Пенталогия «Хвак» - Санчес О. "О'Санчес"

Но все это было потом, а дюжина дерзких ничего не знала о своем будущем и маялась, как того и хотел Его Величество, неизвестностью.

Лароги Веселый срок избывал наравне со всеми: в просторной вонючей келье, на цепи, отделенный от соседей слева и справа двумя каменными стенами, почти сплошными, если не считать маленького зарешеченного оконца в каждой. Лароги первым делам заглянул туда… вплотную не подойти… Угу, справа гвардеец Фодзи Гура, слева князь Та-Микол. Первый — бывший противник, второй — соратник в дуэли… Маркиз Лароги презрительно усмехнулся про себя: Его Величество — на то и государь, чтобы все делать по-своему, никого не спросясь, но… разве это узилище? Нет, у Лароги, в его владениях, любая темница во сто крат надежнее, безо всех этих окошечек и возможностей сообщаться… Угу, сменили караул… усилили караул… Поменяли стол и скамьи для надзирателей… плотников нагнали… продуктовые лари для караульных сколотили новые, большие… Значит, впереди долгая песня, не на день и не на десять. А значит, и до казни далеко, ибо все уже ясно, далее расследовать нечего… Хотели бы казнить — не затягивали бы. Понятно. Это обнадеживает, и остается лишь малость потерпеть… неделю… а может и год…

Переговариваться узникам прямо не возбранялось, но — переговариваться, не перекрикиваться… Иначе, предупредил начальник стражи, придется заколотить оконца или вообще отделить всех друг от друга…

Нет уж, вместе — всё как-то веселее.

Молодого князя Дигори Та-Микол угораздило сидеть ровнехонько между двумя предводителями схватки: справа от него маркиз Короны, сударь Лароги Веселый, слева же — знаменитый рыцарь, гвардеец, сударь Санги Бо. Был этот Санги Бо немногим старше князя, но успел прославить своего имя в бесчисленных столичных дуэлях и в сражениях на рубежах Империи… Можно считать — повезло иметь таких соседей, будет, о чем рассказать потом, на свободе… если, конечно, их всех не… лучше об этом не думать.

Прошло несколько дней, узники, и до этого имевшие опыт арестов и отбывания дисциплинарных взысканий, перепробовали все мыслимые и немыслимые способы, чтобы облегчить себе существование: уговоры, угрозы, посулы… Ничего не действовало на сей раз, даже магия (Фодзи Гура и Когори Тумару считались неплохими колдунами, да и Санги Бо, и Дигори Та-Микол, и некоторые другие члены нового тюремного братства знали толк в заклинаниях) оказалась бессильна в этих мрачных подземельях…

Голодали все, но маркизу Лароги, с его ростом и статью, приходилось труднее остальных, ибо мяса в нем было куда больше, чем в товарищах по несчастью, а выдаваемые пайки были совершенно одинаковы. И скудны: кувшин воды, коврига хлеба. Раз в пять дней хвост сушеной ящерицы. Сам голод волновал маркиза куда меньше, чем его последствия: на таком корму он ослабнет, и понадобится время, чтобы восстановиться, а время не ждет. Как там дома, в уделе? Зима — горячее время для войны, попрут варвары сквозь замерзшие болота, да другие, тоже варвары, но иного толка, обойдут мосты по льду, обрушатся на крепости, не вполне достроенные… А он тут насекомых кормит, силы теряет… И Лароги взялся за охоту.

Чем владеет узник в имперских узилищах? Смотря какой узник: иным не возбраняется иметь слуг из числа тюремных стражников и оплачивать их услуги из собственного кармана. Эта дюжина молодых аристократов отбывала срок по высшему разряду: отобрано оружие, отобраны вещи и деньги, отобрано даже белье, даже кольца и обереги. Какие уж тут карманы! Из всего положенного имущества — тяжелая цепь на шее, в шесть локтей длиною, холщовая рубашка до колен… и все. Ну, еще несколько охапок вонючей соломы на каменном полу и железная миска. Миска выдается раз в пять дней, вместе с хвостом ящерицы в отваре. После еды отбирается. Кувшин с водой — железный, но он не принадлежит узнику, ибо он тоже узник: за горлышко прикован цепью и стоит на полу, возле самой решетки, вместо стены отделяющей тюремную келью от коридора, по которому время от времени прохаживаются тюремщики. Полдюжины факелов, воткнутые по стенам этого коридора, — единственный источник света в этой юдоли страданий, но его вполне достаточно, чтобы увидеть кувшин, узнику различить стражника, а стражнику — узника. Хочешь попить — размотай свою цепь, в самый раз дотянешься до кувшина. Подтащил кувшин, попил, натягивая при этом обе цепи… Воду пить не возбраняется, пей хоть по два кувшина в сутки, то есть по две глубоких весовых пяди, если, конечно, стражи не поленятся пополнить выпитый кувшин. Иногда и ленятся, к любым угрозам и мольбам они давно уже привычные и нечувствительные. Но лить помимо питья, даже на умывку — строго нельзя. Отхожие места в кельях предельно просты: круглые отверстия в углу, уходящие куда-то в бездну, которой нет меры: во всяком случае, ни плеска оттуда, ни запаха, ни нежити глубинной. Впрочем, вони в кельях и так хватает, все подземелье навеки пропитано гнусными запахами, из которых миазмы от человеческого присутствия далеко не самые отвратительные.

