Она – одна из тех, кого людские чародеи называли Древними. Но сами Древние именовали себя Теми-Кто-Остался. Могущественные, бессмертные, почти всесильные, они могли погибнуть только вместе с миром. А еще могли поставить этот мир на колени. Но Древних давно уже не интересовала подобная власть, и сейчас многие из них спали, каждый в своем уголке, или играли в людей.
Шаазар – так ее звали – тоже играла какое-то время. Проживала одну смертную жизнь за другой: рабыня, царица, шлюха, сумасшедшая, убийца по найму. Но потом и это безнадежно ей надоело, и она уснула. Надолго. На века. Но однажды ее разбудил крик новорожденного младенца, и в тот миг она почувствовала, как в мире что-то меняется. Неуловимо, недоступно обычному зрению, но меняется. Шаазар отыскала тонкую нить изменений и поняла, что должно произойти, чтобы мир погиб. Ведомая надеждой на исполнение своего желания – желания смерти – она решила включиться в игру вселенной, чтобы умереть. Пусть даже ради ее смерти придется погибнуть целому миру.
Шаазар уселась под деревом и, прислонившись к нему, задумчиво уставилась в небо, мелькающее в просветах лесной кроны. Неосознанным движением развязала кожаный мешочек, висящий на поясе, опустила в него руку и принялась бездумно пересыпать между пальцев лежащие в нем гладкие камешки, наслаждаясь звуками, которые они издавали, ударяясь друг о друга. Она снова, вот уже который раз, вспоминала. Кажется, только воспоминания о былом и остались в ее бессмертной жизни…
Когда-то ее называли Кровавой Шаазар. Потом она стала просто Шаазар. Она не принадлежала ни к одному из живших ранее или живущих сейчас народов, она была единственной в своем роде. Чудовище. Ее создали как совершенное оружие, как идеальный клинок. Создатель – один из тех безумцев, что грезил покорением вселенной, – творил Шаазар на протяжении веков, стремясь получить лучшее оружие для завоевания мира. И ему почти удалось, ее боялись так сильно, что даже матери не решались пугать ее именем детишек. Одно только имя – Шаазар Кровавая – вызывало в живущих панический страх. Но так случилось, что спустя какое-то время она оказалась по другую сторону, среди народа под названием "элайету". Клинок обернулся против создателя, дитя предало отца, и он был повержен.
Прошло много веков, Шаазар видела, как рушились города и возникали новые. Она видела то, что забыли даже камни. Видела, как дикарями пришли на эту землю первые илиринцы, как отступали перед людьми леса. Многое за этот срок произошло. А потом все закончилось в одночасье. Этот мир стал миром людей. Однажды на землю опустился туман, проглотил все, а потом тихо исчез. На первый взгляд ничего не изменилось. Все осталось на своих местах, государства не пали в руины, моря и реки не вышли из берегов, вот только некоторые народы исчезли. Карлики, элайету, древесные духи, хозяева лесов и рек, крылатые змеи. Исчезли, оставив после себя только смутные предания. А о некоторых даже преданий не сохранилось.
И лишь именующие себя Теми-Кто-Остался оказались пленниками мира людей. Шаазар до сих пор не знала почему. И никто не знал.
Первое время она не понимала, что произошло, она потратила годы, чтобы найти хоть одного из элайету, ведь они стали ее народом, хотя кровь в них текла разная. Шаазар тогда обыскала весь мир, ей казалось, она чувствует их тени и даже слышит звуки недопетых песен и незаконченных разговоров, вот только их самих нигде больше не было. Никаких следов. Уже позже Шаазар поняла: миры разделились. И лишь в нескольких потаенных местах граница оставалась настолько тонкой, что люди могли вступить в мир сказочных для них существ, что ныне стали легендой. И смертные иногда попадали туда по недоразумению или неосторожности. Но не Древние. Почему-то, несмотря на всю свою силу, их удерживало здесь что-то, словно цепями, и они ничего не могли с этим сделать, даже умереть.
