Легенды грустный плен. Сборник - Бушков Александр Александрович

Тот молча наблюдал за поединком. Сначала чудесное наваждение застилало ему глаза. Но когда Ки-Энду занес меч, в прекрасных очах государыни появился кровавый блеск: они зарделись пламенем бездны, горячим дыханием Гарма. Чудесное существо в один миг превратилось в злобное чудовище. Пелена упала с глаз Гила, и он поднял меч. Но Ашт посмотрела на него и сказала тихо:

— Безумец, что ты делаешь? Посмотри, какая я красивая! — Глаза ее снова были черны и глубоки, голос стал теплым и ласковым. — Я всего лишь слабая женщина, за что ты желаешь мне смерти?

— Я видел твое лицо, Ашт, — прохрипел Гил, чувствуя, что не в силах убить ее.

— Опусти меч, Шем-ха-Гил. Я люблю тебя… Тебе и не снилось, сколько счастья я могу тебе подарить. Ни одна женщина земли не любит так, как я. Подойди же и поцелуй меня. — Она протянула к нему руки.

Гил выронил меч и шагнул ей навстречу. Вдруг сзади раздался отчаянный крик Мирегал:

— Не смей!..

Руки Гила и Ашт уже почти встретились, когда Мирегал, подбежав, схватила Ашт за плечи и, с неожиданной силой повернув ее к себе лицом, влепила ей звонкую пощечину.

В глазах Ашт вспыхнуло пламя. Гилу показалось, что она начала расти. Пальцы ее скрючились, из них высунулись длинные корявые когти. Но Мирегал уже подняла меч, оброненный Гилом.

— Меня-то ты не удержишь! — сказала она, и клинок со свистом рассек воздух.

Словно черная тень пронеслась по земле — в последний миг Ашт выскользнула из-под удара. Очертания ее преобразились, теперь она была похожа на огромную кошку. Одним прыжком Ашт достигла железного люка и вместе с ним провалилась в бездну.

Меч Мирегал глубоко вошел в каменную плиту. Она перевела дыхание… Гил подошел к ней; на глазах у него блестели слезы, его трясло. Теперь, когда Ашт сбежала, наваждение исчезло, и он понял, что был на волосок от гибели.

— Мирегал… — прошептал он. — Ты спасла меня… Всех нас… Любимая моя… Я не могу теперь называть тебя девочкой, потому что ты стала совсем как…

— Теперь-то уж точно! — улыбнулась Мирегал. — Ты не поверишь, но эта ведьма сначала приняла меня за Фенлин.

Гил хотел было обнять ее, но она покачала головой:

— Сейчас не время. Надо бежать отсюда. Что с тобой, Ки? Ты сильно ударился? Гил, помоги ему встать.

Ки-Энду сидел на земле с закрытыми глазами и держался за сердце. Он был смертельно бледен, лицо его исказилось от боли.

— Бегите, — с трудом произнес он. — Бегите, оставьте меня…

Мирегал только фыркнула и принялась поднимать его; Гил поспешил ей на помощь. Ки-Энду почти не держался на ногах и все бормотал, чтобы его бросили.

— Не болтай глупостей! — сказал Гил.

Бхарг по-прежнему неподвижно лежал на земле.

— Бхарг! — окликнула его Мирегал. — Ну-ка, очнись! Когда ты наконец станешь человеком?

Нидхаг встрепенулся и поднял голову.

— А где государыня?

— Я съездила ей по физиономии, и она убежала. Помоги, видишь, Ки-Энду плохо.

— О, госпожа Мирегал, неужели вы одолели саму великую владычицу?

— И совсем это было несложно. Хватит болтать, надо уносить ноги. Бхарг, ты полежал, отдохнул, сажай теперь братца себе на спину.

Ки-Энду, по-прежнему не открывая глаз, обхватил шею Бхарга, и они побежали. До Леса оставалось не более полумили, когда они заметили погоню: из поселка у подножия магдела вышел большой отряд нидхагов — к счастью, нидхаги были пешие, а беглецы успели к тому времени сильно их опередить.

У края мощеного поля начиналась дорога, ведущая на северо-восток. Здесь путники перешли на шаг — погоня была еще далеко…

— Подождите! — сказала Мирегал. — Давайте отсидимся в Лесу, как мы делали раньше. Нидхаги поищут-поищут, и пойдут домой.

Так они и поступили. В сотне шагов от дороги Гил расчистил небольшую площадку, и путники расселись на земле, подстелив плащи. Ки-Энду впал в забытье.

— Что с ним случилось? Отчего это? Ведь его не ранило? — допытывался Гил.

