Второй (СИ) - Дзюба Татьяна Петровна "Ята Петри"

Из всех доступных средств оставалось только одно. Самое простое– то, что хоть как-то замедлит действия паразитов до момента разъяснения ситуации. Водка. Поить Машку надо было. В больших количествах.

Плюс в этом кошмаре был только один. Теперь прилипалы для Машки стали не опасны. Они ее за своего принимают. А значит охотится пока не будут. Подойдет любое место жительства.

Захлопывая дверцу Серега слишком весело бросил Гальцеву:

– В гости поедем, Никита. Я приглашаю. Сейчас огненной воды в ближайшем магазине возьмем и продолжим ночь в пьяных утехах. Ты как, за?

Никита смотрел на Серегу как на сумасшедшего. Максимов подмигнул Никите, завел опель и стараясь не сильно трясти повез новоприглашенных гостей на свои старую квартиру. Туда где он раньше жил с родителями, а после с Машкой. И где Максимов не показывался уже наверное месяца два так точно.

-9– Эпилог

Историю можно рассказывать долго– со всеми подробностями и деталями. Так чтоб стало понятно и мотивы действий героев и последствия. Так чтобы были расставлены все точки над i.

Историю можно рассказать в трех словах. Только суть. Без украшений, без лишних эмоция. Одни лишь факты.

Но для героев истории не имеет значения как будет пересказано то, что с ними произошло. Они уже все пережили и прочувствовали. Они уже прожили свою историю. Они уже узнали что ждет их в финале действия.

Подробности, детали и события нужны только слушателям.

Все закончилась поздней осенью. Машку хоронили по-тихому, без особых церемоний. Вариантов на счастливый исход не было изначально. Это стало понятно буквально через неделю после того как она в ауру себе заполучила двух прилипал.

И что бы не делал Максимов, как бы не пытался помочь– все так и закончилось слишком плохо. В Клинику ее забрали уже через двое суток, когда работа санатория была полностью восстановлена.Но вытащить внедрившихся паразитов было уже невозможно. Как оказалось– даже если б с самого начала ее привезли не к Сереге домой, а в реанимационный блок– то даже в этом случае помощи бы не было. У Машки и аура была сильно истощена и организм. Не было банального иммунитета для того чтобы бороться.

Аура у Машки стала черной еще после первых часов в подвале. Слишком тонкой, слишком изъеденной. Да и Машки по сути уже не было. Просто тело.

Самым гуманным в той ситуации было отсоединить ее от системы жизнеобеспечения, не мучить дальше. Человек не может жить с такой аурой. Человек не может жить с двумя голодными паразитами, съедающими малейший всплеск энергии в организме.

Если бы не одно обстоятельство. Вполне житейское, тем более для молодой женщины. Машка была беременна. На пятом месяце. И об этом не знал никто до того момента, когда врач в клинике после общего осмотра просто не поставила перед фактом.

– Кто предполагаемый отец ребенка, знаете? – спросила Зинаида Дмитриевна у ожидающих в коридоре результатов осмотра Гальцева и Максимова.

Молчание, обмен удивленными взглядами. Растерянность Гальцева, разочарованность Максимова. Ну, он-то точно отцом быть не мог. С Машкой у него еще с самой зимы, с того момента как у нее дар открылся, так больше ничего и не было.

– Я, наверное– неуверенный ответ Никиты. И только после этого осознание и понимание ситуации. У Машки с ее двумя паразитами – ребенок.

Слова доктора о том, что плод развивается нормально, что паразиты ни коем образом не вредят– воспринимались плохо.

А вопрос о том, что делать дальше– поставил в тупик как Никиту так и Второго.

Длинный больничный коридор, два взрослых человека и патовая ситуация. Они так и сидели в полнейшей тишине, не говоря не слова, думая каждый о своем, барахтаясь в своем собственном неожиданно выстроенном аду.

А что можно было придумать? Как решить задачку? Не в теории, а в жизни.

Машку было уже не спасти. Спасти можно ребенка, но какой ценой? Четыре месяца мук для Машки? Четыре месяца с оголенными нервными окончаниями, запертой в собственном теле, испытывающей нереальные боли.

Что выбирать?

Право выбора было отдано Гальцеву. Право, от которого он отказался.

– не могу– кричал вусмерть пьяный Гальцев в трубку Максимову. – Я уезжаю. Сами решайте. Если родится ребенок – он будет мой. Я его никому не отдам. Но принимать решение я не буду. Поставьте перед фактом. Я – трус, Серега. Это я во всем виноват. Как можно было не заметить! Как можно было брать ее на такие задания? И почему она ничего не сказала?

А у Максимова не было ответов.

Он вообще не жил все это время, а просто существовал– без эмоций и без чувств. Просыпался с утра, на автомате ел, делал какие-то дела , куда-то ходил, с кем-то разговаривал– но совершенно не понимая ни смысла действий ни цели. В голове была только Машка.

Уже сколько он раз, сидя в больничной палате рядом, ловил себя не просто на мысли, а на почти завершенном действии – выдернуть из розетки шнур от электростимуляторов и дождаться когда Машка по тихому уйдет туда где не больно и не плохо.

Но не мог. Если б кто только видел что с Максимовым творилось там в палате у Машки. Хотя…если б кто-то видел, то внешне все было слишком тихо. Серега с непроницаемым лицом сидел истуканом застывшим у кровати. Часами.

Машку держали всеми известными способами. Чтоб как можно дольше продлить жизнь, чтоб ребенок родился в срок.

Максимову показали снимок УЗИ. Мальчик. Вечером Серега позвонил Гальцеву, обматерил того самыми последними словами и рассказал что у того будет сын.

– Ты сделал выбор, да?– Никита будто не верил что Машку до сих пор держат на стимуляторах.

– Не было выбора. Ребенок– это все что останется от Машки. Это ее маленький шанс на вторую жизнь.

– это и мой ребенок, но я не хочу знать какой ценой…– попытался оправдаться Никита. Но Максимов его уже не слушал. Тем более рассуждения о цене.

Сидя с Машкой, он сам только и думал о том, какую цену он заплатил. Семь лет жизни. Бесконечные рейды, досмотры, поиск. Бесконечная война. Несколько ранений, игры с совестью – в 'прав, не прав', бескомпромиссность действий. Ради чего?