В кельи стражникам заходить строжайше воспрещено: только в присутствии начальника и по его приказу.

Первое, что сделал Лароги — исследовал совокупные возможности цепи и собственных конечностей: в келье оставалось два «мертвых» угла, два места, куда он не мог дотянуться ни рукой, ни ногой, ни даже рубашкой, снятой и свитой в жгут. Два недоступных места обозначены, остальное же — охотничьи угодья. Крыс в подземелье не много, ящерицы встречаются еще реже, но они присутствуют, а стало быть… Первую крысу, кстати сказать, «добыл» Санги Бо: он подкараулил и убил ее серединой полунатянутой цепи, но рыцари к тому времени еще не вкусили мук настоящего голода, поэтому крыса была выброшена в коридор, под ноги тюремщикам. Лароги, прислушиваясь к брани и веселью, вспыхнувшим в подземелье на короткое время, только вздыхал: он хотел есть, а болтать не любил.

Жизнь в родовом замке, в Гнезде, никак не могла быть голодной для его обитателей: стоило только пожелать, запекут целиком и тургуна… Тем не менее, маркизы неустанно, из поколения в поколение, учили своих отпрысков благородному искусству войны, искусству, в котором не было места недомыслию, безалаберности и поступкам «на авось». Воин не должен знать и уметь все, но воин должен знать и понимать необходимое, должен учиться новому, должен накапливать знания, а накопленное передавать дальше, своим благородным потомкам, чтобы они могли так же, как и ты, защищать и побеждать. Стало быть, у воина всегда должно быть самое необходимое для войны: оружие и сила. И смекалка — добывать все это в любых условиях.

Время от времени солому в кельях меняли, так что запасы ее можно было считать восполнимыми… Отлично. Если пучок соломы разжевать как следует, размочить украдкой, смешать с пылью, с жировой грязью, от которой кожа так и зудит — чеши ее не чеши — и все это неустанно мять в пальцах… Получится довольно плотный комок. Не то чтобы камень, но… Хорошо бы еще добавить жеваного хлеба для клейкости комка, но это лучше потом, а пока и самой малой крошки хлебной — жалко… Пять колобков слепил маркиз Лароги, прежде чем решился на первую охоту. И прикончил здоровенного крысака первым же швырком. Конечно, ободрать крысу и съесть ее сырьем — пустяк для воина и рыцаря, но маркизу хотелось настоящего праздника: он решил добыть огонь. Высечь цепью искру из твердейшего гранита — несложно, куда труднее заставить эти искры сработать, поджечь солому. А она не зажигалась — и все тут! Терпелив был Лароги, очень терпелив, но не настолько упрям, чтобы повторять без пользы одно и то же действие… Сыровата солома, как ни суши ее на теле, как ни обдувай… И вот тогда-то и свершился исторический поворот во внешнем виде маркизов Короны: Лароги осторожно, чтобы не повредить губу, благо пальцы на исхудавших руках все еще железные, оторвал себе ус и добавил его в «поленницу». И занялось, и вспыхнуло… Очумевшая стража долго не могла взять в толк, что ей теперь делать, когда в келью входить нельзя, а начальственного обхода до самого утра даже и не жди. Сидит на корточках и держит крысу прямо в пальцах над огнем, обжаривает! И словесным увещеваниям узник тот не поддается, колдовать же, накидывать смирительные заклинания, строжайше запрещено высочайшими указами… А запах, запах-то крысиный!.. Как от настоящей пищи… Тьфу!