Отвернувшись в сторону, Сабрина продолжала:
– Говорят, что она тоже исчезла. Но вообще‑то она вроде в отпуск ушла. Здесь по‑разному говорят. Тьфу, приходится верить в эти сплетни.
– Зачем ты мне рассказываешь? – хмуро поинтересовалась Маша. Она тёрла лоб, пытаясь вспомнить гардеробщицу, которая ходила в перчатках без пальцев. То ей казалось, что она точно помнит её рыжий свитер и вежливую улыбку, то наоборот – не помнит ничего.
– Начинаем, – повысила голос Аннет, прерывая сразу весь шум.
Маша вошла, за ней следом Сабрина. За первой партой сидели две девушки с четвёртого курса. Одна – имени Маша не знала, но все её звали почему‑то Пёс – криво усмехалась.
Их вещи нашлись на последней парте – брошенные кое‑как. Сумка Маши придавила тетради. Здесь дуло из окна, а от батареи пыхало жаром.
– Ну конечно. Прогуливали, наверное, весь месяц, а теперь решили намозолить преподу глаза. – Поджав губы, Сабрина распрямила смятый лист в тетради и села.
Начинать скандал было бесперспективно – Аннет уже вещала из‑за кафедры.
– Ну что, поскольку у нас получается сдвоенная пара, предлагаю так: доклады делаем по очереди. Сначала четвёртый курс, потом третий. Или… – Она нервно дёрнула верхнюю пуговку на блузке.
– Или наоборот, – закончила за неё Пёс. Она обернулась и сказала в тишину аудитории. – Сначала третий курс. Дедовщина, ребятки, дедовщина, а вы что думали.
– Да мне всё равно, – буркнула Сабрина, – могу и первая выступить.
Кругом заворчали, но тихонько, чтобы не вызвать истерику у Аннет. Она и так была на грани. Тяжело дышала, так что чуть ли не лопалась на груди атласная кофточка.
– Начинайте уже хоть кто‑нибудь!
Вышла Сабрина, получила своё отлично и успокоилась. За ней потянулись остальные. Как всегда, к концу пары Аннет начала тяжело вздыхать и рисовать в блокноте инопланетные цветы. Понимая, что она уже почти не слушает, все несли откровенную чушь, стараясь только не очень удаляться от научного стиля. Пятёрки в журнале липли в столбик – одна к другой. За десять минут до звонка вышла Пёс.
С задней парты Маша плохо видела, какие схемы она рисует на доске. Но слышимость в аудитории была вполне приличная. Для порядка Маша даже шикнула на сидящих впереди.
– Аномалии четвёртого порядка можно классифицировать следующим образом…
Вымученный доклад, до последней строчки списанный из учебника, – от него хотелось зевать. Маша легла грудью на парту и заставила себя слушать дальше. Если она правильно помнила, в той книжке была одна неточность.
Осталось пять минут до конца пары. Сабрина умиротворённо складывала журавлика из клетчатого листа.
– Аномалии четвёртого порядка разворачиваются чаще всего близко к людям, но они не несут никакой опасности.
– Можно вопрос? – Маша подпрыгнула на месте.
Вскинулась Аннет, которая уже дремала. Сделала умное лицо. Вопросы на семинарах она всегда поощряла.
– Да‑да, задавайте.
С задней парты ей не было видно, какое выражение приобрело лицо девушки по кличке Пёс, но Маше казалось, что злобно‑собачье. Сабрина слишком резко провела журавликом по краю парты.
– Вы сказали, что они не опасны для людей, а как на счёт бродяги? Мне всегда казалось, что это довольно опасная аномалия.
Она села, провожаемая взглядами однокурсников. Аннет покивала. Покачивалась её выставленная в проход нога в чёрном чулке.
– Кстати, этот вопрос освещался в моей диссертации. Очень любопытно, я слушаю.
Они все обернулись к Псу, а та перебирала отпечатанные листы. Бесполезно: Маша знала, что ответа на этот вопрос нет в учебнике. Молчание неприлично затягивалось.
– Ну что же вы? – Аннет горестно вздохнула.
– Сейчас, – хрипло попросила та. Квадратный подбородок заходил вправо‑влево.
По аудитории пополз шумок – все уже получили свои пятёрки, все ощутили приближение перемены. Никого не интересовали аномалии.
– Прискорбно, – заметила Аннет. – Вы не смогли раскрыть тему. Больше тройки поставить не могу.