— Государыня Ашт прикоснулась к нему, — сказал Бхарг мрачно. — Она велела ему умереть. Я не знаю, как он до сих пор держится за жизнь. Мне никогда не понять вас, людей. Телом как мы, а душой как дэвы. А ты, Мирегал… Я даже не знаю, как теперь называть тебя. Если ты оказалась сильнее самой Ашт — ты не человек больше. Мне хочется пасть перед тобой на колени, быть твоим рабом.

— Забудь, наконец, о рабстве, Бхарг! И не надо делать из меня дэва. Я человек, самая обычная девушка, даже не очень красивая, — краем глаза она посмотрела на Гила. — Просто я люблю Гила, вот и все.

Время шло; начинало темнеть. Ки-Энду все не просыпался.

— Сегодня мы не сможем идти дальше, — сказала Мирегал.

— Нидхаги, наверно, уже не ищут нас. Пойдем на дорогу и переночуем там.

Ночь прошла спокойно, но не принесла отдыха. Мирегал металась и кричала, Бхарг стонал, а Гил и вовсе и мог сомкнуть глаз. Его мучил голод, а на душе была такая смертная тоска, что хотелось плакать. Перед рассветом Мирегал стала звать его во сне. Он склонился над ней и тут же отшатнулся в ужасе, увидев ее правую ладонь, покрытую огромными кровавыми волдырями.

Гил разрыдался.

— Бедная моя, — бормотал он, целуя ей лоб и щеки и заливая ее слезами. — Вот как далась тебе твоя пощечина!

Только Ки-Энду лежал все так же неподвижно, положив руку на грудь, и сердце его билось все слабее, и все тише становилось его дыхание.

Утром они снова двинулись в путь. Теперь Гил нес Ки-Энду — тот все еще был без сознания. Идти было неимоверно тяжело — от голода и усталости путники валились с ног. Но дорога была пуста, и Бхарг не чувствовал никакой опасности.

За весь день никто не проронил ни слова.

Они двигались теперь очень медленно и к вечеру прошли меньше двадцати миль. На закате остановились, вконец обессиленные, и решили снова ночевать на дороге. Гил осторожно положил Ки-Энду на землю и сел рядом; и тут Ки-Энду открыл глаза.

— Гил, — произнес он чуть слышно, — я хочу пить…

— Продержись еще немного, Ки, завтра мы будем в Меллнире. Дэвы тебя сразу вылечат! А воды у нас нет, ты же знаешь. Мы сами не пили больше суток.

— Мне больно, Гил. Жжет… вот здесь, — Ки-Энду положил руку на грудь. — Посмотри, что там.

— Ничего… На одежде никаких следов, ни одной дырочки.

— Что одежда… Расстегни мне ворот. Это должно быть на теле.

Гил сделал так, как просил его друг.

— Дэвы! — Гил, потрясенный, не смог сдержать вопль. На левой стороне груди у Ки-Энду чернела глубокая, страшная, обугленная язва в форме пятипалой руки.

— Так и есть… — пробормотал Ки-Энду. — Что, ручка государыни Ашт?

Гил, с трудом одерживая слезы, начал говорить, что ничего страшного, что дэвы рядом, что они, конечно, вылечат его…

— Нет, Гил, меня уже ничто не спасет. Это печать смерти, мое сердце сожжено. Я не задержусь на этом свете.

— Не смей так говорить! Ты не умрешь!..

Ки-Энду долго молчал — видимо, снова впал в забытье; когда же наконец очнулся, взор его был устремлен мимо Гила, куда-то в небо — это был отрешенный взгляд человека, которому осталось жить не больше минуты.

— Ну, вот и все… — прошептал он. — Она уже здесь… Вот и сбылось то, что я предчувствовал. Что ты теперь скажешь? Мы всегда были вместе, и думали, что это навечно, но судьба решила иначе… Если увидишь Эалин, передай ей… — Ки-Энду замолчал и закрыл глаза.

Гил потряс его за плечо — сначала чуть-чуть, потом сильнее… Слезы слепили его, в горле застрял комок. Он не видел ничего вокруг — ни шуршащего гулльского леса, ни стоящих рядом Бхарга и Мирегал…

Ки-Энду очнулся в последний раз.

— Гил, — прошептал он. — Почему ты покидаешь меня? Разве ты не так же смертен, как я?

Взгляд Ки-Энду остановился, глаза помутнели. Гил, задыхаясь, припал к его груди, но не услышал биения сердца.

Горе, огромное, как мир, навалилось на него и прижало к земле. Он долго плакал — не было сил шевельнуться. «Ки, я не покину тебя», — беззвучно прошептал он.

Когда он пришел в себя, была уже глубокая ночь. Только звезды освещали призрачным светом заплаканное лицо Мирегал. Она трясла его за плечо.