Тень Императора (СИ) - Мартьянов Андрей Леонидович

Перед ней замелькали развевающиеся плащи, кожаные доспехи, ощерившееся лицо занесшего меч стражника в круглом шлеме с опущенной на нос стрелкой, а потом чья-то рука, ухватив её, точно тонущего щенка, вырвала из рокочущего водоворота и отшвырнула в сторону. И голос - Яргая, Майтата или ещё какого-то гушкавара? - гаркнул в самое ухо: "Где же твоя магия, ведьма?!"

А ещё чуть позже Тартунг, встряхнув её за плечи, проорал:

- Останови подкрепление! Иначе всем нам гибель!

Вспыхнувшие рядом с "Домом Шайала" постройки осветили Кривой переулок и толпу стражников, спешащих на помощь товарищам. В ржавых из-за рыжего света плащах и шлемах, с ржавыми мечами, копьями и щитами в руках, они быстро преодолевали подъем, и отделяло их от Афарги всего шагов двадцать пять-тридцать, когда в памяти её само собой всплыло то самое, нужное заклинание. Губы начали выговаривать слово за словом, а огненный, жгущий грудь шар, разделившись на два потока пламени, потек по плечам, по рукам, раскалил до невозможности пальцы и с последним произнесенным ею звуком плеснул двумя ало-белыми волнами, которые, слившись воедино, накрыли атакующих.

Это было так восхитительно, что девушка, радостно хихикнув, вновь вытянула руки вперед. Какое счастье! Какое полное освобождение! О, Алая Мать и Великий Дух, как здорово уметь переплавить всю боль и унижения, все сомнения и разочарования в такой вот всеочищающий огненный шквал!..

Теперь уже ей не надо было шептать заклинания. Пламя устремилось по жилам, повинуясь одному лишь мысленному приказу, и новая волна ослепительного огня накрыла полуобгорелые трупы стражников и тех немногих, кто пытался уползти или только что выскочил из нижнего проулка.

- Довольно, Афарга! Там уже никого нет! - Голос Эвриха донесся до неё откуда-то издалека, и она не стала вникать в смысл его слов. Зачем? Она ещё успеет выслушать его увещевания. Позже. Когда вполне отведет душу.

Бело-алая волна обрушилась на угловой дом, и он запылал, подобно факелу.

- Как хорошо... - тихо и мечтательно пробормотала девушка. Так же легко, хорошо и радостно ей было в "Птичнике", вот только там не следовало привлекать к себе внимания, а здесь Аль-Чориль сама просила, чтобы они пошумели.

- Афарга, они приближаются с верхнего конца Кривого переулка! Обернись, иначе будет поздно! - Тартунг схватил её за плечо и тут же с воплем отдернул руку.

- Зачем же ты?.. - с сожалением спросила Афарга, оборачиваясь, и тут же забыла о юноше. Мельком взглянула на оцепеневших гушкаваров, валяющиеся подле них тела и подняла глаза на стражников. Остановившиеся в начале Кривого переулка вооруженные тяжелыми луками воины медлили стрелять, с недоумением прислушиваясь к выкрикам бежавших с поля боя стражников. Перебить кучку разбойников ничего не стоит, а вот чушь, подобную той, что несут эти горе-вояки, не каждый день услышишь. Разве что от ветеранов, сражавшихся ещё против колдунов, поддерживавших самозванца Димдиго...

Афарга вскинула руки, вытянула их в сторону лучников, с сожалением чувствуя, как истаивает в груди жаркий огненный шар. Его уже не хватало для полноценного посыла, но ради того, чтобы эти глупые воители перестали смеяться, она выскребет остатки сил и... Она напряглась так, что в спине хрустнуло и перед глазами поплыли черные пятна. Однако пламя все же потекло по рукам и ослепительный шквал унесся в конец Кривого переулка, сжигая и сметая все на своем пути. И, глядя, как корчатся и истаивают фигурки незадачливых лучников, девушка ощутила сначала удовлетворение, а потом странную, непривычную пустоту. Как будто кто-то выдернул из неё стержень, вынул сердцевину и пустая шкурка медленно оседает на качающуюся, уходящую из-под ног землю...

- Расскажи мне поподробнее о внезапной кончине Кешо, - попросила Ильяс Газахлара.