Счастливые смертные! Им не знакомо чувство одинокости, настоящей одинокости. И они никогда не узнают, как она невыносима. Не узнают, как невыносимо осознание своего бессилия и могущества.
Но теперь у Шаазар – у них всех – появился шанс уйти. Благодаря вражде двух жалких смертных. Лишь бы ни один из них не умер по какой-нибудь глупости раньше срока, как это часто случается с людьми. Но как раз об этом она может позаботиться. Помочь. Братьям, Хаосу в его вечной битве и, самое главное, себе.
Шаазар хихикнула и по привычке, родившейся из этой самой одинокости, произнесла вслух:
– Неизбежное… Неотвратимое… Какая прелесть!
Гл. 27. Упасть, как птица с перебитыми крыльями
Гиллара, согнувшись в неудобной позе, сидела за обшарпанным столом в верхней комнате высокой башни. Из углов заметно поддувало, края маленьких оконцев подернулись снежными узорами. Небольшой камин, покрытый трещинами, чадил и почти не грел, так что женщине постоянно приходилось потирать руки и притопывать ногами, лишь бы спастись от холода. Но она не хотела спускаться в уютные и теплые подвальные покои: они слишком располагали к тому, чтобы расслабиться и заснуть, а женщина не могла себе этого позволить. Не сегодня. Сегодня ей нужно думать. Много, много думать, а это лучше всего делать здесь.
Но сначала она напишет шифрованное послание Ниррасу. Гиллара потянулась, расправляя коченеющее тело, и снова схватилась за перо, которое до сих пор задумчиво вертела в руках.
Ночь. Хладная, страшная, одна из тех, что именуются Темными. Ночь, когда Боги сходят в Мир-По-Ту-Сторону. Эта ночь с любопытством заглядывала в мутные окна, буравила Гиллару пустыми зраками, и лишь неяркая свеча несмело разгоняла тьму и плавилась, источая неприятный запах жира.
Гиллара, последний раз вздохнув и призадумавшись, опустила перо в чернильницу и коснулась острием пожелтевшего от времени пергамента. Непросто будет объяснить все Ниррасу, используя лишь шифрованные символы вместо привычной вязи, но придется это сделать.
Сегодняшний день, как и несколько предыдущих, не заладился с утра. Впрочем, чего-то подобного Гиллара ожидала: слишком уж долгое время ей владела радость из-за того, что все задумки осуществлялись куда быстрее и легче, чем она предполагала изначально.
О, милый мальчик, милый Аданэй! Просто умница, не зря она возлагала на него такие надежды! С каждым новым днем, считая от времени, с которого кханади-изгнанник стал возлюбленным стервы-Лиммены, донесения Нирраса становились все торжественнее и воодушевленнее. Даже Хаттейтина, ее когда-то верного союзника, удалось вернуть на высокую должность. Так идеально все складывалось! До сегодняшнего проклятого дня!
Гиллара сразу почувствовала неладное, когда ранним утром ей доложили о прибытии в Якидис, а точнее – в ее замок, служительницы культа Матери Богов. Какие дела привели сюда жрицу? И в другое время года Гилларе показалось бы странным, что женщина явилась к ней, преодолев столь долгий путь – почитай от самого морского побережья, – а сейчас, в зимние Темные Ночи, это и вовсе казалось немыслимым. Люди вообще избегали покидать жилье, выходить на улицу, лишенную божественной защиты, а уж путешествовать тем более никто не решался. Пустовали дороги, обезлюдели торговые тракты, а трактирщики подсчитывали убытки. На несколько дней Илирин словно замирал. И тут, в это мертвое время, к ней явилась служительница культа Великой Матери! Конечно, она, будучи жрицей, не опасалась того, чего боялись обычные люди. Но как она могла пропустить свои ежегодные зимние обряды? И ради чего? Чтобы тащиться по обледенелым дорогам? Странно, очень странно…
