У ворот парка волшебник оглянулся. Темный лес исчез. На его месте вновь была невинная рощица из пяти облетевших буков.
В Лондон Стрендж возвращался в глубокой задумчивости. Он понимал, что приключение в Виндзоре должно встревожить, возможно, даже испугать его. Однако гораздо сильнее было чувство любопытства и возбуждения. Несмотря на все старания неведомых сил, применивших магию, он победил, сумел своей волей превозмочь их намерения. Противник был силен, но Стрендж оказался сильнее. В целом происшествие подтвердило то, о чем он давно подозревал: в Англии сохранилось гораздо больше магии, нежели полагал мистер Норрелл.
Обдумывая приключение со всех сторон, Стрендж вновь и вновь возвращался мыслями к человеку с серебряными волосами, которого никто, кроме короля, не видел. Он постарался вспомнить, что именно рассказывал король, но в памяти осталось только одно — серебряные волосы.
Стрендж приехал в Лондон примерно в полпятого. На город опускались сумерки. В лавках зажгли огни, на улицах горели фонари. Добравшись до перекрестка Оксфорд-стрит и Нью-Бонд-стрит, он свернул и поехал на Ганновер-сквер. Мистера Норрелла он застал в библиотеке за чашкой чая.
Старик как всегда рад был видеть собрата по ремеслу и очень хотел узнать подробности визита Стренджа к королю.
Стрендж рассказал, что короля содержат как одинокого узника в его собственном дворце, и перечислил заклинания, которые использовал для лечения. Однако об изгнании Уиллисов, зачарованном лесе и невидимом флейтисте не произнес ни слова.
— Я ничуть не удивлен, что вы не смогли помочь его величеству, — заметил мистер Норрелл. — Думаю, даже маги-ауреаты не умели лечить безумие, да и вряд ли пытались. Судя по всему, они совершенно иначе смотрели на сумасшествие. Они чтили безумцев, считая, что те знают нечто, недоступное всем прочим и полезное для волшебников. Рассказывают, что Ральф Стокси и Екатерина Уинчестерская обращались за советом к безумцам.
— Но так поступали не только чародеи, не правда ли? — спросил Стрендж. — Феи и эльфы тоже очень интересуются умалишенными. Я точно где-то об этом читал.
— Да, конечно! Некоторые крупнейшие авторы отмечают близкое сходство между эльфами и безумцами. Те и другие говорят бессмыслицу; уверен, нечто подобное вы заметили в короле. Однако есть и другие общие черты. Насколько я помню, Частой сообщает кое-что по этому вопросу. Он приводит пример с умалишенным из Бристоля, который каждое утро сообщал семье о намерении прогуляться в компании стула из гостиной. Человек этот был очень привязан к стульям, считал их своими друзьями, вел с ними воображаемые беседы касательно предстоящей прогулки и возможности встретить другие столы и стулья. Он очень сердился, если кто-нибудь хотел сесть на его друга. Ясно, что он был душевнобольным, но Частой пишет, что эльфы не сочли бы поведение таким уж нелепым. Они не проводят четкой грани между одушевленным и неодушевленным, верят, что камни, двери, деревья, огонь, облака и все вокруг имеет душу, желания и относится либо к мужскому, либо к женскому полу. Вероятно, именно этим объясняется любовь эльфов к умалишенным. Общеизвестно, например, что эльфы, которые обычно прячутся от людских взоров, часто являются безумцам. Наиболее замечательный пример, который я могу припомнить, связан с мальчиком по имени Даффи, который жил в Честерфилде, графство Дербишир, в XIV веке. Он был любимцем одного озорного духа, который на протяжении многих лет вредил жителям города. Эльф очень любил мальчика и делал ему необычные подарки, большую часть которых Даффи не смог бы использовать, даже будь он в своем уме, — лодку, изукрашенную алмазами, пару серебряных башмаков, поющего поросенка…
— Почему же этот эльф уделял Даффи столько внимания и заботы?
— О! Он говорил мальчику, что они — собратья по несчастью. Не знаю, почему. Частой пишет, что очень многие эльфы вбили себе в голову, будто в Англии к ним плохо относятся. Хотя для Частона, да и для меня, осталось загадкой, почему они так думают. В домах великих английских волшебников они были первыми среди слуг, сидели на лучших местах рядом с хозяином и хозяйкой. По этому вопросу он рассказывает очень много интересного. Его лучшая работа — «Liber Novus». — Здесь мистер Норрелл строго посмотрел на ученика. — Помнится, я вам ее неоднократно рекомендовал, — проворчал он. — Вы так и не прочли?