Секунду Пёс наблюдала за движением её руки над журналом.
Маша прикусила губы, чтобы они не расползлись в улыбку. И грянул звонок.
На большой перемене Маша увидела, что дверь в кабинет Мифа приоткрыта. Она часто прогуливалась мимо, чтобы первой узнать, если что, но такое видела впервые. Из комнаты под лестницей тянулась ниточка табачного запаха и жёлтого света. Странное дело – Миф никогда не оставлял дверь приоткрытой. Но Машино сердце всё‑таки пропустило удар.
Она сбежала с лестницы и осторожно заглянула в щель. В проходе между книжными шкафами она увидела стремянку в четыре ступени и девушку на ней – та копалась на верхних полках.
– Привет, Карина, – через силу улыбнулась Маша, протискиваясь между шкафом и стремянкой.
Та с недовольным видом обернулась. Она была в узком бежевом платье, отчего подросший живот выделялся ещё сильнее.
– А Мифодия Кирилловича сегодня не будет, ты не знаешь? А то мне нужно у него спросить… слушай, а можно я одну книжку возьму? Мифодий Кириллович мне разрешил, честное слово.
– Точно разрешил? – Губы Карины дрогнули. – Ну бери уже.
Маша прошла к его столу: прижатые клавиатурой, там всё ещё лежали её расчеты. Рядом валялись жёлтые листочки для заметок. Записи на них – не разобрать. У Мифа почерк ещё хуже, чем у неё.
Она вытащила с полки какой‑то учебник, потеснила фотографию серьёзного человека. Замерла и прислушалась: Карина чем‑то шуршала на полках. С её места нельзя было увидеть, что делает Маша за столом Мифа. А реши Карина спуститься с четырёх ступенек, Маша успела бы замести следы.
Она открыла верхний ящик стола. Там громоздилась целая свалка ключей: новых и старых, жёлтых и серебристых. С брелоками и без. Сжав зубы, чтобы не застучали, Маша схватила один, с брелоком в виде ракушки. За ним потянулся второй, почерневший от времени. Оба Маша сунула в карман сумки.
– Ты нашла книжку? – с нажимом спросила Карина.
– Да‑да. – Маша выскочила на неё из‑за шкафов, прижимая к груди учебник. – Спасибо тебе большое‑пребольшое.
Улыбаясь в её заледеневшее лицо, выскочила в коридор. Маша добежала до ближайшего поворота и остановилась там, чтобы перевести дыхание. Надо же было состроить из себя такую идиотку. Переволновалась. Впрочем, Карина вряд ли заметила, у неё же так много дел. Украсть у кого‑нибудь статью, например.
Как обычно, уйдя из архива, она решила срезать путь через задний двор института. Разгорались жёлтые пятна фонарей и затмевали ранние звёзды. Холодный ветер влезал под куртку и вёл себя там совершенно безобразно.
Когда Маша пробежала наискосок площадку для построений, со ступенек запасного выхода её навстречу поднялись трое. Их голоса она услышала чуть раньше, чем различила силуэты – женские, с нарочито‑грубоватыми нотками. Серая курсантская форма была на троих, на третьей была кожаная куртка.
– Ну наконец‑то, мы уж думали, ты никогда не выйдешь, – сказала Пёс, привычными движениями затягивая волосы в хвост на затылке.
Маша отступила на шаг. Онемевшими от холода пальцами сильнее вцепилась в ремешок сумки. С трёх сторон её обступали стены института – тёмные окна. Попробовать бы вернуться назад, но дверь открывалась электронным пропуском, а его она уже положила в сумку. Пока добежит, пока станет искать – не успеть, ох, не успеть.
Вторая девушка была выше её примерно на голову и носила форменную куртку, закатывая рукава, как будто собиралась мыть посуду. Её звали Лида или Лиза, и она сидела с Псом за одной партой. Третью Маша никогда не видела – или видела, но не запомнила.
– Это Маша Орлова, – отрекомендовала её Пёс. – Она ученица Мифа, и поэтому считает, что ей всё позволено.
– Ой, как страшно, – фыркнула Лида‑Лиза. – Вдруг она на нас привидение напустит!
– Не напустит, Миф от неё свалил. Небось достала она его вконец.
Маша тяжело перевела дыхание, уговаривая себя быть спокойнее. Если дело закончится оскорблениями, ничего от неё не убудет.