- Что ж я могу тебе рассказать? - удивленно вскинул брови владелец "Мраморного логова" отец опекунши императора Ульчи. - Как всем известно, он умер от злоупотреблений. Лекари утверждают, что у него остановилось сердце.

- Разумеется, остановилось. У всех покинувших этот мир останавливается сердце. У одних - от удара мечом, у других - от наброшенной на шею удавки, у третьих - под топором палача, - сухо ответствовала Ильяс, заглядывая в глубину огромного бассейна, где среди стеблей белых лилий плавали золотисто-красные рыбки. Бассейн занимал половину Зала Алых Цапель, считавшегося любимым местом работы скоропостижно скончавшегося самозванца. - Я не спрашиваю тебя о том, что общеизвестно, меня интересует, что произошло с Кешо в действительности.

Газахлар провел ладонью по гладкой, как шар, голове - он все ещё не мог привыкнуть к тому, что тело его полностью лишилось волос после перенесенной болезни. Окинул взглядом уставленный вазами с фруктами столик и, поколебавшись, кинул в рот щепотку кишмиша.

- Зачем тебе знать подробности? Он умер весьма своевременно, не так ли? Нам опять удалось избежать междоусобицы, и это самое главное. Согласись, нет ничего хуже братоубийственной войны, в которой гибнут твои соотечественники. Твои будущие подданные, трудом и богатствами коих жива империя.

- Если он умер сам, стало быть, у меня нет причин благодарить за его смерть кого-либо, кроме Нгуры, Тахмаанга и Мбо Мбелек? - Ильяс не глядела на отца, с нарочитым вниманием рассматривая украшавшие стены зала изображения алых цапель, бродящих по заросшему тростником болоту в поисках мальков и лягушек.

- О Великий Дух! Неужели тебе обязательно надобно услышать от меня признание в том, что я уморил Бибихнора? Ну уморил. Подсыпал ему яда в питье, - раздражаясь, промолвил Газахлар. - Признай лучше, что мы с Амашей блестяще обделали это дельце. Народ был счастлив обрести нового императора. А юному императору и его опекунше, конечно же, нужны мудрые советники и наставники, и я подумал, что ты пригласила меня сюда поговорить именно об этом...

- Ты думаешь, из тебя получится мудрый советник? - прервала Газахлара Ильяс. - До сих пор твои советы не способствовали процветанию империи. Уж очень ты любишь скакать на двух лошадях сразу, а это, как общеизвестно, ни к чему хорошему не приводит.

Зависнув над столом, Газахлар ещё раз критически оглядел сочные, золотисто-желтые ломти дыни; соблазнительные, красиво разложенные дольки апельсинов; гроздья лилово-черного, дымчато-янтарного и продолговатого зеленого винограда; финики в меду; сладкие и соленые орешки. Покосился на Ильяс и вновь потянулся к вазочке со своим любимым кишмишем.

- Дорогая, я не езжу на двух лошадях. Просто умею на ходу пересесть с издыхающей на свежую, выносливую и полную сил. К обоюдному, как мне кажется, удовольствию и пользе.

- Как часто мы пользуемся своей способностью рассуждать для того только, чтобы подыскать достойные оправдания поступков, совершенных потому, что они были нам выгодны, - пробормотала Ильяс, отвечая скорее сама себе, чем собеседнику.

- О, это лишь на первый взгляд странно, что собственные проступки кажутся нам неизмеримо менее предосудительными, чем чужие, - усмехнулся Газахлар. - Это объясняется тем, что мы знаем все обстоятельства, вызвавшие их, и потому прощаем себе то, чего не прощаем другим.

- Да, побывав в чужой шкуре, на многое начинаешь смотреть иначе.

- Людям свойственно не думать о своих недостатках, а в случае нужды легко находить для них оправдания. - Газахлар многозначительно поднял палец. - Но истинный мудрец умеет прощать как себя, так и своих близких.

- И чем же ты отравил Кешо? - поинтересовалась Ильяс, пропуская последние слова отца мимо ушей.

- Отваром желтоцвета и кудреника. Беседы с твоим аррантом пошли мне на пользу, а содержание его тюков могло бы осчастливить и обогатить более разумного и предприимчивого владельца. Он что же - уплыл из Мванааке, не прихватив никакого имущества?

- Оно погибло во время пожара в "Доме Шайала". - Ильяс подошла к высокому окну и уставилась на плывущие над морем облака.