К сожалению, мистер Норрелл не всегда помнил, какие книги он советовал Стренджу прочесть, а какие отослал в Йоркшир нарочно, чтобы ученик до них не добрался. «Либер Новус» стояла на полке в аббатстве Хартфыо. Стрендж вздохнул и ответил, что охотно прочтет книгу, как только ее получит.
— А пока, сэр, не угодно ли вам будет закончить рассказ об эльфе из Честерфилда?
— Ах, да! На чем я остановился? Ну вот, на протяжении многих лет дела шли очень хорошо для Даффи и очень неважно для жителей города. На месте базарной площади вырос густой лес, и дела у торговцев расстроились. У коз и свиней выросли крылья, и они разлетелись, кто куда. Эльф превратил камни недостроенной приходской церкви в головки сахара, он нагрелся на солнце, и часть храма растаяла. В городе пахло, как в гигантской кондитерской. Хуже всего, что кошки и собаки принялись лизать и грызть сахар, а птицы, крысы и мыши понаделали в церкви гнезд и дыр. Горожане остались с полусъеденной, перекособоченной церковью. Они были вынуждены пойти к Даффи на поклон и просить, чтобы тот походатайствовал за них перед эльфом. Однако мальчик встретил земляков неласково и не захотел помочь им, потому что помнил, как они насмехались над ним раньше. Горожанам пришлось улещивать безумца, превознося его ум и красоту. В конце концов, Даффи согласился поговорить с эльфом, и сразу же произошли разительные перемены. Эльф перестал вредить городу, а сахарную церковь вновь превратил в каменную. Жители вырубили деревья на базарной площади и закупили новый скот. Однако с церковью дела все же окончательно не наладились. Даже и сегодня она выглядит странновато.
Стрендж помолчал, потом спросил:
— Как вы считаете, мистер Норрелл, эльфы совсем покинули Англию?
— Не знаю. Есть множество рассказов о том, что жители Англии, мужчины и женщины, последние три-четыре столетия встречали их в глухих местах, но никто из видевших не был ни ученым, ни волшебником, поэтому их рассказы нельзя считать настоящими свидетельствами и принимать всерьез. Когда мы с вами будем вызывать эльфов… — Здесь он спохватился. — Я имею в виду, если мы решимся на такой опрометчивый шаг и прочтем заклинания правильно, они сразу появятся. Однако откуда они приходят, какими путями странствуют, неизвестно. Во дни Джона Аскгласса были построены дороги, ведущие из Англии в страну эльфов, — широкие зеленые дороги, огражденные живой изгородью или каменными стенами. Эти дороги еще целы, но не думаю, что эльфы пользуются ими в наши дни, равно как и крещеный люд. Они заброшены и поросли бурьяном. Выглядят они мрачно, и, как я слышал, люди их сторонятся.
— В народе говорят, что дороги эльфов могут привести к несчастью, — заметил Стрендж.
— Люди глупы, — ответил Норрелл. — Дороги эльфов не могут причинить им вреда. Они вообще никуда не ведут [85].
— А как насчет полукровок, потомков от смешанных союзов эльфов и людей? Они наследуют знания и силы предков? — спросил Стрендж.
— О, это уже совсем другой вопрос. Многие люди сегодня носят фамилии, которые указывают на их эльфийское происхождение, Эльфчайлд, например. Помню одного Джона Эльфчайлда, который работал на нашей ферме, когда я был ребенком. Впрочем, крайне редко потомки эльфов демонстрируют какие-либо способности к магии. Гораздо чаще этих людей отличает злоба, заносчивость и лень — качества, присущие их предкам — эльфам.
На следующий день Стрендж посетил герцогов — членов королевского семейства и с глубочайшим сожалением сообщил, что не смог излечить безумие короля. Их королевские высочества были весьма опечалены, но отнюдь не удивлены этим известием. Они это предвидели и заверили Стренджа, что ничуть его не винят. На самом деле они радовались уже тому, что он вообще съездил к королю, и в особенности в связи с тем, что не потребовал никакой платы. В награду они даровали ему право именоваться их личным волшебником. Это значило, что он может, если пожелает, поместить над входом в свое жилище на Сохо-сквер лепные позолоченные гербы всех пяти высочеств и всем подряд говорить, что он личный волшебник королевских сыновей.
