несколько файлов…
